Дзержинский постоянно подчеркивал необходимость улучшения методов работы органов ВЧК-ОГПУ, поэтому под его руководством активизировались поиски в области права, наметилась тенденция к сокращению и смягчению насильственных мер. Именно тенденция. И установка председателя ВЧК на смягчение карательных мер скорее была пожеланием, потому что в кратчайший срок отказаться от методов Гражданской войны было практически невозможно. Уж очень велик был соблазн силовыми методами решить политические задачи. Отсюда были и нарушения законности, да и сама политика правительства и руководства ВЧК-ОГПУ не была последовательной. Все это вело к нежелательным результатам.
Советские органы безопасности противостояли спецслужбам противника, применяя в своей практической деятельности специальные формы и методы, которые были в арсенале средств других государств. Речь шла, прежде всего, о широком применении агентуры, то есть тех лиц, которые конспиративно (тайно), добровольно или вынуждено, на постоянной или временной основе выполняли поручения спецслужб, не являясь их кадровыми сотрудниками{590}.
В первые месяцы после создания ВЧК руководители этого ведомства были против использования агентуры в борьбе с политическими противниками, считая это неэтичным для революционера, cчитая это провокацией. Но есть объективные законы борьбы спецслужб, и они диктуют необходимость ее широкого применения. И уже 17 февраля 1918 г. ВЧК под председательством Дзержинского, обсудив вопрос «О секретных сотрудниках», признала, что «можно пользоваться услугами, но с условием, чтобы это было вне Комиссии»{591}.
Постоянно, и в годы Гражданской войны и после нее Дзержинский учил самому внимательному отношению и тщательной подготовке тех лиц, которые соглашались на сотрудничество с органами безопасности в специфической сфере деятельности. Об этом свидетельствуют многие документы. Приведем лишь два из них. 1918 и 1926 г. В сентябре-декабре 1918 г. Дзержинский направил телеграмму председателю Курской губЧК И.И. Каминскому следующего содержания: «(Лично. Совершенно секретно): «Откомандируйте распоряжение ВЧК одного или двух самых опытных, вполне политически грамотных и растopопных, с инициативой разведчиков для весьма ответственной государственной и партийной pаботы. Снабдите его лучшим паспортом на чужое имя, деньгами на дорогу и проездным билетом до Москвы. Командируемый не должен иметь каких-либо удостоверений от Чрезвычайной Комиссии кроме двух фотогр. карточек среднего размера, на обороте которых должна быть краткая анкета: 1) имя, отчество и фамилия (настоящая), 2) подпись командируемого, 3) краткие сведения о его партийном стаже и о работе в Комиссии. Все эти сведения должны быть заверены Вами и печатью комиссии. Эти фотограф. карточки командируемый должен спрятать на себе возможно лучше и отнюдь никому не показывать. Равным образом запретите командируемому обнаруживать кому бы то ни было свою принадлежность как к комиссии, так и к партии. Он должен иметь вид беспартийного обывателя или рабочего, или крестьянина. Выехать он должен возможно конспиративнее, чтобы никто не знал, куда он отправился, когда отправился или даже вообще отправился ли он. Должен употребить все усилия, чтобы никто не заметил и не проследил за ним. По приезде в Москву командир., отнюдь не заходя в какую-либо чрезвыч. комиссию или ВЧК, должен немедленно явиться на Кузнецкий Мост, д. № 6, в Совдеп Городского района, зайти в административный отдел, спpосить заведующего тов. Веселовского и ему лишь сказать пароль: «О реквизиции вещей Гольдфе». Он на это ответит «Хорошо, зайдемте ко мне в кабинет, разберем дело». Тов. Веселовский укажет дальнейший адрес. <К товарищу, который будет руководить работой. Этому товарищу командируемый должен передать свои фотографические карточки после того, как он покажет собственноручную записку тов. Дзержинского>. Командируемый не имеет права заходить к своим знакомым или родным в Москве или по дороге и должен их всячески избегать»{592}) (Слова, взятые в угловые скобки, вычеркнуты Ф.Э. Дзержинским— Авт.)
16 марта 1926 г. Дзержинский после ознакомления с делом И.И. Лукичева писал Г.Г. Ягоде, выразив крайнее неудовольствие с постановкой вербовки и работы в ЭКУ ОГПУ, отступление от его требований. Он отметил, что был незаконным вызов Лукичева для вербовки, к тому же она была нецелесообразной, потому что Лукичев подозревался во взятке или «чудовищной халатности, т. е. он должен был быть привлечен в качестве обвиняемого, а не осведомителя». «Такие осведомители не только бесполезны, но и вредны. Это ясно. Они могли бы быть полезны лишь после того, как их вина [была] бы полностью выявлена и доказана. Тогда только мы могли бы, если бы это нужно было по каким-либо очень важным причинам, завербовать такого и то не в качестве постоянного секретного сотрудника, а для разработки данного дела или круга дел, связанных с данным лицом или местом его службы; метод «подписок» в ЭКУ должен быть вовсе упразднен, исключения могут допускаться лишь с моего согласия; дело вербовки и вообще секретных сотрудников в ЭКУ должно быть срочно упорядочено. Прошу Вас представить мне, как это дело поставлено у нас, а также разработать конкретные предложения». Дзержинский просил сообщить: «Список всех секретных сотрудников ЭКУ — кто каждый [из] них член ли партии, было ли за ним дело. Когда, кем завербован и к[ому] подчинен. Дали «подписку» (Текст подписки). Сколько получает и как оплачивается? Какие секретные расходы ЭКУ, на что и какая смета? Кто контролирует вербовку и самих секретных сотрудников?»{593}.
