Взгляд хардера упал на торговый автомат, возле которого лежал патрульный. Прозрачный колпак его был разбит чем-то тяжелым, и в пробоину на тротуар вывалилась груда глянцевых видеожурналов, музыкальных дискет и зонг-матриц…
Судя по всему, неизвестный злоумышленник взломал автомат, чтобы похитить кое-какие товары, а патрульный оказался рядом и попытался взять преступника с поличным, но тот каким-то образом сумел обезоружить полицейского, выстрелить в него несколько раз из его же револьвера и дать деру в переулок, начинавшийся от места происшествия буквально в двадцати метрах…
Лигум устремился туда. Если повезет, еще можно нагнать преступника.
Неподалеку взвыли сирены полицейских машин. Что ж, если жандармам удастся оцепить район, задержать убийцу будет еще легче…
Переулок оказался не очень длинным, но извилистым, как кишка. К счастью, стены домов, выходившие в него, были глухими, так что преступник не мог скользнуть в какую-нибудь дверь, чтобы укрыться в парадном. Здесь было тише, чем на проспекте, и, напрягая слух, хардер временами различал отчетливый топот бегущих ног впереди. Пару раз он уже ловил в прицел фигурку бегущего — судя по силуэту, молодого парня, но в последний момент тот сворачивал за очередной поворот…
Наконец, после следующего колена переулок закончился, и перед Лигумом открылась тихая улица, где не было ни прохожих, ни машин, если не считать пассажирского экраноплана, как раз в этот момент отвалившего от остановки. Хардер повертел головой, но парня, за которым он гнался, нигде не было видно, и тогда Лигум понял, что преступнику удалось вскочить в экраноплан.
Однако турбокаров поблизости не оказалось, а догонять экраноплан бегом было напрасной тратой сил: машины на воздушной подушке слишком быстро набирают скорость, потому что трение не мешает им скользить над мостовой.
Хорошо, что удалось зафиксировать бортовой номер…
Лигум включил компкард и связался с городским управлением полиции. Когда ему ответил дежурный, хардер представился и спросил:
— Вам известно об убийстве патрульного на Тринадцатой кольцевой?
— Да, — ответил дежурный. — Его имя — Хен Вольд, мы получили сигнал от его браслета сразу, как только Хен погиб… Группа быстрого реагирования уже выехала на место происшествия…
— В районе убийства надо срочно перехватить экраноплан со следующим номером… — Лигум по памяти назвал серию цифр. — Убийца ускользнул на нем из-под самого моего носа… Молодой парень невысокого роста.
— Во что он одет? — деловито осведомился дежурный.
Лигум разозлился:
— Может быть, вам еще сказать, где у него родинки на теле?!.. Лучше распорядитесь перехватить экраноплан!..
— Я вас понял, хардер, — виновато пробормотал дежурный. — Сейчас свяжусь с нашим оцеплением и с водителем…
Хардер отключил комп-кард и некоторое время постоял, кусая губы.
Что-то билось в памяти, нечто такое, что он намеревался сделать, но сейчас вдруг ставшее недоступным его сознанию. Куда-то же он шел до того, как случилось убийство патрульного!.. Вроде бы он собирался куда-то отправиться на ночь глядя, но куда и зачем?..
Однако, как Лигум ни пытался вспомнить это, у него ничего не получалось…
А через четверть часа, когда он вновь связался с полицией, дежурный уныло доложил ему, что искомого щуплого парня из экраноплана и след простыл.
— Как так? — скептически поинтересовался хардер.
— Наши ребята перехватили машину в трех кварталах от той остановки, где вы находитесь, — информировал Лигума дежурный. — Но проверка пассажиров ничего не дала… Те, кто оставался в салоне, не вызывают никаких подозрений, и среди них не было никакого парня. Водитель утверждает, что салон не разглядывал, но на остановках следил за тем, как входят и выходят люди, и готов поклясться, что никакой юноша его экраноплан не покидал… Может быть, вы все-таки ошиблись, хардер, и его с самого начала там не было?
— Но он никуда не мог деться, — сказал Лигум. — Ладно, сейчас я сам займусь этим… Что-нибудь стало известно об убийстве Вольда?
— На месте преступления работают инвестигаторы. Пытаются найти возможных свидетелей… На пистолете Вольда остались четкие отпечатки пальцев убийцы, но по нашим базам данных они не проходят…
— Родственникам убитого уже сообщили?.. — сам не зная почему, спросил Лигум.
— Да у него нет никаких родственников, — пожал плечами дежурный. — Жена умерла три года назад, от нее Вольду остался в качестве наследства пасынок…Так что они вместе жили. Я его сам видел несколько раз, ершистый такой паренек!..
Внутри хардера словно тренькнул еле слышный звоночек.
— Сколько ему лет? — поинтересовался он.
— Кому — Вольду? — уточнил дежурный.
— Нет, мальчишке, которому Вольд был отчимом…
— Да лет шестнадцать-семнадцать, — задумчиво почесал нос дежурный. — Хотя кто его знает, он же хилый был…
Предчувствие Лигума переросло в интуитивную уверенность.
— Вот что, уважаемый, — сказал он дежурному. — Надо срочно найти и размножить портрет этого пасынка Вольда…
— Зачем? — удивился дежурный.
— У меня есть подозрение, что это он убил своего отчима.
