10 октября 1968 года, в день столетия начала войны кубинского народа за свободу и независимость, Фидель Кастро сказал:
«Когда мы учились в школе, нам представляли Нарсисо Лопеса как патриота, нам представляли Нарсисо Лопеса как освободителя. Сколько событий изображалось тогда в невероятно искаженном виде. В течение всего периода формально провозглашенной Кубинской республики нас заставляли верить в то, что Нарсисо Лопес высаживался освобождать Кубу, в то время как в действительности он, поощряемый рабовладельцами Соединенных Штатов, стремился завоевать для них еще один штат, чтобы укрепить самый бесчеловечный, самый реакционный институт – институт рабства» [30].
Что же касается официального Вашингтона, то он предпринимал попытки убедить Мадрид продать Кубу Соединенным Штатам, но они оказались безуспешными.
На Севере одним из главных помощников Лопеса был упомянутый выше Джон Луис О’Салливан: он купил судно «Клеопатра» и готовил его к рейду. После конфискации «Клеопатры» он был арестован, но отпущен под залог. Вскоре в Новом Орлеане состоялся судебный процесс, на котором обвинения в нарушении закона о нейтралитете были предъявлены самому Нарсисо Лопесу, О’Салливану, губернатору штата Миссисипи Джону Куитману, бывшему сенатору от того же штата Джону Хендерсону и некоторым другим. Но все были оправданы федеральным судом Нью-Йорка. Например, в отношении О’Салливана присяжные совещались в течение девяти часов и не смогли прийти к единому мнению, и обвиняемый был не только оправдан, но и назначен послом в Португалию, где он потом работал с 1854 по 1858 год.
Российский посол А. А. Бодиско внимательно следил за судебным процессом и был возмущен его ходом и результатами, предвзятостью многих присяжных, которые, по его словам, «не могли распознать неоспоримые свидетельства вины» [51, с. 12].
Соединенные Штаты рассматривались как конфедерация, как «созвездие» суверенных государств, обладавших достаточной степенью автономии. Кубинский писатель-аннексионист Гаспар Бетанкур Сиснерос (он публиковался в газете La Verdad, выходившей в Нью-Йорке и нелегально распространявшейся на Кубе) говорил, что Куба обязательно войдет в состав Соединенных Штатов как суверенное государство, обладающее таким же суверенитетом, как любой другой из 30 штатов. Но Куба должна была войти в состав США как рабовладельческий штат. В результате присоединения острова укрепилось бы могущество и единство союза, его политическое влияние. Соединенные Штаты смогли бы также извлечь торговые и морские преимущества, а Великобритания в итоге вынуждена была бы уйти из Западного полушария. Как писал Гаспар Бетанкур Сиснерос, конфедерация «поглотит Британскую Америку и сделает океан своей границей» [51, с. 14].
А журналистка Джейн Казно утверждала, что присоединение Кубы неотвратимо и предопределено Провидением.
Все это подводит к основной мысли: оказание «помощи» народу Кубы в завоевании национальной независимости, вмешательство в ее дела – это трактовалось как долг американцев, так как закон о нейтралитете якобы не распространялся на экспедиции в целях национального освобождения. Куба, утверждала Джейн Казно, «достигла того предела страданий, когда было бы самоубийством и преступлением сохранять бездействие» [51, с. 14].
Джон Луис О’Салливан прямо заявлял: кубинские патриоты, усилия которых направлены на флибустьерские экспедиции на Кубу, вправе рассчитывать на помощь со стороны Соединенных Штатов.
Газета La Verdad и ряд авторов из Democratic Review недвусмысленно говорили о возможности военной интервенции на Кубу. Например, в статье «Дебаты о Кубе» (The Cuban Debate) шла речь о том, что граждане США должны «помочь» кубинскому, а также канадскому народу свергнуть «иго» Испании и Великобритании. Подчеркивалось, что это может произойти и насильственным путем, ибо «мы не должны ждать», пока Куба сама завоюет независимость. А вынужденность «завоевательной войны» оправдывалась ссылками на угрозы со стороны Англии и Франции.
Впрочем, уже к 1860‑м годам система рабовладения вступила в период кризиса. В недрах колониального общества зарождались и развивались капиталистические отношения. На Кубе возникло рабочее движение. Большую роль в его становлении играли переселенцы из Испании.
В 1866 году произошла первая забастовка на табачной фабрике «Карвахаль-и-Кабаньяс» в Гаване. Капиталистические отношения стали складываться и в сельском хозяйстве. Увеличение численности свободного населения и рост производительных сил содействовали процессу формирования кубинской нации, развитию борьбы за независимость.
Непосредственное влияние на освободительную борьбу Кубы оказала Гражданская война в США 1861–1865 годов, в ходе которой там было отменено рабство.
