Кто знал, что так выйдет — страница 34 из 44

Лицо Лиама совершенно нечитаемо, но взгляд у него смягчается, и он смотрит на меня, и в его глазах так много тепла.

– Кики, – тихо произносит Лиам, и его взгляд опускается на мои губы.

Распахивается дверь, и в комнату врывается шеф-повар.

– У вас все норма… – У него отвисает челюсть при виде небольшого помещения, нас с Лиамом в объятиях друг друга и, как я только сейчас понимаю, луж морской воды по всей кухне. – О нет, – стонет шеф. – Моя кухня! Это же так негигиенично. Пожалуйста, дайте я уберусь. – Он начинает суетиться, с нарочитым грохотом двигая кастрюли и сковородки, явно намекая нам убираться куда подальше.

Мы с Лиамом виновато расцепляемся. Я не могу ни на кого из них смотреть.

– А рыба…

– Я разберусь. – На этой ноте шеф практически выталкивает нас за дверь и захлопывает ее за нашими спинами.

Ну что ж. Мы косимся друг на друга, и в наших глазах столько эмоций, что я немедленно отвожу взгляд.

– Кики. – У Лиама сейчас такой чувственный голос, что меня притягивает к нему против собственной воли. Я поднимаю на него глаза. – Я только хотел…

– Эй, вы там закончили с рыбоцидом?

Уже второй раз мы с Лиамом поспешно и виновато отпрыгиваем друг от друга. К нам идет Джонас, за ним – Пейшан. В руках у Джонаса ведро, в котором что-то трепыхается. Заметив мой взгляд, он улыбается и приподнимает добычу:

– Акуленка поймал.

У меня даже нет сил улыбнуться. Слишком много всего происходит. Тот момент с Лиамом, наша провальная попытка убить и почистить улов. Я отхожу в сторону, пробормотав: «Мне нужен воздух», и выбегаю на палубу.

Где-то за моей спиной Джонас говорит:

– Вау, все настолько плохо? А я ведь вам говорил отдать повару.

Когда я выхожу наружу, солнечный свет впивается мне в глаза, и я морщусь, загородив лицо руками. Опустив сидевшие на макушке очки, я со вздохом иду к шезлонгам. Более чем уверена, что я самый несчастный человек, когда-либо бывавший на дорогущей яхте. Плюхнувшись в шезлонг, устремляю взор на бесконечный горизонт. Мне нравится, когда вокруг меня нет ничего, кроме волн. Бескрайние просторы океана напоминают мне о том, какая я маленькая и как мои проблемы ничтожны в масштабах всего мира. Обычно эта мысль меня утешает, но сегодня она совсем не помогает. Я хочу только одного.

Лиама.

Мне нужен Лиам.

Эта мысль возникает в голове с такой силой, с такой четкостью, что я ахаю вслух. Больше не могу себе врать, больше не могу притворяться, будто между нами совсем ничего нет. Тот момент на кухне мог бы быть самым романтичным на свете. Ну хорошо, мы были по уши в рыбьей воде. Но от одного только воспоминания по телу бегут мурашки, потому что речь идет о Лиаме, а с ним любая ситуация возмутительно горяча. Мне всего-то нужно как-то порвать с Джонасом, не выбесив его, а потом как-то признаться во всем Лиаму.

Легче сказать, чем сделать.

Глава 17

Чувачел10: Ну, как вчера покатались? Было чего интересное?
Не слишком палевно? Или все-таки слишком? Да нет, это совершенно нормально, когда друзья интересуются свиданиями друг друга. Тем более свиданиями на яхте. Так ведь? На всякий случай отправляю еще одно сообщение.
Чувачел10: Как яхта-то? Всегда хотел попасть на такую

Ну вот, уже нормально и совсем не подозрительно. Красотка.

Дрожжебой: Норм

Чего? «Норм»? И все? Чуть было не пишу ему: «В смысле норм??? А как же тот горячий момент на кухне, Лиам?!», но останавливаю себя поистине героическим усилием.

Чувачел10: Круть. А свиданка-то как? Понравилась девушка?
Дрожжебой: Нет.
Дрожжебой: Знаешь, что тупо?

Горько улыбаюсь. Тупее, чем тот угол, в который себя загнала я, ничего быть не может.

Чувачел10: Что?
Дрожжебой: На самом деле мне никто из них не заходит, потому что… мне очень нравится Кики
Дрожжебой: Это хмурую соседку так зовут

У меня вырывается что-то среднее между визгом, смехом и лошадиным ржанием. Стискиваю мышку в пальцах так сильно, что удивительно, как она не ломается. Несколько раз моргаю, уставившись на экран и перечитывая сообщение Дрожжебоя. Боже мой. Что это за буря эмоций? Я счастлива? Да, да! Огромнейшее «да». Я так счастлива, что кровь ревет в ушах и мне очень хочется высунуться в окно и заверещать: «Я НРАВЛЮСЬ ЛИАМУ-У-У!» Поверить не могу. Мозги превращаются в омлет, все нейроны в нем искрят и путаются. Так когда он мне сказал, что ему кто-то начинает нравиться, это была я?

