Джонас: Через двадцать минут увидимся
Кики: Погоди
Кики: ДЖОНАС
Кики: Твою ж мать
– Он сюда едет, – говорю я, и мой голос словно доносится откуда-то издалека.
– Чего? Прямо сюда? Сейчас? – спрашивает Касси.
– Похоже на то.
– Дай посмотреть. – Касси выхватывает у меня телефон и пролистывает наш с Джонасом диалог. – Что за фигня? Какой же он все-таки козел. Откуда он твой адрес-то знает?
– Не… – трясу головой, пытаясь выйти из ступора. – Не знаю я. Может, где-то в классном журнале список есть?
– И что ты будешь делать?
– Э, не… а что мне делать?
Касси какое-то время пожевывает нижнюю губу, потом вздыхает:
– Ну, тебе все равно придется с ним поговорить, так? Вот это и делай.
– Где? Здесь? – Мысль о том, что Джонас будет у меня дома, приводит меня в ужас.
Касси на секунду хмурится, но выражение ее лица очень быстро сменяется на усмешку.
– Поговорите на крыльце. Это будет дерзко, взять и даже в дом его не пустить.
Медленно киваю:
– Ну да, звучит логично…
– Так сразу покажешь ему, что почем, – говорит Касси. – Встанешь прямо у двери, на верхней ступеньке, скрестишь руки на груди и скажешь: «Можешь говорить оттуда». И будешь типа на три ступеньки выше его и смотреть сверху вниз. Идеально.
Прокрутив такой сценарий развития событий в голове, я прихожу к выводу, что мне нравится.
– Ладно, может выйти неплохо.
– Но сначала мы тебя накрасим и сделаем из тебя королеву.
– Я не собираюсь краситься ради Джонаса, мать его, Арифина.
– Считай это боевым раскрасом. Ты не понравиться ему собираешься, а напугать его до усрачки.
Касси явно не собирается слушать мои возражения, так что я нехотя позволяю ей подтащить меня к туалетному столику и начать мазать мое лицо кремом. Пока она наводит мне марафет, репетирует фразы вроде «Что-то не убедил ты меня, Джонас» и «Балабол ты, Джонас». И так далее.
Не успевает пройти и десяти минут, как внезапно мама окликает меня с первого этажа:
– Кристабелла-а-а!
Я вздрагиваю, и Касси чуть было не выкалывает мне глаз кисточкой для туши.
– Блин, – стонет Касси. – Ну вот что ты натворила?
Посмотрев в зеркало, я обнаруживаю черную линию, пересекающую мое веко ровно поперек. Тру пальцем, но она только размазывается черным пятном. Быстро хватаю салфетку и стираю вообще все.
– КРИСТАБЕЛЛА-А-А!
Да что творится-то? И тут по спине пробегает холодок. У мамы появился тот тон, которым она говорит только при гостях. Высокий, плавный, сильно приправленный британским акцентом.
– Боже, – бормочу я. – Кажется, он уже приехал. А мама, видимо, его впустила.
Касси с ужасом смотрит на меня:
– Но. Вот так быстро?!
Я поднимаюсь и стряхиваю пылинки со штанов. В голове полная каша. Как в каком-то проклятом тумане я выхожу из комнаты и спускаюсь по лестнице.
– Все получится! – шипит Касси мне вдогонку.
Преодолев нашу закрученную лестницу, я обнаруживаю в гостиной самую ужасную картину. Джонас Арифин сидит на моем диване и держит блюдечко с чашкой чая, как у себя дома. Заметив меня, он широко улыбается.
Моргаю. И опять моргаю. Этот кошмар не проходит, а продолжает сидеть там, на моем диване, и вежливо улыбаться. То есть это только похоже на вежливую улыбку. Я знаю Джонаса уже достаточно долго, чтобы видеть, когда он на самом деле усмехается. Но… как он вообще так быстро сюда попал? В моем мозгу словно короткое замыкание происходит. Даже мысли толком не складываются. Почему я не слышала звонка в дверь? Как…
– Привет, Кики, – добродушно здоровается он, аккуратно отставив блюдечко на стол.
– Это Джонас Арифин, – шипит мама так, словно я не признала эту змеюку с первого взгляда. – Ты почему мне не сказала, что дружишь с Арифином? – В ее глазах пылает ненасытный огонь азиатских амбиций. Отлично. Как бы я ни любила маму, она та еще социальная альпинистка. Еще несколько лет будет вздыхать о том, что у нас в доме был кто-то из Арифинов.
– Ты как сюда так быстро приперся? Всю дорогу летел на одной из своих дорогих тачек, небось? – вырывается у меня против моей же воли, словно отвратная отрыжка.
У мамы отвисает челюсть.
– Кики! Ты как разговариваешь со своим милым и вежливым другом? Он даже с подарками приехал! – Она указывает на возмутительно огромную корзину, содержимое которой выше нее. Это гора пирожных ручной работы, печенья и экзотических орхидей. Такое зрелище настораживает меня еще сильнее, потому что, раз Джонас заявился в мой дом с подарками, он точно что-то замышляет. Это как с сатаной – если он что-то тебе предлагает, то взамен попросит твою душу.