Хорошо известно, что ведомству безопасности свойственна специфика, не позволяющая ему работать в сфере гласности, хотя и в самые трудные они были заинтересованы, если не во всесторонней поддержке населения, то хотя бы в лояльном отношении.
По его рекомендации Дзержинского применялись самые разнообразные формы связи с населением. Так, 30 марта 1921 г. Дзержинский направил распоряжение губЧК и особым отделам бросить все силы в деревню, вербуя в «крестьянской массе агентов, связывая чрезвычайных уполномоченных с политбюро, каковые посылаются непосредственно губчека только степени развития агентуры, куда бросить лучших, самых опытных товарищей можно предотвратить развитие бандитизма….местностям, где скрываются главари бандитов, сделать все возможное установить их местопребывание, не останавливаясь перед наградами, ни денежными, ни материальными…»{594}.
В борьбе со шпионажем, антисоветски настроенными гражданами и преступниками Дзержинский придавал большое значение учету (регистрации), который позволял держать в поле зрения тех граждан, которые участвовали в вооруженной борьбе с властью и могли снова взяться за оружие. Уже 21 марта 1918 г. на заседании ВЧК Дзержинский предложил регистрировать арестованных. Было решено, что «дежурные оперативного штаба должны вести регистрацию арестованных»{595}. Первым декретом, обязывавшим чекистов заниматься регистрационной работой не только отдельных лиц, но и различных обществ и союзов было решение СНК РСФСР от 24 октября 1919 г.
Негласному учету подлежали десятки тысяч граждан, совершивших уголовные и хозяйственные преступления и потенциальных противников советской власти. На учете губЧК, а затем губотделов ГПУ находились не только конкретные лица, но и предприятия и хозяйственные учреждения. Об объеме их работы можно судить по данным Курской и Омской губЧК. В Курске на учете в 1921 г. состояло 606 человек, совершивших в прошлом уголовные и хозяйственные преступления; в Омске взято на учет 226 кооперативов, 27 трудовых артелей, 6 фабрик, 2 типографии, 11 заводов и других предприятий с количеством рабочих и служащих 10 117 человек.
Категории лиц, находившихся на учете в органах безопасности, постоянно пополнялись новыми. После Гражданской войны решением Оргбюро ЦК РКП (б) в апреле 1921 г. были взяты на учет все руководящие сотрудники советских и хозяйственных учреждений, «дабы бороться с проникающим жульем».
6 апреля 1921 г. Ф.Э. Дзержинский сообщил С.Г. Уралову о том, что Оргбюро ЦК РКП (б) приняло предложение ВЧК о создании регистрационной службы и просил его в трехдневный срок разработать проект декрета для внесения в СНК от имени ВЧК. «Полагаю, — отмечал он, — что мы должны вести личные дела всех служащих, начиная от завед(ующих) отделами, всяких уполномоченных и т. д.
Необходимо также обязать все судебные органы присылать нам копии своих постановлений и приказов по делам о советских служащих».
Через два дня Председатель ВЧК получил от Уралова докладную записку об организации учета и регистрации ответственных служащих советских, кооперативных и общественных учреждений, организации и предприятий в органах ВЧК. Тот писал: «Армия ответственных сотрудников РСФСР насчитывает, вероятно, не одну сотню тысяч человек. Вопрос о действенных мерах борьбы с теми преступными ее элементами, которые занимаются хищениями, взяточничеством, спекуляцией и т. д., в силу, с одной стороны, подчиненности этих элементов, с другой — огромности территории, на которой они действуют, также слабости нашей связи между отдельными пунктами и целый ряд других условий создают в разрешении этого вопроса огромные трудности».
В связи с этим Уралов предложил не загружать ВЧК и местные ЧК многочисленной и излишней технической работой, которая потребовала бы увеличения штата сотрудников, центр тяжести этой работе перенести на периферию, в учреждения, организации и предприятия и в местные органы ВЧК, установить двойной контроль, с одной стороны, самих учреждений, а с другой стороны, ВЧК и ее местных органов; во всех учреждениях РСФСР ввести «систему личных дел».