Больше всего на свете мне хочется сказать Лиаму правду. Но как, тем более теперь, когда я якобы встречаюсь с Джонасом? Не говоря уже о том, сколько я Лиаму все это время вру. Даже сейчас он мне признается в том, что мне слышать не положено. Эйфория улетучивается так же быстро, как нахлынула.

Дрожжебой: Ну тупо же, не? Мы столько времени тусили, я все пытался набраться смелости ей сказать, и тут бац… она встречается с Джонасом
Дрожжебой: Бро, ты тут?
Чувачел10: Ага
Дрожжебой: Я просто… никак не могу отделаться от ощущения, что я ей тоже нравлюсь. Может, взять и спросить, как думаешь?
Дрожжебой: Хотя это, наверное, будет по-свински, да?

Господи, как я оказалась в этом аду вообще? Вот что ему сказать? Почему я не могу просто заорать: «ТЫ И ПРАВДА МНЕ НРАВИШЬСЯ!!!»

Заставляю себя откинуться на спинку кресла, убрать руки с клавиатуры и глубоко вздохнуть. Какой тут идеальный исход? Ну, в идеале Джонас магическим образом перестанет существовать, а мы с Лиамом за ручку убежим в закат.

Так, и как нам этого достичь?

Мозг говорит: «Прочерк».

Раздосадованно взвыв, я утыкаюсь лицом в ладони. Выхода нет. Все бы отдала, чтобы поговорить с Лиамом лицом к лицу, но я знаю, что он будет в бешенстве, а это я даже представлять не хочу. Первым делом надо как-то порвать с Джонасом. Потом заняться Лиамом. А для этого надо выиграть себе немного времени. Нельзя, чтобы Лиам признался мне в своих чувствах лично, пока я еще не избавилась от Джонаса.

Наклоняюсь вперед, пальцы зависают над клавишами. С дрожащим вздохом я начинаю печатать, и каждая буква сопротивляется мне, словно сама клавиатура бунтует против этого сообщения. Приказываю себе продолжать печатать, и плевать, сколько боли мне доставляет каждый щелчок.

Чувачел10: Не, бро, к ней с этим подходить не надо
Дрожжебой: Да. Занесло меня чет.
Чувачел10: И потом, если бы ты ей нравился, она бы об этом сказала. Прости, просто говорю, как есть
Дрожжебой: Думаешь? А мы вроде неплохо так болтали
Чувачел10: Ну так это небось потому, что она видит в тебе друга
Дрожжебой: А. Ну да, логично…
Дрожжебой: Хорошо, что я тебя спросил, да? Лол! Вот опозорился бы так опозорился
Чувачел10: Ахах, да без проблем

Какое-то время я вообще не вижу клавиш, потому что глаза заволокло слезами. Яростно тру лицо и глаза, быстро печатаю: «Мне пора, потом вернусь!» – захлопываю ноутбук и падаю на кровать лицом в одеяло. Хотелось бы мне весь день стереть из памяти. Ясно только одно: с Джонасом надо порвать, и как можно скорее.

* * *

– Да вы, как всегда, сияете, моя королева, – говорит Джонас, когда я сажусь в его «Астон Мартин» утром понедельника.

– Ты свои фразочки у рэперов воруешь или как?

Улыбнувшись мне, он переключает передачу.

– Просто говорю, что ты хорошо выглядишь.

Закрываю глаза на секунду. Дыши глубже, Кики. Не заводись.

– Короче, мне кажется, между нами ничего не выйдет.

Джонас даже не отвлекается от дороги.

– Ты меня слышал? Я думаю, нам пора перестать встречаться.

Он скептично смотрит на меня.

– Что? – Сразу хочется защищаться. С Джонасом всегда так.

– Ты даже толком не попробовала всерьез. Я к тебе был исключительно добр. Даже на яхту позвал.

Боже мой. С трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Ну как можно быть таким раздражающим? Серьезно, его главный аргумент в пользу его искренности и прекрасности – это то, что мою крестьянскую задницу пустили на его дурацкую яхту? Изо всех сил стараясь держать голос ровным, отвечаю:

– Да, и я это очень ценю, Джонас, но тебе не кажется, будто между нами нет никакой химии? – И быстро добавляю, пока он ничего не сказал: – У тебя там наверняка очередь кандидаток получше, которые умирают от желания с тобой встречаться.

Джонас стонет:

– Ну да, в том-то и проблема. Они умирают от желания со мной встречаться. Ты вообще представляешь, как это утомляет?

«Бедный богатенький мальчик», – хочется огрызнуться мне, но каким-то сверхчеловеческим усилием я сдерживаюсь.

– У последней моей девушки было примерно столько же индивидуальности, сколько у Сири. – Он фыркает, поворачивая руль и заезжая за угол. – Я ее спрашиваю: «Где ты хочешь поужинать?» А она мне: «Ой, да где тебе нравится». Я спрашиваю: «Чем в субботу займемся?» А она мне: «Чем хочешь!» – Он закатывает глаза.

Вздыхаю.

– Ну да, это, наверное, и правда утомляет. Но ты же понимаешь, что наверняка просто настолько ей нравился, что она хотела тебе угодить?

– Да, и это скучно. Они все такие.

Вот на это я скалюсь:

– Да-да, все девчонки одинаковые. В твоем сексистском видении человеческих самок нет места какой-либо индивидуально