Мы заботился о своих, оказываем всяческую поддержку, мы — тесная коммунист. семья — и это — как сознание важности нашей работы, держимся». Дзержинский просил утвердить смету, как она была принята первоначально, т. е. в 54 млн. руб. в год, без конвойной стражи, с 20 млн. годовым сокращением по сравнению со сметой 1 квартала прошлого года{560}. 18 марта 1925 г. он писал Г.Е. Зиновьеву, что «для ОГПУ пришла очень тяжелая пора», видя главную причину этого в недооценке значения органов безопасности Н.И. Бухариным, Г.Я. Сокольниковым, М.И. Калининым и некоторыми работниками НКИД{561}.
В РГАСПИ есть любопытный рисунок. Кто-то из членов правительства на одном из заседаний 30 июня 1925 г. нарисовал портрет председателя ОГПУ на фоне меча и написал: ««Ф. Дзержинский-меч пролетарской революции». Дзержинский рядом дорисовал трех человечков, держащих напильник, и подписал: «А это Бухарин, Калинин и Сокольников, подтачивающие «меч»{562}.
Полемика Дзержинского и Сокольникова была отражением борьбы мнений о роли органов безопасности в политической системе общества. Следовало учитывать, что на решение этого вопроса влияло много обстоятельств. Во-первых, шел постоянный поиск оптимального варианта организационной структуры ВЧК-ОГПУ, который бы позволил им действовать наиболее эффективно. Во-вторых, во всем сказывалась нехватка средств. В государстве, которое восстанавливало народное хозяйство, решало важнейшие задачи развития экономики, приходилось заботиться о сбережении государственных средств. Наркомат финансов имел возможность видеть эту проблему более широко, чем руководители других ведомств. Да и сокращение ассигнований шло не только по линии ОГПУ. Поэтому в большинстве случаев предложения НКФ поддерживались и в Политбюро ЦК РКП (б), и в СНК СССР, и в СТО. И сам Дзержинский, понимая, что сокращение отдельных подразделений ГПУ ведет к отрицательным результатам и негативным явлениям, шел на это сознательно, потому что иного выхода не было. Но Дзержинскому лучше, чем кому бы то ни было, виден был тот предел, до которого можно было идти по пути сокращения и который не был заметен Сокольниковым и другими. И в этих случаях он боролся на всех уровнях, вплоть до высших советских и партийных органов. В-третьих, у ряда руководителей в центре и на местах было несколько иное, чем у руководителей ОГПУ, понимание роли органов безопасности, путей их совершенствования. Об этом свидетельствует дискуссия 1924 г. о судьбе ОГПУ и НКВД.
18 апреля 1924 г. Дзержинский предложил Ягоде направить секретное письмо в губотделы ОГПУ о решении Политбюро ЦК РКП (б), чтобы они рассмотрели у себя этот вопрос и прислали свою и местных исполкомов точку зрения с изложением всех «за» и «против» по каждому варианту. «Надо написать, — подчеркнул он, — подробно и вполне объективно без агитации и без тени какого бы то ни было давления в сторону передачи нам милиции и уг. розыска. Вариант: упразднение НКВДел с передачей милиции и розыска полностью местным советам, а оперативным нам подчинением не так уж плох. Надо подумать, что именно по милиции и уг. розыску не может быть централизовано. Не достаточны ли общие законод. нормы, принимаемые ЦИКом, СНКом и СТО? без существования оперативного центра?»{563}.
Советские руководители в центре и на местах придерживались двух точек зрения на будущее ОГПУ и НКВД: первой — оставить эти ведомства без изменений, второй — подчинить многие структуры НКВД органам безопасности. Об этом можно судить по переписке руководителей НКВД и местных Советов, которые внесли и другие предложения. Из 52 губисполкомов 10 высказались за оставление этих ведомств самостоятельными с некоторыми структурными изменениями, 5 — за передачу ОГПУ в НКВД, 2 — за ликвидацию ОГПУ, 4 — за объединение милиции с ОГПУ и их подчинение губисполкомам, остальные — за то, чтобы ничего не менять{564}.
Это объясняется прежде всего тем, что в основе своей он был максимально приближен к потребностям мирного времени. Однако ввиду нехватки средств на его содержание, руководство ОГПУ вынуждено было пойти на сокращение объема работы некоторых структур.
Вместе с тем в ряде случаев правительство шло на усиление некоторых структур ОГПУ по ходатайствам Дзержинского. 24 апреля 1925 г., сославшись на просьбу Чичерина о необходимости усиления пограничной охраны на Дальнем Востоке, в Средней. Азии и Закавказье, он поручил Ягоде возбудить перед ЦК «срочно совместно с НКИДел формальное ходатайство об увеличении наших войск до необходимых пределов и об отпуске средств на улучшение техники вооружения в погранполосе и на развитие агентурной работы по охране границы»{565}.
