В общей сложности за годы войны Германия получила из оккупированных стран около 10 тысяч танков и около 40 тысяч артиллерийских орудий – не считая комплектующих для собственной военной продукции. Еще одним из инструментов выкачивания средств стали так называемые «расходы на оккупацию» – побежденные страны должны были оплачивать пребывание на своей территории армии-победительницы. В соответствии с германскими требованиями французы, например, выплатили с 1940 по 1944 год в общей сложности 35,1 млрд марок – не менее четверти национального дохода страны за этот период. Голландцы заплатили 12 миллиардов, бельгийцы 9,3 миллиарда марок. Деньги – кровь войны, и западноевропейские страны прилежно финансировали германскую агрессию против СССР.
Возможно, все это перечеркивалось теми затратами, которые немцы вынуждены были нести при управлении оккупированными областями? Здесь реальность оказывается еще более шокирующей. Основную массу людей, занятых в поддержании порядка и управлении оккупированными территориями в Европе, составляли… сами жители этих территорий! В Польше 40 тысяч немецких управленцев отдавали распоряжения 250 тысячам польских чиновников, без которых вряд ли смогли бы контролировать захваченную страну. Во Франции летом 1942 года между германскими и французскими инстанциями было заключено соглашение о полицейском сотрудничестве. Немецкие полицейские – всего три тысячи на большую европейскую страну! – пользовались полной поддержкой 47 тысяч французских коллег. «Массовые депортации были бы невозможными без сотрудничества с французской полицией» – к такому выводу приходит Марк Мазовер в своей книге «Империя Гитлера: Европа под властью национал-социализма».
Подведем итоги. В отдельные периоды войны на Восточном фронте до трети солдат, сражавшихся против Советской армии, не были немцами. Это, помимо всего прочего, подтверждает статистика пленных в советских лагерях – 32 % были венграми, румынами, итальянцами… носителями «двунадесяти языков», но не гражданами рейха в границах 1937 года. Можно возразить, что солдаты из стран-сателлитов охотнее сдавались в плен, а многие пленные немцы стремились назваться австрийцами или, скажем, чехами, – общую картину это меняет не сильно. К этому нужно добавить тех, кто старательно трудился на заводах Германии, а также работал на рейх в оккупированных странах. Картина получается поистине впечатляющей: хотя Германия, безусловно, была двигателем и основой коалиции, речь должна идти именно о блоке европейских государств, которые, вольно или невольно, работали над достижением единой цели. В июне 1941 года не одинокая Германия, а именно этот управлявшийся из Берлина блок напал на Советский Союз. И это просто необходимо учитывать, когда речь идет об оценке военных усилий СССР.
Глава 4Легендарные четыре процента, или спас ли ленд-лиз Красную Армию?
«Если сравнить размеры поставок союзниками промышленных товаров в СССР с размерами производства промышленной продукции на социалистических предприятиях СССР за тот же период, то окажется, что удельный вес этих поставок по отношению к отечественному производству в период военной экономики составит всего лишь около 4 процентов».
Это – цитата из книги председателя Госплана СССР Николая Вознесенского «Военная экономика СССР в период Великой Отечественной войны», опубликованной в 1948 году. С тех пор «четыре процента» на долгие десятилетия стали не просто бесспорной истиной, а настоящим символом – символом ничтожности английской и американской помощи советскому союзнику, символом двуличия и коварства западных демократий.
Только в 1990-е годы появился целый ряд работ, в которых значению ленд-лиза давались совершенно иные оценки. Тезис о «четырех процентах» был поставлен под сомнение – исследователи показывали, что по многим видам критически важной продукции поставки по ленд-лизу были больше советского производства. Радикальный взгляд на проблему презентовал Борис Соколов, специализирующийся на «советских мифах» о Второй мировой войне. По его мнению, «данные о доле ленд-лиза в советском военном производстве скорее всего занижены за счет завышения объемов производства отдельных видов вооружения и боевой техники в СССР». В частности, «производство танков и боевых самолетов в годы войны было завышено по меньшей мере вдвое». В итоге Соколов приходит к выводу о том, что «без западных поставок Советский Союз не только не смог бы выиграть Великую Отечественную войну, но даже не был в состоянии противостоять германскому вторжению, не будучи в состоянии произвести достаточное количество вооружений и боевой техники и обеспечить ее горючим и боеприпасами».
Кто же прав? Оценить роль поставок по ленд-лизу в военной экономике Советского Союза непросто даже в чисто количественном отношении. Одни авторы ставят под вопрос советскую статистику, утверждая, что объемы производства в СССР традиционно завышались; другие, наоборот, стремятся понизить процент поставленной техники, предлагая прибавить к произведенным в Советском Союзе в годы войны самолетам и танкам еще и имевшиеся на 22 июня 1941 года. В итоге цифры получаются совершенно разными.