* * *
Сегодня всё было по-другому, не так, как во время прошлых десантирований в прошлое.
Будь ты проклят, эдукатор, наговоривший мне всяких гадостей про Лиану!.. Наверное, ты думал, что я от твоих циничных слов так растаю, что не смогу убить Хена? А вот выкуси-ка!.. Я не такой дурачок, чтобы менять ход событий! Потому что и козе понятно: достаточно отступить хоть на немного от линии своих поступков — и всё пойдет по-другому… Если я не убью Хена, мне не придется убегать от полиции. Если я не буду убегать от полиции, то не окажусь в экраноплане, где будет ехать Она… Значит, мы никогда не познакомимся с ней и не проведем вместе самую лучшую ночь в своей жизни!.. Кстати, всего остального тоже не будет — ни суда, ни Пенитенциария. Ни даже этого эдукатора Теодора — хотя, если честно, его-то узнать мне нисколько не хочется…
Но главное — это Она.
В ячейке было время подумать, и я не раз обдумывал варианты, которые позволили бы мне познакомиться с Ней, не убивая Хена. К тому времени эдукатор мне уже плешь проел со своими нравоучениями: дескать, нельзя убивать, Орнел, ведь это твой отчим, он о тебе проявлял заботу!.. Ха, забота!.. Знал бы этот эдукатор, в чем проявляется забота Хена! Когда тебе ежедневно твердят, что ты — слизняк и слабак, что ты занимаешься не тем, чем следует заниматься настоящему мужчине, что в мои годы он, Хен, уже зарабатывал себе на жизнь, а не разбазаривал напрасно время, слушая всякую ересь; когда тебя то и дело провоцируют на открытое неповиновение, чтобы потом с полным правом опекуна-воспитателя подавить этот безнадежный бунт отчаяния… нет-нет, ничего особо страшного для жизни и здоровья, всего лишь несколько пощечин — но если бы кто-то знал, как это больно: когда тебя бьют в полсилы по лицу раскрытой ладонью, приговаривая: “Не так больно, как обидно… свою задницу не видно!”; когда в ответ на твои униженные просьбы: “Хен, ну дай хоть сколько-нибудь мелочи, мне очень нужно!” — начинаются детальные расспросы (как будто он — следователь, а я — обвиняемый в тяжком преступлении), куда и с какой целью мне потребуются эти несчастные юмы; когда однажды ты обнаруживаешь, что воспроизводящий кристалл твоего плеера залеплен жвачкой, а дискета с последним концертом “Стерил Макс” используется в качестве подставки под горячие кастрюли; одним словом, когда тебя, всю твою душу планомерно и непрерывно уничтожают, обрекая тем самым на позорное, отчаянное, бессмысленное выживание — это, по-вашему, забота?!..
Но пускай себе эта тварь живет и дальше. Стиснуть зубы, сделать вид, что не замечаешь отчима. В конце концов, действительно — дотянуть еще пару месяцев до получения комп-карда, а потом окончательно уйти из университета и от этого придурка Хена и никогда больше не знать его… Сотни тысяч людей на Земле именно так и решают свои проблемы с ближними. Уйти. Забыть. Не знать, не видеть того, кто осточертел тебе — дальше некуда… В конце концов, я не такой уж закоренелый мститель, чтобы обязательно стремиться убить этого придурка.
Но для меня важнее теперь другое: как приобрести и не потерять Ее.
Потому что без Нее мне действительно не будет жизни. И самое скверное будет заключаться в том, что я никогда не узнаю этого…
Может быть, оказавшись там, у торгового автомата под прицелом пистолета, мне не следует дергаться, а быстренько зафиксировать на чем-нибудь ее адрес и имя… хоть мелом на тротуаре, хоть голосом в диктофон, тем более, что в том автомате всякие приборы были… и после этого дать Хену арестовать себя, провести ночь в вонючей каталажке, а потом, отмывшись и переодевшись, прийти к Ней и… Стоп! И что ты Ей скажешь? “Здравствуй, Ли, мы с тобой познакомились вчера в экраноплане и всю ночь занимались любовью”?.. Представляю, какой будет ее реакция. Или: “Девушка, я вас уже знаю заочно, а теперь хотел бы представиться вам лично”?.. Чушь какая-то!.. Ни одна уважающая себя девушка не станет связываться с идиотом, несущим такую чепуху…
Нет-нет, это исключено.
А если не убивать Хена, а просто броситься бежать по переулку, как пришлось бежать после его убийства, чтобы вскочить в экраноплан и дальше следовать уже по накатанной колее? Да, но этот придурок меня так просто не отпустит, вот в чем дело!.. Он же у нас — образцовый полицейский, страж порядка и закона! Он обязательно кинется догонять меня, и даже если мне удастся оторваться от него в переулке, где гарантия, что водитель не заметит бегущего за его машиной полицейского? И где гарантия, что Хен не откроет по мне огонь — с него станется, с этого образцового придурка… даже не то чтобы убить меня, а просто чтобы ранить в ногу и тем самым, кстати, лишний раз причинить мне боль совершенно на законном основании…
Нет, этот вариант тоже не подходит, и вообще сомнительны все попытки мирного решения моей проблемы. Ситуация — как на войне или на дуэли: или ты убьешь своего противника — или он прикончит тебя…