зошло, и доверительным тоном добавила: – Особенно если восточными единоборствами занимаются. Третий год уже…
– Ребята! – расстроенно и немного возмущённо протянул Константин Алексеевич и, как показалось Мише, даже шевельнул ушами от волнения. – Ребята!..
Но, что сказать дальше, он, увы, так и не смог придумать и только поднимал и опускал плечи, до тех пор пока вполне собой довольная Тоха не ушла обживаться в своё купе.
Миша смотрел в окно и внутренне улыбался. Каникулы обещали быть не такими уж пропащими…
Глава втораяВагон номер четыре
– До двух часов можно спать спокойно. – Константин Алексеевич положил телефон на столик. Темнота за окном стремительно сгущалась.
– Почему до двух? – зевнул Миша. – Мы же утром прибываем.
Константин Алексеевич вздохнул:
– Ночью на станции ещё две вожатые садятся. Девушки. Им надо будет с вещами помочь. Но вы можете спать, я сам справлюсь.
Вставать в два часа ночи и помогать каким-то неведомым девушкам тащить чемоданы Константину Алексеевичу решительно не хотелось.
Дёма уже посапывал на верхней полке, над местом вожатого.
– Я до двух не ложусь, если что, – Арам свесился со второй полки.
Константин Алексеевич лишь покачал головой: Арам определённо не производил впечатления чемпиона по переноске тяжестей.
– И что же ты собираешься делать до двух часов ночи?
– Читать, разумеется, – Арам пожал плечами с независимым видом. На его подушке и в самом деле уже лежала раскрытая толстенная книга.
– Во-первых, детям необходимо не менее восьми часов здорового ночного сна, – сердито сообщил вожатый. – А во-вторых, сейчас всё равно свет выключат.
– Во-первых, – передразнил его Арам, – откуда вы знаете, здоровый у меня сон или не очень? А во-вторых, у меня есть фонарик.
Константин Алексеевич вспыхнул, его прозрачные уши слегка порозовели:
– Я не собираюсь затевать дискуссии…
– А почему? – Арам пристроился поудобнее и подпёр щёку ладонью. – Во-первых, в споре рождается истина. А во-вторых…
– Так! – перебил его вожатый, решительно вставая. – Я вернусь через десять минут. Через пятнадцать. И чтобы все спали, когда я вернусь!
Он с грохотом задвинул за собой дверь купе.
– Сейчас, – едва слышно возле самого Мишиного уха шепнул Тешин голос.
Пушистый фиолетовый комок неловко взобрался на столик. Теша встал на цыпочки, подтянулся к верхней полке, где лежал, уткнувшись в книжку, Арам, а потом вдруг стал дуть что было силы.
– Всё, – уже в полный голос сообщил явно довольный собой Теша, спрыгивая со стола на нижнюю полку. – Будет спать.
Миша привстал и с недоверием посмотрел на полку над собой. Арам мирно сопел носом в книжку.
– Ты зачем это сделал? – нахмурился он, изумлённо глядя на квартирного. – И вообще, откуда ты взялся?..
– Ты позвал, – вздохнул Теша. – А этот пусть спит. Во-первых, – продолжил он, тоже невольно копируя интонации вожатого, – не люблю, когда ругаются. А во-вторых, я есть хочу. У меня всегда на нервной почве аппетит страшный просыпается. Вот мы как из дома вышли, так я с тех пор есть хочу…
Миша потряс головой, пытаясь привыкнуть к мысли, что квартирный едет с ним в лагерь.
– Там мама бутерброды какие-то положила… – Он протянул руку к пакету, оставленному под столиком, и осторожно, стараясь не шуршать, потянул его к себе.
– Поздно, – Теша снова вздохнул. – Нет уже тех бутербродов. Хорошие были. Только маленькие. Очень.
– Когда ж ты успел? – изумился Миша.
– Пока в чемодане сидел. Я не виноват, я нервничаю. Я из дома, между прочим, не выходил никогда. И это ты меня сюда притащил. Вообще.
– Ну и сиди голодный, – обиделся Миша. – Всёравно есть больше нечего.
Теша тем временем уже наполовину влез в ящик под нижней полкой прямо сквозь стенку.
– Сейчас-сейчас… где-то тут было… Вот! – Он вылез с довольным видом, держа в руках здоровенный помидор.
– Негусто, но лучше, чем ничего… соли бы… и перчику, пожалуй, не помешает, – Теша растерянно оглянулся, будто и впрямь ожидая увидеть стоящую на полке солонку.
– Ты что! – Миша испуганно протянул руку к помидору. – Это же не моё. То есть не наше!
Но было поздно: Теша поспешно впился в помидор зубами.
В этот момент поезд дёрнулся и остановился. С верхней полки ухнула толстенная книжка Арама и угодила Теше прямо по голове. Громко клацнули зубы. Во все стороны брызнул розовый помидорный сок.
– Брать чужое – нехорошо, – наставительно сообщил Миша. – Наказание вот тебе.
– Не наказание это никакое, а дом этот дурацкий, передвижной! – пробурчал Теша с набитым ртом. – Никакого покою!
– Всю простыню мне забрызгал, – недовольно прокомментировал Миша и подобрал с пола книгу. На обложке было написано что-то по-английски.
Дверь в купе с грохотом отодвинулась:
– Чаю? Этот, в тамбуре, – ваш будет? Так вы ему передайте…
– Вы-вы-вы… – кто? – Миша, вытаращив глаза, разглядывал странное существо, стоящее в дверях.
