10 февраля 1923 г. Дзержинский сделал заметки по делу Лукомского и просил следователя М. Луцкого «познакомится со всем материалом, в том числе и с письмом JIукомского и дать мне заключение».
В результате изучения дела Луцкий сделал вывод, что Лукомский ни в чем предосудительном в политическом отношении не был замечен. Агентурные сведения о том, что у него в квартире бывают люди и ведут разговоры, ничего не доказывают. ГПУ нашло, что антисоветская деятельность Лукомского материалами, имеющимися в деле, не подтверждается. Он арестовывался, освобождался и снова арестовывался, что указывает на колебания в его деле и отсутствие конкретных данных. Показания Лукомского были признаны правдоподобными, а «его неоднократные категорические и письменные заверения, что он друг Соввласти и по убеждениям коммунист, не могут вызвать сомнений, т. к. старик 52 лет не стал бы давать против себя таких определенных документов. Во-вторых, штрихи его биографии, на которые он ссылается, указывают на то, что он расходился часто с меньшевиками, а в последнее время стал всецело на сторону программы компартии.
На основании вышеизложенного полагал бы высылку Лукомского за границу не нужной, запретив ему однако пребывание в Петрограде, где у него создались осложнения с некоторыми партийными товарищами».
13 февраля на заключении следователя Дзержинский обязал Фельдмана «расследовать, каким образом Петр. ГО ГПУ мог предъявить необоснованное обвинение? Кто возбудил дело, были ли какие-либо свидетели, уличающие eгo и что это за «агентурные» сведения?
Был ли Лyкомский в списке, утвержденном ЦК?»{454}.
Дело в отношении Лукомского было пересмотрено, высылка за границу отменена и дело прекращено за отсутствием состава престyпления {455}.
В 1923 г. Петроградским ГО ГПУ был арестовал директор Путиловской судостроительной верфи И.И. Бобров за несвоевременную выплату зарплаты и спецодежды рабочим, что привело к забастовкам. Комиссия НКВД 21 декабря 1923 г. осудила Боброва к высылке в Архангельск сроком на 3 года. В 1924 г. руководство ВСНХ, Судостроительного треста и др. возбудили ходатайство об отмене высылки Боброва и возвращении его на работу. Ленинградский губком РКП(б) не возражал против этого. 20 мая 1924 г. Дзержинский предложил Ягоде поставить этот вопрос на рассмотрение комиссии по высылкам{456}. Дело Боброва передали особому совещанию ОГПУ, которое 23 мая 1924 г. отменило высылку Боброва и разрешило ему проживать в Ленинграде, лишив его права работать в судостроении{457}.
5 июня 1924 г. Дзержинский заинтересовался судьбой бывшего начальника ЭКО ПП ОГПУ Юго-Востока Менем., уволенным за должностные преступления. — «Так ли это с ним сделано и где и кем он сейчас?». В.Л. Герсон сообщил, что по сведениям секретного учета ОГПУ, Мень «давно расстрелян»{458}
Особое внимание в годы нэпа Дзержинский уделял борьбе с преступлениям в области хозяйственных отношений сотрудниками ГПУ.
24 декабря 1925 г. он писал Ягоде об опыте Балицкого в Украине, который выработал систему контроля в связи с обнаруженными злоупотреблениями (дело контрабанды и др.). И просил прислать ему описание плана и схемы контроля и обратить особое внимание и «принять ряд мер (вплоть до посылки комиссий или лиц) для проверки состояния наших органов. В настоящее время особенно важно почиститься нашим органам так, чтобы имя наше не было замарано, чтобы все элементы разложения были отсечены»{459}
Наряду с контролем по линии государственной и партийной, а также в порядке подчиненности Дзержинский поддерживал тесные связи с сотрудниками газет и журналов, с издательствами, часто выступал с интервью, встречался с коллективами фабрик, заводов, коммун, учреждений, партийных организации и др., стараясь информировать население о деятельности органов и войск госбезопасности. Он реагировал на запросы различных общественных организаций. Так, 8 марта 1921 г. он ответил на вопросы Уполномоченному Общества Красного Креста Екатерине Павловне Пешковой:
«1. «Освободить Ховрина». Возьмите дело и, если нет особых данных, то можно освободить.
2. «Дать ему в случае освобождения пропуск на выезд в провинцию для посещения польских военнопленных» — отказать.
3. На кварт. жены Чернова О. А. Колбасиной засада. Об этом известно. Надо снять засаду. Если дочь Колбасиной Наташа (17 л.) арестована, то освободить, если нет особых данных.
4. Пешкова и Винвар просят пропуска в тюрьмы на провинции для посещения политических. Не давать общего пропуска, а для каждой поездки особо на определенное время.
