Лето 1940 года принесло вермахту ошеломляющие победы в Европе. Франция, которая в Первую мировую сражалась больше четырех лет, «от звонка до звонка», оказалась выведена из строя за шесть недель боевых действий. Многие были шокированы этими успехами Третьего рейха. Среди этих многих было и советское руководство. Расчеты на затяжную войну на Западе, которая позволит спокойно выполнять стоящие перед страной задачи, не оправдались. Не случайно именно в 1940 году, после немецких побед, принимается серия лихорадочных мер как внутри страны, так и на международной арене, направленных на ускорение подготовки к возможной войне. Прибалтийские республики становятся частью Советского Союза, попутно решается «зависший» с 1918 года Бессарабский вопрос, проводится фактическая мобилизация экономики, вводится жесточайшая дисциплина на предприятиях. Страна готовилась к столкновению.
Об этом свидетельствует и визит народного комиссара иностранных дел Молотова в Берлин, состоявшийся в ноябре 1940 года. Впервые с августа 1939 года переговоры проходили на столь высоком уровне. Предметом обсуждения были, по большому счету, отношения двух государств в новых условиях – после разгрома Франции и установления безраздельного доминирования Германии в Западной и Центральной Европе.
И Гитлер, и Сталин стремились в первую очередь прощупать позиции друг друга. Известно, что уже летом 1940 года, сразу после разгрома Франции, фюрер отдал приказ о подготовке плана войны против Советского Союза. Осенью 1940 года его разработка уже шла полным ходом. Однако для подготовки еще нужно было время, кроме того, немецкие военные собирались сполна использовать фактор внезапности.
Визиту Молотова в германскую столицу предшествовали достаточно оживленные переговоры, состоявшиеся в начале осени 1940 года. Обе стороны волновал вопрос о том, как будут дальше складываться их отношения. Здесь нужно еще раз подчеркнуть, что ни Гитлер, ни Сталин не доверяли друг другу. Рассказ о «простачке Сталине, поверившем Гитлеру», – не более чем байка. В ходе этих переговоров были поставлены достаточно острые вопросы – в частности, о высадке германских войск в Финляндии, которая в соответствии с предшествующими соглашениями находилась в сфере интересов СССР. Советское руководство волновал также вопрос о балканских странах; в Москве вовсе не собирались пассивно наблюдать за тем, как государства юго-восточной Европы одно за другим становятся германскими сателлитами.
Германская сторона вынуждена была объясняться. По поводу ситуации в Румынии Иоахим фон Риббентроп писал своему коллеге: «Гарантия, данная нами Румынии, возникла исключительно вследствие необходимости предохранить эту с точки зрения снабжения Германии нефтью и зерном особо важную область Румынии против всяких помех от войны, саботажа и т. д. как изнутри, так и в виде покушений извне… В конце августа под влиянием агитации английских агентов, общеизвестных нарушителей спокойствия на Балканах, отношения между Румынией и Венгрией настолько обострились, что непосредственно предстояло возникновение войны и даже уже происходили столкновения в воздухе. Было ясно, что мир на Балканах может быть спасен только путем быстрейшего дипломатического вмешательства. Времени для каких-либо переговоров и консультаций не оставалось. В военном отношении положение вещей зашло уже слишком далеко… Также и германская военная миссия с принадлежащими к ней учебными формациями германской армии, посланная на днях по просьбе румын в их страну и снова давшая врагам повод строить прозрачные комбинации, имеет целью, кроме обучения румынской армии, в то же время обеспечить германские интересы, обусловленные тесным переплетением германского хозяйства с хозяйствами этих областей». Такой ответ, понятное дело, советское руководство не устраивал. Тогда из Берлина последовало приглашение Молотову прибыть в Берлин для личных переговоров.
Советская сторона ответила согласием. Из материалов, подготовленных для визита Молотова в Берлин, следовало, что руководство в Кремле собирается запросить достаточно высокую цену за свой доброжелательный нейтралитет. В частности, речь шла о том, чтобы Финляндия и Болгария были признаны безоговорочно относящимися к сфере интересов СССР; без консультаций с советским руководством не должны были предприниматься никакие шаги в отношении Румынии, Венгрии, Турции и Ирана. Помимо всего прочего, эти требования были своеобразным «пробным шаром» – по реакции на них германской стороны можно было бы судить о дальнейших планах Гитлера.
Гитлер и Риббентроп развернули перед приехавшим в Берлин Молотовым завораживающие перспективы: Советский Союз приглашали примкнуть к Тройственному пакту Германии, Италии и Японии и вступить в войну против Англии. Британская империя стоит на пороге поражения; самое время стряхнуть с ветки созревший плод и направить свою экспансию в сторону Индийского океана и Персидского залива.
Однако Молотов не только не слишком заинтересовался этой красивой картинкой, но и начал задавать весьма неприятные для своих немецких собеседников вопросы. Что немецкие войска делают в Румынии, у советских границ? Как Третий рейх посмотрит на то, чтобы Болгария вошла в орбиту советского влияния? И, наконец, если Британия разгромлена, то чьи это бомбы падают сегодня ночью на Берлин?
