сти. – Надо как-то заткнуться, он все равно не услышит.
– Нет, просто мне всегда попадаются только те, кому нужны мои деньги или фамилия.
– Ну да, а что ты, блин, еще можешь предложить? – срываюсь я.
Джонас открывает рот, но ничего не говорит. Он выглядит ошеломленным.
– Ну то есть я уверена, что-то ты предложить можешь… – Хотя, честно говоря, я без понятия, что в нем еще можно найти. – Но вот, к примеру, ты же даже с нами только и делал, что выпендривался своим состоянием. Как ты только что с гордостью заметил, ты водил меня к себе на яхту. Ты сам считаешь, что интересны в тебе только деньги, так что не надо винить своих бывших за то, что они их и привлекают. Почему бы чем-то другим их не заинтересовать? Содержательным разговором, общением. Спроси что-нибудь о них, прояви интерес к ним, а не только к себе.
Повисает тяжелое молчание. Я почти что слышу, как Джонас переваривает сказанное мной. Может, я перегнула. А может, это именно то, что ему надо было услышать, чтобы бросить меня.
И тут он вздыхает:
– Вот видишь? Именно поэтому ты мне и нравишься. Такая проницательная. И не боишься сказать мне правду. – Он печально улыбается мне: – Да ладно тебе, до дискотеки осталось всего ничего. Если до тех пор ты так в меня и не влюбишься, то мы расстаемся. Так же договаривались?
Я протяжно и тяжело вздыхаю. Танцы уже в эту субботу. Джонас прав, это всего ничего, но сейчас это время кажется непреодолимой вечностью. С одной стороны, мне грустно, потому что, разумеется, какая-то маленькая часть меня надеялась, что меня пригласит Лиам. Не то чтобы на это были какие-то основания, но попробуйте объяснить это упрямой штуке по имени надежда. С другой стороны, мне осталось побыть девушкой Джонаса всего шесть дней. Это можно вытерпеть. То, что дедлайн уже маячит на горизонте, наполняет меня таким облегчением, что я резко киваю:
– Договорились.
– Но ты должна пообещать избавиться от своей предвзятости, – продолжает Джонас. – Ничего не получится, если ты не дашь мне реального шанса.
Даже думать не могу о том, чтобы давать ему шанс. Не представляю вообще, как это должно выглядеть. Уже собираюсь просто кивнуть и продолжить в том же духе, но вдруг думаю, что, может, он заслуживает хотя бы честности.
– Ты издевался надо мной с самого первого дня, как я появилась и посмела тебе слово поперек сказать. Честно говоря, я не знаю, как мне избавляться от этой самой «предвзятости».
Джонас вздыхает:
– А как же то, что я перестал тебя дразнить? Это же чего-то да стоит? И потом, я же сказал, я это делал только потому, что ты мне понравилась.
Тут я замолкаю. Не вижу смысла продолжать этот разговор. Все, что я могу, это продержаться до конца недели. Быть покладистой, скучной и порвать с ним сразу после Весенней дискотеки.
Разумеется, как только мы заходим в школу, я тут же вспоминаю, как тяжело быть девушкой Джонаса. Мы идем вместе, он находится в моем личном пространстве, это как мигающая неоновая табличка, что мы встречаемся. Он даже настаивает на том, чтобы нести мою сумку с ноутбком, а это вообще приговор. По нам бегают чужие взгляды, цепляются за мою яркую бирюзовую сумку на его плече, удивленно распахиваются глаза. Отовсюду доносится шепот, похожий на шелест листьев на ветру. Не зная, куда деть руки, я крепко сжимаю кулаки от самого входа и до нашего класса.
Когда я появляюсь в дверях, Лиам поднимает голову от парты и вскидывает брови, но огонек в его глазах гаснет, когда за мной входит Джонас. В животе все переворачивается. Боже, как же сильно я хочу рассказать Лиаму правду. Не могу не коситься на него, пока Джонас демонстративно вручает мне мою сумку и громко, чтобы все слышали, говорит: «Ну, потом увидимся, да?»
Умудрившись коротко кивнуть, я спешу к своему месту, благословляя строгие правила «Синфы» на тему парочек. Никаких касаний на территории школы. Так что Джонас только и может, что громко сообщать всем, что мы вместе пойдем обедать. Тут надо быть благодарной за каждую мелочь.
– Привет, – тихо говорю я Лиаму, сев за парту. Стоит ли спросить его, как прошло воскресенье? Или что он читает? Пытаюсь подсмотреть, не поворачивая головы, но мне не видно названия.
– Привет. – Лиам выпрямляется и чуть оттягивает воротник формы. Потом прокашливается. – Чего интересного на выходных было?
Прикусываю щеки, чтобы не расплыться в улыбке.
– Да так, знаешь. Пыталась убить рыбу. Позорно провалилась.
Он тоже улыбается и… боже, ну как можно быть таким милым?
– Ну ты же знаешь этих мелких рыб. Они бывают смертельно опасными.
– О да, – серьезно киваю головой я. – Очень опасными. Но она была не мелкой, кстати, а большой и сильной. Прямо настоящий монстр.
– Ага, именно. – Лиам широко улыбается мне, так мило и искренне, что я чуть не признаюсь во всем на месте.