– Право, Джонас, не стоило, – говорит мама.
– Да уж, не стоило, – сухо говорю я.
– Кики! – возмущается мама. – Да что с тобой такое?
– Не волнуйтесь, танте[3]. – Джонас смеется так непринужденно и так фальшиво, что у меня все внутри содрогается. – Мы с Кики всегда друг друга так поддеваем. Любим дразниться, по приколу. Вот ей, например, нравится постоянно убивать меня в нашей любимой онлайн-игрушке. – В этот момент он полностью поворачивается ко мне, и его улыбка становится шире, обнажая больше зубов. – Скажи, Кики? Или мне называть тебя Чувачелом десять?
Пол уходит у меня из-под ног. Я бы упала, если бы не схватилась за спинку ближайшего стула и не удержалась на ногах. Быть такого не может. Не мог он меня сейчас назвать…
– Чува… что? – с неловким смехом переспрашивает мама.
– Чувачел десять. – Джонас не сводит глаз с меня. – Это ее ник в игре.
Мама смеется и машет на нас рукой:
– Ох, молодежь, вечно у вас какие-то новые жаргонные словечки. Я за вами и не поспеваю.
Джонас открывает было рот опять, но я выпаливаю первая:
– Мам, можно мы с Джонасом наедине поговорим? – И тут же добавляю: – Пожалуйста.
Мама колеблется. Судя по всему, ее разрывает между двумя вариантами. С одной стороны, она не одобряет отношения до окончания школы. С другой стороны, это Арифин, и только подобные Джонасу могут заставить ее передумать. В конце концов, это одна из причин, по которым она на самом деле перевела меня в «Синфу». Потому что узнала, что там учится Джордж Клуни, и захотела, чтобы я завела себе подобных друзей. И вот он, Джонас Арифин. После нескольких долгих мучительных секунд она кивает:
– Ладно, идите в кабинет. Только дверь не закрывайте.
– Поверьте мне, танте, – говорит Джонас. – Я не опозорю вашу дочь.
Последние сомнения как ветром сдувает с маминого лица. Боже. Поверить не могу, что она на это купилась.
Я отвожу Джонаса из гостиной в кабинет. Это моя любимая комната, за исключением моей собственной. Достаточно далеко от гостиной, чтобы в ней было тихо, и с большим панорамным окном, выходящим на задний двор и пропускающим ровно столько света, чтобы озарить все помещение. Стены обшиты деревянными панелями теплого оттенка, и я всегда чувствую себя здесь уютно и безопасно.
Ну то есть обычно. Сейчас, когда здесь Джонас, я впервые чувствую себя совершенно неуютно и небезопасно в этой комнате. Как только мы заходим внутрь, я закрываю дверь, оставив небольшую щелку, глубоко вдыхаю и разворачиваюсь к нему лицом:
– Как ты…
– Нашел тебя? – Джонас наклоняет голову набок. – Ты что, не слышала, как твоя мама только что несколько раз сказала, что я Арифин?
Скриплю зубами.
– Да, Джонас, я в курсе, кто ты. Какая, на фиг, разница, и при чем тут…
– Моя семья владеет «ТокКо».
– Да, Джонас, мы все знаем, что твоей семье принадлежит самый большой провайдер интернета и мобильной связи. Какая. На фиг. Разница. В-а-а-у, а можно автограф?
Джонас фыркает:
– Я это не ради красного словца сказал. Ну ладно, может, немножко. – Он подмигивает мне и наверняка сам верит, что это было мило. – Но вообще все очень просто. Для начала мне всего-то и надо было попросить одного из моих сотрудников отследить IP-адрес Чувачела10, а потом им всего лишь осталось соотнести IP-адрес с настоящим, и… – Он откидывается на спинку кресла и усмехается. – Вот он я.
– Что? – Какое-то время я просто не нахожу слов. – Какого хрена? – вырывается у меня. – Джонас, это же офигеть какое нарушение конфиденциальности. Ты плюнул на все законы, какие только можно, и предал доверие клиента!
Джонас закатывает глаза:
– Что-то мне кажется, кто-то пересмотрел американских сериалов. Знаешь же, что здесь все не так.
Как бы мне ни хотелось это признавать, я знаю. Можно сколько угодно распинаться про нарушение конфиденциальности, но я даже не уверена, что такие законы у нас есть. То есть они наверняка есть, но уверена ли я, что к нашему договору при подключении интернета не было приписано мелким шрифтом, что провайдер имеет право отследить нас по IP-адресу? Да даже если бы закон и был на моей стороне, готова ли я тягаться с кем-то настолько богатым и влиятельным, как Джонас Арифин? У его семьи будет даже не адвокат, а целая армия юристов, и они наверняка засудят меня в ответ, и потом мы еще несколько лет будем тонуть в счетах.
Я молча таращусь на него, разглядывая его самодовольную физиономию и то, как он развалился в папином кресле. Он знает, что победил. И что я не могу ничего поделать с тем, что он здесь. Я могу только… а что? Что я вообще могу? Отмахнувшись от этих мыслей, я возвращаюсь к вопросу, по которому писала ему изначально:
– Так, ладно. А зачем было просить Тетушек нас сводить?