5. Просят дать право посещения тюрьмы Любови Ефимовне Елинер, жене присяжного поверенного. Навести о ней справки и доложить мне.
6. Ускорить выдачу мандата для Тулы (для польских военнопленных). Свенскому (дело знает Кудрявцев).
7. Горький ходатайствует об увольнении из Кожухов. лагеря б. офицера Ионина Бориса Александровича для работы в экспертной комиссии при Внешторге. Навести справки и дать заключение.
8. Ходат. за Шабалина лев. с. — р. Болен, сердечные припадки, не имеет больше сил сидеть. Заключение Самсонова.
9. Винвар все утверждает, что сестры Шауфуз и Родзянко не виновны. Может быть, стоит дела передать Пилявскому? Спросите Фельдмана»*{460}. (* Курсив Ф.Э. Дзержинского — прим. авт.)
25 марта 1921 г. Дзержинский отдал распоряжение коменданту Бутырской тюрьмы предоставьте возможность члену редакции газеты «Правда» Н.Л. Мещерякову в сопровождении уполномоченного президиума ВЧК И. Кизильштейна «осмотреть всю тюрьму в обстановке совершенно свободного общения со всеми заключенными в пятницу 25 сего марта»{461}. 2 мая 1922 г. он подписал удостоверение Е.П. Пешковой, которое позволяло ей «беспрепятственно посещать места, в коих находятся заключенные поляки с возможностью внеочередного получения билетов в международных вагонах (пользоваться по служебным делам городским и междугородним телефоном и правом подачи телеграмм).
Переговоры с заключенными производятся в присутствии тюремной администрации»{462}.
После появления в газете «Известия» статьи «Взяточничество на железных дорогах» рекомендовал Благонравову на всех крупных станциях организовать бюро жалоб и содействия пассажирам и грузоотправителям. — «Бюро эти должны были бы вести борьбу со взяточничеством и отмечать нерадивых служащих для их увольнения. Бюро эти не должны иметь новых штатов — это бюро из агентов ГПУ и представ[ителей] нач[альников] станций, который должен получить от Вашей тройки инструкцию и взять н себя обязательства. В этом деле должны принять участие и уполн[омоченый] наркомпути»{463}.
Усилению контроля за работой сотрудников ВЧК-ОГПУ способствовало создание бюро жалоб во всех губернских центрах, на предприятиях, в учреждениях, избах-читальнях, красных уголках и др.
Жалобы на неправильные действия чекистов подлежали передаче в органы безопасности, которые должны были уведомлять бюро о результатах разбирательства и сообщать итоги подавшему жалобу.
Таким образом, во многом стараниями Дзержинского совершенствовался контроль за деятельностью сотрудников войск и органов ВЧК-ОГПУ. Как член Советского правительства и ЦК компартии и в порядке подчиненности он вел поиск наиболее эффективных форм и методов контроля. И это шло в условиях возрастания секретности, сужения гласности и практического отсутствия общественного контроля, а также ограниченного в своих правах прокурорского надзора. Контроль Дзержинского заключался на практике в непосредственном ознакомлении им с положением дел в подразделениях ВЧК-ОГПУ, во время работы специальных комиссий и др. По итогам проверок он принимал конкретные решения по устранению отмеченных недостатков, вырабатывал дополнительные меры по совершенствованию работы.
Глава 6Совершенствование аппарата и методов работы органов ВЧК-ОГПУ
Чтобы наша система государственного капитализма, т. е. само Советское государство не обанкротилось, необходимо разрешить проблему госаппаратов, проблему завоевания этой среды, преодоления психологии и вражды. Это значит, что проблема эта может быть разрешена только в борьбе…
При рассмотрении структуры органов ВЧК-ОГПУ нельзя ограничиваться, как это делают некоторые исследователи, лишь анализом динамики развития штатов, потому что содержание деятельности каждой части данного ведомства зависело не только от того, сколько было в отделе, службе или управлении чекистов, но и от их принадлежности к той или иной общественной организации, участия в работе, например, аппарата партии большевиков. Ведь они выполняли не только служебные обязанности, вытекавшие из принятых положениями высшими органами власти и управления, уставом, инструкциями, решениями парткомов компартии, но и работали в различных комиссиях, создаваемых с участием органов безопасности. Их туда делегировали постановлениями государственных или партийных органов, распоряжениями начальников.
Поэтому структура органов ВЧК-ОГПУ состояла из трех частей: административной (штатной), общественной (точнее, политической, правящей партии коммунистов) и представительской. Каждая из них принципиально отличалась одна от другой, но в то же время находилась в диалектическом единстве. Отличие базировалось на различных основах их создания и решаемых задачах; общее — вся их деятельность была подчинена одной цели — проведению в жизнь политики правящей партии.