– Не видишь, что ли? Купейный[2] я, – буднично ответил вошедший. Голос у него, надо сказать, отличался особой ворчливостью.
Купейный состоял преимущественно из огромной синей фуражки и роскошных пшеничного цвета усов. Там, где заканчивалась фуражка, почти сразу начинались усы. А там, где заканчивались усы, почти сразу заканчивался и весь Купейный. Из-под козырька блестели внимательные острые глазки.
– Из-за тебя это, что ли? – Миша подтолкнул Тешу под бок. – Никогда в дороге всяких… таких не видел.
– Смотреть не приучены, вот и не видите, – исподлобья глянул на него Купейный. – Я чего сказать-то хотел. Вы этому, своему… который в тамбуре дымит, – вы ему так и передайте. Начальник, мол, запрещает. Тут вам не всякое там. Тут в тамбурах курить не разрешается у нас! А то ишь – мусорят!
– Мы не мусорим, – вздохнул Миша. – А Константину Алексеевичу скажем. А чаю утром лучше, наверное.
– Ну и ладушки, – кивнул большой головой Купейный, заметно успокаиваясь. – Уж вы скажите. А то со мной ссориться, знаете ли… сами не обрадуетесь, вот!
В этот момент одновременно произошли два события: тронулся поезд, и кто-то со стороны коридора попытался отодвинуть дверь в купе, но её как будто заклинило.
– Вот и этот ваш… из тамбура, явился. Пойду я, пожалуй.
Миша быстро лёг на свою нижнюю полку и натянул одеяло до подбородка. Теша шмыгнул в ящик под полкой, прихватив с собой надкушенный помидор. Купейный бесшумно скользнул сквозь стенку, и тут же дверь купе отодвинулась.
Костя глянул на полку Арама, удовлетворённо кивнул самому себе и плюхнулся на свою полку. Очень скоро в купе было слышно только сонное дыхание спящих.
Однако спустя некоторое время к этому звуку прибавился ещё один.
Дело в том, что Арам, устраиваясь на верхней полке, не пожелал расставаться со своим рюкзаком. Весь остальной багаж разместился в ящиках под нижними полками, но вот небольшой рюкзачок Арам уложил рядом со своей подушкой и постоянно придерживал его одной рукой – будто боялся, что тот убежит. Так он и заснул, продев одну руку в петлю рюкзака. И вот теперь этот самый рюкзак вдруг зашевелился.
Арам сонно приподнял голову, посмотрел на рюкзак, оглянулся вокруг – и резко вскочил… то есть попытался вскочить – резко сел и едва не скатился с полки.
– Ой! – тихонько вскрикнул он, но тут же зажал себе рот рукой. Схватил рюкзак и, свесив ноги вниз, бесшумно спрыгнул сначала на столик, а с него – на пол. Осторожно, стараясь поменьше шуметь, нащупал ногами свои тапки, медленно – чтобы не грохотать – отодвинул дверь купе и выскользнул в коридор, не выпуская рюкзака из рук.
– Ну тихо, тихо, – прошептал он рюкзаку, осторожно закрыв за собой дверь. Коридор вагона был пуст: все уже спали. – Сейчас выпущу.
Он присел на корточки, положил свою драгоценную ношу на пол и приоткрыл клапан.
– Иди гулять… вольное создание.
Из рюкзака высунулась сначала кожистая небольшая голова, когтистые передние лапы… а затем выбралась и вся черепаха.
Как потом узнали Миша и Теша, Арам Домбаян собирался стать великим учёным. И все, кто был с ним знаком, нисколько не сомневались, что у него это получится. В свои восемь лет он прочитал столько книг, сколько иные взрослые и не видели за всю жизнь. И каждую прочитанную книгу он мог рассказать наизусть с любого места: память у него была фотографическая. Ещё Арам знал два иностранных языка и играл на виолончели – довольно скверно, впрочем, что и сам признавал с удовольствием. Он терпеть не мог занятий в музыкальной школе.
Больше всего на свете будущий великий ученый любил животных. Что, впрочем, и неудивительно: ведь и свои великие открытия он планировал делать в области биологии. Дома у него, кроме мамы, папы и старшей сестры Люси, жили собака, две кошки, морская свинка и волнистый попугайчик, но Арам был убежден, что в большом доме Домбаянов, если постараться, нашлось бы место ещё для пары-тройки жирафов, семьи кроликов и небольшой анаконды. Однако, увы, часто великие замыслы наталкиваются на непонимание обывателей. Вот и родители Арама считали, что анаконда – это уже слишком, и напрочь отказывались рассматривать варианты даже с ужом или безобидным полозом.
Но Арам был упрям и продолжал любить животных, встречая, как правило, у них полную взаимность.
Черепаху он нашел на улице. Бог весть как она там оказалась. Вероятнее всего, попросту сбежала от прежних хозяев. Во всяком случае, когда её встретил Арам, она неторопливой рысью двигалась навстречу верной гибели – к автомобильному перекрестку.
Арам мгновенно полюбил её и спас в школьный рюкзак. С этих пор – вот уже несколько дней – он не расставался со своим рюкзаком. К счастью, черепаха была зверем негромким, молчаливым, и скрывать её существование от бдительных родителей не составило особого труда. Кормил он свою подопечную по ночам и по ночам же выпускал погулять, размять лапы. Правда, черепаха оказалась свободолюбивой и время от времени пыталась совершить побег. Но Арам, как начинающий черепаховладелец, был всегда начеку.