Еще сложнее даются любые качественные оценки. Были ли американские истребители лучше или хуже советских? Прав ли маршал Жуков, писавший: «Что касается танков и самолетов, которые английское и американское правительства нам поставляли, скажем прямо, они не пользовались популярностью у наших танкистов и летчиков»? Смогло бы советское руководство найти замену большому количеству стратегического сырья, такого, как топливо или алюминий, в больших объемах поставлявшихся из США?
Но самый сложный вопрос – это вопрос о том, какую роль сыграл ленд-лиз в победе Красной Армии. Имел ли он решающее значение? Или был приятным, но не обязательным дополнением? Осложняется решение этого вопроса тем, что объемы поставок были разными в различные годы и, соответственно, имели разное значение на определенных стадиях войны.
И все же попытаемся ответить на эти вопросы, поскольку без этого мы не сможем найти ответ на главный вопрос всей книги. Начнем с истории ленд-лиза.
«Закон по обеспечению обороны Соединенных Штатов» был принят Конгрессом США 11 марта 1941 года. США на тот момент еще не участвовали в войне и практиковали в отношении торговли оружием принцип «плати и забирай» – любые поставки должны были быть оплачены наличными и доставлены получателю на его собственных кораблях. Однако президенту Соединенных Штатов Франклину Делано Рузвельту было ясно, что эффективную помощь Великобритании (а именно на нее была в первую очередь рассчитана программа ленд-лиза) таким способом оказать не удастся. В первую очередь потому, что с вопросом оплаты у Лондона к началу 1941 года возникли серьезные проблемы. На пресс-конференции Рузвельт пояснил свою идею: «Представьте себе, что загорелся дом моего соседа, а у меня на расстоянии 400–500 футов от него есть садовый шланг. Если он сможет взять мой шланг и присоединить к своему насосу, то я смогу помочь ему потушить пожар. Что же я делаю? Я не говорю перед операцией: «Сосед, этот шланг стоит мне 15 долларов, тебе нужно заплатить за него 15 долларов». Нет! Какая же сделка совершается? Мне не нужны 15 долларов; мне нужно, чтобы он возвратил мой шланг после того, как потушен пожар».
В соответствии с законом, США могли поставлять своим союзникам самые различные товары – от продовольствия и сырья до танков и самолетов, – не требуя немедленной оплаты. Все, что будет уничтожено и использовано во время войны, не подлежит оплате и в дальнейшем; все, что сохранится в целости, должно быть либо оплачено после окончания боевых действий, либо возвращено в США.
Оговоримся сразу: Рузвельт действовал не из альтруистических соображений. Недаром отечественная исследовательница Наталья Бутенина назвала ленд-лиз «сделкой века». Президент США прекрасно понимал, что победа нацистской Германии – совершенно не в интересах Вашингтона. Помогая союзникам, Соединенные Штаты тем самым защищали собственные геополитические интересы. Роль «арсенала демократии», о которой с гордостью говорил Рузвельт, помогала экономить кровь собственных солдат, поскольку Соединенные Штаты могли оставаться в стороне от войны. Параллельно за счет ленд-лиза удавалось расширять военное производство, повышать занятость и, в конечном счете, оказаться лучше подготовленным к вступлению в войну.
Однако этим выгоды ленд-лиза не исчерпывались. Существовала и чисто финансовая сторона вопроса. Как заявил один из американских политиков, «если бы не те приготовления, которые мы сделали в эти месяцы, выиграв время, война, я убежден, продолжалась бы на год дольше. В год мы тратим на войну до 100 миллиардов долларов, а кроме того, мы могли бы потерять огромное число жизней лучших сынов страны. Даже сократив войну только на полгода, мы сбережем 48 миллиардов долларов, потратив всего 11 миллиардов, а кровь наших солдат, слезы наших матерей оценить вообще невозможно». Таким образом, ленд-лиз оказывался в высшей степени выгодным бизнесом и с чисто финансовой точки зрения.
Само по себе это никак не умаляет значение помощи, оказанной США своим союзникам. И все же об этом полезно напомнить в ситуации, когда ленд-лиз все чаще путают с подарком, с бесплатной и бескорыстной помощью.
Общий объем ленд-лиза в годы войны составлял более 50 млрд долларов. Почти две трети помощи были направлены в Великобританию. На долю Советского Союза достались 11 млрд долларов – меньше четверти от общего объема поставок.
Еще одно широко распространенное заблуждение – это миф о том, что все союзные поставки в СССР осуществлялись в рамках ленд-лиза. На самом деле значительная часть поставок, особенно в первые месяцы войны, осуществлялась на обычной коммерческой основе и оплачивалась золотом. Первый протокол о присоединении Советского Союза к программе ленд-лиза был подписан только 1 октября 1941 года.
То, что это произошло спустя три месяца после нападения гитлеровской Германии на СССР, далеко не случайно. Дело в том, что не только германские стратеги были уверены в своей способности раз