При подготовке к рассмотрению проекта контрольных цифр бюджета на 1925/1926 г. НКФ снова запланировал сокращение ассигнований ОГПУ. 3 июля 1925 г. Дзержинский поручил Ягоде «подготовить наше предложение. По-моему, бюджет наш в 25/26 г. должен быть больше, чем в 24/25 г.{566}.
Следовательно, всестороннее обсуждение вопроса о месте и роли органов ГПУ в политической системе способствовало более четкому пониманию их функциональных обязанностей, отношений с другими ведомствами, путей совершенствования организационной структуры ОГПУ. В последующем проводимые сокращения уже в меньшей степени касались аппарата чекистского ведомства, чем сокращения 1922–1924 гг. Это объясняется, прежде всего тем, что в основе своей он был максимально приближен к потребностям мирного времени. Однако ввиду нехватки средств на его содержание, руководство ОГПУ вынуждено было пойти на сокращение объема работы некоторых структур, в частности, политического контроля. С 9 декабря 1925 г. он был упразднен в уездах и округах и оставлен лишь в губернских и областных центрах, а также в тех окружных центрах, которые по своим масштабам были равны губернским. Для ведения профсоюзной работы в ОГПУ вместо профсоюзов были созданы культурно-бытовые комиссии, которые в своей работе руководствовались «Положением о членстве сотрудников ОГПУ и об органах союза в учреждениях ОГПУ», принятом ВЦСПС и ОГПУ 11 октября 1924 г.{567}.
В связи со складывавшимся международным положением и изменениями во внутренней политике ВКП (б) и Советского правительства, новыми правами и обязанности органов ОГПУ произошло дальнейшее уточнение структуры ОГПУ. К концу 1925 г. его центральный аппарат состоял из Председателя, Коллегии, Секретариата и трех управлений: Экономического, Административно-организационного, Секретно-оперативного; пятнадцати отделов: Иностранного, Пограничной охраны и Главной инспекции войск ОГПУ, Специального, Финансового, Хозяйственного, Связи, Секретного, Контрразведывательного, Особого, Информации и Политконтроля, Транспортного, Восточного, Оперативного, Центральной регистратуры и тюремного, а также специального отделения, особоуполномоченного, санитарной части, комиссии по распределению и контролю секретных сумм, Центрального шифровального бюро. С ноября 1926 г. Отдел пограничной охраны и Главная Инспекция войск ОГПУ стала именоваться «Главным управлением погранохраны и войск ОГПУ»{568}.
Повышенное внимание к госаппарату в середине 1920-х гг. объяснялось стремлением большевистской партии создать органы власти в центре и на местах, соответствовавшие ее требованиям, но оно во многом не увенчалось успехом. «Надо прямо признать, — писал Ф.Э. Дзержинский, — что в этой борьбе до сих пор мы биты. Активнее и победоноснее другая сторона. Неудержимое раздутие штатов, возникновение все новых и новых аппаратов, существующая бюрократизация всякого рода дела — горы бумаг и сотни тысяч писак, захватывание больших зданий и помещений, автомобильная эпидемия, миллионы излишеств. Это легальное кормление и пожирание гос (ударственного) имущества этой саранчей. В придачу к этому неслыханное и бесстыдное взяточничество, хищения, нерадение». Поэтому «разрешение вопроса госаппарата, — по мнению Председателя ОГПУ, — есть вопрос существования рабоче-крестьянской России»{569}.
Эти недостатки, хотя и в меньшей мере были присущи и аппарату ОГПУ.
Наряду с совершенствованием организационной структуры административных органов управления, не меньшее внимание Ф.Э. Дзержинским было уделено и общественно-политическим структурам. Речь идет в большей мере об аппарате партии большевиков в органах ВЧК-ОГПУ.
Идея руководителей компартии о четком разделении функциональных обязанностей между советским административным государственным аппаратом и политическим (партийным) не была проведена в жизнь. Более того, постепенно начали стираться различия между органами коммунистической партии и государства. И вся высшая власть в стране сосредоточилась в Политбюро и Оргбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б). Она стала абсолютной и через широкую сеть различных элементов общепартийной структуры охватила все стороны жизни и деятельности коллективов сотрудников ВЧК-ОГПУ. Ни одно важное решение, касавшееся органов безопасности, во всех государственных структурах не принималось без участия партийных органов. Следовательно, общественно-политическая структура в лице аппарата коммунистической партии, от первичной партийной организации до ЦК, была важнейшим элементом чекистского ведомства, позволявшей ей предметно руководить всеми сторонами деятельности органов ВЧК-ОГПУ.