В отчете, составленном по итогам переговоров, говорится:
«Гитлер не видит, чтобы Финляндия могла причинить большое беспокойство Советскому Союзу. Что касается войск, то после того как они пройдут, их больше не будет в Финляндии. Он повторяет, что они сейчас говорят о теоретической проблеме, в то время как начинает разрушаться огромная империя в 40 млн квадратных километров. Когда она разрушится, то останется, как он выражается, «конкурсная масса», и она сможет удовлетворить всех, кто имеет потребность в свободном выходе к океану. При этом дело обстоит так, что собственник этой «массы» будет разбит германским оружием.
Эта «масса» управляется маленькой группой людей в 45 млн человек, и он, Гитлер, преисполнен решимости ликвидировать эту группу владельцев. США тоже сейчас не делают ничего другого, как попытки урвать отдельные куски от этой распадающейся «массы». Он хочет сконцентрироваться на уничтожении сердца этой «массы». Поэтому Германии несимпатична война в Греции, т. к. она отвлекает силы от центра. Уничтожение островов приведет к падению всей Британской империи. Мысль, что из Канады (к слову сказать, он ничего против Канады не имеет) можно будет продолжать войну, является утопией.
Все эти вопросы должны явиться предметом обсуждений в ближайшее время. Он думает, что все государства, которые могут быть заинтересованы в этом, должны отложить свои мелкие конфликты для того, чтобы решить этот гигантский вопрос. Этими государствами являются: Германия, Франция, Италия, Россия и Япония.
Молотов говорит, что СССР интересуют эти вопросы. В этом отношении он может сказать меньше, чем рейхсканцлер, т. к. естественно, что меньше был занят этими общими вопросами, чем Гитлер. Советский Союз может участвовать в широких акциях вместе с другими государствами: Германией, Италией и Японией, и Молотов готов приступить к обсуждению этих вопросов, однако то, что уже согласовано, решено и не требует разъяснений, должно проводиться…
Великое азиатское пространство нужно разделить на восточноазиатское и центральноазиатское. Последнее распространяется на юг, обеспечивая выход в открытый океан, и рассматривается Германией как сфера интересов России…
Молотов говорит, что Гитлер коснулся больших вопросов, которые имеют не только европейское значение. Он хочет остановиться прежде на более близких к Европе делах. Речь идет о Турции. Отмечая, что СССР является черноморской державой, вернее сказать, главной черноморской державой, он считает, что Германское правительство поймет значение, которое имеет этот вопрос для Советского Союза. Попутно же он в этой связи должен коснуться еще одного спорного пункта. Речь идет о Румынии и связанных с этим вопросах. Что касается Румынии, то здесь Советское правительство выразило свое неудовольствие тем, что без консультации с ним Германия и Италия гарантировали неприкосновенность румынской территории. Он считает, что эти гарантии были направлены против интересов Советского Союза…
В связи с поставленным Молотовым вопросом Гитлер считает нужным отметить два момента:
1. Румыния сама обратилась с просьбой о гарантии, т. к. в противном случае она не могла уступить части своей территории без войны.
2. Италия и Германия дали гарантии, т. к. этого требовала необходимость обеспечения нефтяных источников и так как Румыния обратилась с просьбой об охране месторождений нефти. Для этого были необходимы воздушные силы и некоторые наземные войска, т. к. приходилось считаться с возможностью высадки английских войск. Однако, как только окончится война, германские войска покинут Румынию.
В отношении Болгарии Гитлер считает, что нужно узнать, желает ли Болгария иметь эти гарантии от Советского Союза и каково будет к этому отношение Италии, т. к. она наиболее заинтересована в этом вопросе. В отношении Проливов – Россия должна получить безопасность в Черном море. Он желал бы лично встретиться со Сталиным, т. к. это значительно облегчило бы ведение переговоров, он надеется, что Молотов все ему, Сталину, передаст.
Молотов с удовлетворением отмечает последнее и говорит, что с удовольствием передаст об этом Сталину. Мы хотим одного: гарантировать себя от нападения через Проливы. Этот вопрос СССР может решать с Турцией. Гарантии Болгарии помогли бы его надежнее решать. Он добавляет, что СССР считает необходимым позаботиться о том, чтобы в будущем на Советский Союз не могли напасть через Проливы, как это делала не раз Англия. Он думает, что этот вопрос можно будет решать путем договоренности с Турцией».
Народный комиссар иностранных дел внимательно наблюдал за реакцией Гитлера и Риббентропа. Стараясь ни в коей мере не идти на конфликт, он в то же время четко обозначил интересы Советского Союза. Вовсе не перспектива омыть сапоги в Индийском океане, а позиции страны в европейской политике волновали Кремль. Неуступчивость германской стороны позволяла сделать вывод о том, что Берлин претендует на безраздельную гегемонию в Европе и не собирается считаться с интересами СССР.