Русский историк А. Б. Лакиер в своих путевых заметках о Кубе приводит следующий состав населения острова:
«В 1854 году число жителей на острове Куба простиралось до 1 009 060; из них меньшая половина, 501 988, – белых, большая половина – цветных, то есть негров и мулатов, вольных – 176 647, рабов – 330 425; всего же пространства остров Куба имеет 23 145 кв. миль. Гавана в том же году имела население в 147 360 человек; из них белых – 87 916, цветных свободных – 32 594 и рабов – 26 850. Перевес белых и вообще свободного населения чувствителен в Гаване, в богатстве, зажиточности и вообще благообразии ее жителей, а объясняется он тем, что близко к Гаване нет больших плантаций, работающих неграми, тогда как в Матансасе и его округе на 81 397 жителей белых всего 37 721, цветных свободных – 5948 и рабов – 40 728; в Карденасе на 86 361 человек белых – 27 521, цветных свободных – 3824 и рабов – 55 016, или в Сантьяго-де-Куба, на юго-восточном берегу острова, из 85 242 человек всего населения 21 524 белых, 29 718 – свободных цветных и 34 000 негров‑рабов» [29, с. 506–507].
А вот профессор О. С. Терновой в своей книге о Хосе Марти приводит следующие цифры:
«По сравнению с 1774 годом население Кубы к 1861 году выросло в 8 раз и составило около 1,4 млн человек. Рост населения происходил в основном за счет ввоза рабов африканского происхождения. Если с 1512 по 1790 год на Кубу было ввезено 90 тысяч рабов, то за период с 1790 по 1880 год – 900 тысяч. Рост населения сопровождался уменьшением удельного веса прослойки испанцев – уроженцев метрополии и увеличением новой группы населения – креолов, то есть родившихся на острове потомков главным образом тех испанцев, которые уже считали Кубу своей родиной. В 1861 году 46 % населения Кубы составляли креолы, 28 % – негры-рабы, 16 % – свободные цветные, 8 % – испанцы, 2 % – китайцы» [59, с. 13–14].
Совершенно очевидно, что к середине XIX века испанский колониальный режим на Кубе поддерживал систему беспощадной эксплуатации местного населения, препятствовал развитию производства и обмена с другими странами. Это серьезно задевало интересы местных собственников‑креолов. Вся законодательная, исполнительная и судебная власть на острове осуществлялась представителем Испании – капитан-генералом (губернатором). Последний фактически пользовался неограниченной властью и управлял, совершенно не считаясь с интересами и мнением местных жителей. «Население острова было бесправным. В конце колониального периода только 3 % всего населения Кубы пользовалось избирательным правом, причем в испанские кортесы от 14 тысяч испанцев, проживавших на Кубе, посылалось 16 депутатов, а от 1 миллиона уроженцев острова – всего 8» [59, с. 11].
Глава тринадцатаяВойны за независимость кубы
Десятилетняя война
«Постоянно усиливаясь и обретая все больше сторонников, освободительное движение кубинского народа вылилось в десятилетнюю освободительную войну» [4, с. 170].
Эта Десятилетняя война (Guerra de los Diez Años) в Испании более известна как Кубинская война (Guerra de Cuba), в то время как на самой Кубе ее именуют Великой войной (Guerra Grande).
Эта война, первая из трех войн за независимость Кубы от Испании, началась 10 октября 1868 года, когда сахарозаводчик Карлос Мануэль де Сеспедес (его полное имя – Карлос Мануэль Перфекто дель Кармен де Сеспедес-и-Лопес дель Кастильо) и его сторонники провозгласили независимость Кубы, и продолжалась она до 1878 года.
В то время Куба находилась в серьезном экономическом кризисе, в котором особенно сильно пострадала менее развитая восточная часть острова. Колониальная испанская администрация продолжала получать высокие доходы, но не инвестировала их в экономику острова. Испанцы составляли всего 8 % населения Кубы, но владели 90 % богатств острова. Так больше продолжаться не могло. Плюс ко всему в 1865 году получила независимость от Испании соседняя Доминиканская Республика, и это событие не могло не получить огромный резонанс на Кубе.
В июле 1867 года был основан «Революционный комитет Байямо», который возглавлял плантатор Франсиско Висенте Агилера (он был самым богатым землевладельцем в восточной части Кубы). Заговор быстро распространился по восточной Кубе, и в Мансанильо в него вошел Карлос Мануэль де Сеспедес, впоследствии ставший ключевой фигурой всей войны. Власти попытались склонить Сеспедеса к сотрудничеству, арестовав его сына. Он отказался от переговоров, и его сын был казнен.
Изображение на кубинской банкноте. Карлос Мануэль де Сеспедес. 1936
Война началась утром 10 октября 1868 года, когда Карлос Мануэль де Сеспедес освободил своих рабов и написал Декларацию независимости (она известна также как «Манифест 10 октября»). В независимой Кубе этот день отмечается как национальный праздник Grito de Yara (Клич из Яра).
11 октября повстанцы атаковали соседний город Яра, но потерпели жестокое поражение. Сеспедесу удалось спастись лишь с 12 союзниками. Тем не менее восстание после этого получило поддержку на всем востоке Кубы.
Это удивительно, но восстание на Кубе, которое началось в самых ничтожных масштабах (всего несколько сот инсургентов начали кампанию против испанского правительства), вследствие небрежности и непредусмотрительности самого правительства быстро разрослось до громадных размеров. Испанским войскам пришлось сражаться уже против десятков тысяч мятежников, руководимых вдобавок очень хорошими вождями, отлично знакомыми с местностью и имеющими на своей стороне громадное преимущество – привычку к очень непростому климату острова Куба.