Упомянет ли он тот невероятный момент, что случился между нами на яхте? То мгновение, в которое, я уверена, он хотел меня поцеловать? Но следующие несколько секунд мы просто выжидающе улыбаемся друг другу, и становится все более и более неловко, пока я наконец не откашливаюсь:
– А ты остаток выходных как провел?
Он пожимает плечами:
– Нормально. В воскресенье с папой в кино ходили. Сидели в Вельветовом классе.
– О, богато. Вельветовый – это же тот, где кровати вместо кресел, да? – я понимающе киваю. – Да, самое то место, чтобы с папой ходить.
Лиам хохочет:
– Да мы понятия не имели, что там будут кровати! Кто так делает вообще? И никто нам даже не сказал, когда мы билеты брали. Сидели в итоге на противоположных краешках, я одной ногой вообще на полу стоял.
К этому моменту мы уже оба смеемся до слез.
– Справедливости ради, кассир наверняка подумал, что вы просто странные, – говорю я.
– Спасибо за наблюдение, прям отлегло.
Я картинно кланяюсь:
– Всегда пожалуйста.
Мне нравится болтать с Лиамом, но в то же время я вся извожусь оттого, что вживую мы можем говорить только о таких вещах. Все поверхностно, все несерьезно. Я не могу поговорить с ним о проблемах с его мамой, о том, что он ходит к психотерапевту, да и о других важных моментах. Я даже о нашем настоящем общем хобби, «Героях Фронта», не могу с ним поговорить. Так что это все, что мне остается. Терпеть и ждать, пока мы с Джонасом официально не разойдемся, а потом разбираться с Лиамом.
Градус неловкости подскакивает, когда входит мистер Тан и говорит нам разбиться по нашим группам. Первое, что делает Джонас, когда мы рассаживаемся, говорит:
– Вы только посмотрите на нас, две счастливые парочки и их отпадный проект.
Мы с Лиамом и Пейшан переглядываемся. Не знаю, о чем думает Пейшан, но выглядит она так же неуютно, как я себя чувствую. От этого только хуже, потому что она-то ни в чем не виновата. Ей нравится Лиам, и она не знает, что мне тоже, а еще… еще… господи, ну и бардак.
Лиам прокашливается:
– Хочу сказать, мне очень нравится, что у нас получается. – Он быстро улыбается мне, всего на секунду, но эта улыбка говорит о многом.
Я не сразу вспоминаю, на чем мы остановились в прошлый раз, но потом быстро воодушевляюсь, потому что тогда мы единогласно, за исключением Джонаса, решили, что игра наша будет происходить в открытом космосе. Главный герой терпит крушение на незнакомой планете и вынужден искать запчасти, чтобы починить свой корабль. Симулятор собирателя и инженера одновременно, с девушкой в качестве главной героини, и надет на ней нормальный скафандр, и грудь с попой не торчат. Джонас ныл, что это скукотища и целевая аудитория у такой игры непонятная, но Пейшан отметила, что симуляторы фермера и собирателя – это, вообще-то, целый огромный поджанр, а инженерный элемент наверняка зайдет родителям.
Мы целый час придумывали постер для игры и прочие детали, и, к моему удивлению, Джонас принимал активное участие, а не дулся молча в стороне. Он, конечно, все равно периодически отпускал комментарии вроде «А облегающим скафандр быть не может?» и «А может, сделаем главного героя парнем, чтобы всем интересно было?», но в остальном процессу не мешал, а это уже победа.
К концу урока я пребываю в отличном настроении. Я верю в нашу игру. Я ею горжусь. И мне не терпится показать ее одноклассникам.
– Отлично поработали, – говорит Лиам.
Пейшан радостно смотрит на него, и я стараюсь не улыбаться так же широко, как она, а то мне кажется, что я им мешаю. Джонас играет бровями, глядя на меня, и моя улыбка пропадает совсем. Боже, скорее бы уже суббота.
* * *Остальная неделя кое-как терпима, и то только потому, что я постоянно напоминаю себе, что мне осталось быть девушкой Джонаса всего шесть дней. Потом пять. Потом четыре. Девочки приглашают меня прогуляться по магазинам, поискать платья, что удивляет после того, как меня перестали звать пить кофе. Я почти отказываюсь, потому что мне претит наряжаться ради Джонаса, но Касси вовремя напоминает мне, что Лиам тоже придет на танцы, так что почему бы и не выглядеть сногсшибательно.
Мы вместе идем в местный бутик с платьями. Весь магазин сияет роскошью, а с высоких потолков свисают хрустальные люстры, освещающие шелковые наряды и шифоновые платья. Трисс с Зоэлль немедленно принимаются с писком перебирать вешалки. Я отстаю немного, потому что даже вид всего этого великолепия не может отвлечь меня от того факта, что иду я на танцы с – фу – Джонасом. Пейшан, к моему удивлению, тоже не спешит нырять в наряды. Наоборот, она смотрит на меня и жует нижнюю губу. Ой-ой.
– Эй, Кики, – говорит она.
Немедленно начинаю нервно потеть.
– Ась? – Надеюсь, получилось именно настолько непринужденно, насколько надо.
– Да я просто хотела еще раз извиниться за то, как обошлась с тобой, когда ты только перевелась. – Она на секунду поджимает губы. – Повела себя немножко по-сучьи.