Основным вкладом Кубы в дело разгрома противника, по мысли руководителей США, должны были быть поставки Соединенным Штатам и союзникам всего производимого на острове сахара-сырца. Боясь каких-либо политических столкновений на Кубе, могущих привести к сокращению производства сахара, Вашингтон продолжал держать там в качестве полицейской силы свои войска. Перед ними стояла задача: охранять американскую собственность на Кубе (капиталовложения монополий США на острове-достигли к 1920 г. более миллиарда долларов){88}.
Североамериканские компании почти полностью завладели кубинской сахарной промышленностью. В 1918 г. в их руках находились 50 % сахарных заводов, перерабатывавших 70 % выращивавшегося в стране тростника{89}. Общая выработка сахара достигла рекордной цифры — 4 млн. т. Из-за военной конъюнктуры цены на него росли со стремительной быстротой. Сахарный бум был назван на Кубе «пляской миллионов»: принявшие участие в этой вакханалии кубинские дельцы в мгновение ока становились миллионерами. Однако бум не обогатил ни страну, ни трудящиеся массы. Он способствовал лишь дальнейшему закабалению кубинского народа американскими монополиями, укреплению их союза с местными нуворишами.
Зависимость экономики Кубы от Соединенных Штатов усиливалась и благодаря тому, что остров не имел до 1914 г. собственных денег, а до 1950 г. — Национального банка. И хотя после 1914 г. наряду с американским долларом получил юридически равное хождение кубинский песо, в действительности представлял валютный стандарт лишь первый. Куба все более зависела от конъюнктуры экономики США{90}.
С особой остротой это дало о себе знать в период мирового экономического кризиса — в 1920–1921 гг. Тысячи колонов, будучи не в состоянии вернуть займы, полученные у американских банков, а также многие кубинские предприниматели разорились. Обанкротились около 20 кубинских и испанских банков. Американские предприятия, обладавшие большим капиталом, оказались более устойчивыми в условиях кризиса. Пользуясь бедственным положением многих кубинских дельцов, американские монополии бросились скупать их собственность, а банки США выступили с предложениями о займах под высокие проценты.
Отвечая на просьбу правительства Менокаля о помощи в связи с последствиями экономического кризиса, на Кубу один за другим устремились деятели из Вашингтона. Среди них — личный представитель президента В. Вильсона — генерал Э. Краудер.
Вот как описывал один из современников пребывание Краудера в Гаване: «Высокий, сухопарый, он отдавал распоряжения, сидя у себя в каюте на крейсере «Миннесота», стоявшем на якоре в Гаванской бухте. Политики, коммерсанты, банкиры, лица самых разнообразных занятий — все шли туда… Палубы внушительного крейсера из-за постоянного наплыва публики напоминали улицы. Передвижение с берега на крейсер и с крейсера на берег не прекращалось ни на секунду. Все спешили повидаться с посланцем Вильсона. У него в каюте перебывало больше людей, чем в кабинете у президента Кубы. Здесь была истинная власть»{91}.
Политическая обстановка в стране к этому времени серьезно усложнилась. Понимая, что недовольный экономическим кризисом избиратель уже не проголосует за Него, Менокаль решил поддержать на очередных выборах отколовшегося от либералов политикана Альфредо Сайяса, давшего заверения в предоставлении людям Менокаля различных синекур. Выборы сопровождались фальсификацией и невиданной коррупцией. Но Краудер рекомендовал правительству США отнестись благожелательно к кандидатуре Сайяса, и это решило дело. В мае 1921 г. новый глава государства водворился в президентском дворце.
Вдохновитель «дипломатической интервенции» — так ее называли на Кубе — начал с того, что посоветовал Вашингтону оговорить при предоставлении займа кубинскому правительству (в 1921 г.) право посланника Соединенных Штатов в Гаване контролировать бюджет Кубы. Несмотря на недовольство даже самого Сайяса, Краудер потребовал у различных кубинских ведомств отчеты и другую документацию для ознакомления. После этого генерал направил президенту Кубы 15 меморандумов, в которых настаивал на проведении целой серии мероприятий в интересах дальнейшего укрепления позиций американских монополий на острове.
Невзирая на протесты кубинского конгресса, государственный департамент США оказал нажим на кубинское правительство в целях реализации предложений американского генерала. Остро нуждавшийся в займах Сайяс пошел даже на сформирование нового кабинета из лиц, угодных Краудеру, за что и получил вознаграждение — долгосрочный американский заём в начале 1923 г. Кабальные условия его так легко просматривались, что позволили одному кубинскому конгрессмену охарактеризовать заём как «новое звено в золотой цепи, приковывающей Кубу к колеснице Соединенных Штатов»{92}.
В феврале 1923 г. Краудер был назначен первым послом США в Гаване, которые возвели свою дипломатическую миссию в ранг посольства. Это назначение состоялось, несмотря на протест кубинского народа, по требованию ведущих американских банков, имевших свои капиталы на Кубе.
В 20-х годах на острове заметно растут антиимпериалистические настроения. Это объяснялось, во-первых, беззастенчивой политикой Соединенных Штатов, во-вторых, общим революционным подъемом, охватившим мир после первой мировой войны под воздействием Великой Октябрьской социалистической революции. «Славная Октябрьская революция 1917 г… — отмечал Ф. Кастро, — стала событием, сыгравшим в дальнейшем решающую роль в судьбах нашей родины»{93}.
Принявшее гипертрофированные формы закабаление страны североамериканским империализмом стало вызывать тревогу не только у людей, сохранивших верность идеалам освободительных войн XIX в., но и у тех, кто считал себя «вне политики».
В 1923 г. на политической арене Кубы появляются молодежные группы, отражавшие настроения сторонников радикальных перемен. Наиболее значительную роль сыграла в те годы «группа тринадцати», или «группа Минористов», среди участников которой находились ставшие впоследствии известными деятелями культуры Хуан Маринельо, Хосе Сакариас Тальет, Луис Гомес Вангуэмерт, Эмилио Роиг де Леучсеиринг и др. Возглавлял группу молодой поэт и адвокат Рубен Мартинес Вильена — один из составителей ее манифеста. В манифесте «минористы» выступали против проникновения империализма США в общественную жизнь, экономику и культуру Кубы, высказывались за латиноамериканскую солидарность в борьбе с этим явлением, критиковали господствовавшие в стране буржуазные порядки.
В том же году известный кубинский ученый и видный общественный деятель Фернандо Ортис создал другую организацию, близкую по занимаемой позиции к «группе минористов», — Хунту национального гражданского обновления.
Особо заметное место в общественной жизни страны в те годы занимало Движение ветеранов и патриотов, выступавшее с широкой программой политико-административных реформ. Однако участие в Движении консервативных элементов, ставивших в качестве первоочередной цели свой приход к власти, привело к некоторой утрате влияния этой организацией. Новую жизнь Движение обретает после того, как в него входят многие члены «группы минористов» и оно получает название Национальная ассоциация ветеранов и патриотов. Наиболее радикально настроенные члены Ассоциации предпринимают попытку восстать против правительства Сайяса. Однако президент, использовав поддержку США и прибегнув к обычным для него хитрым маневрам, добивается роспуска организации и преодоления назревавшего политического кризиса.
Несмотря на выдвижение наиболее радикальным, молодежным, крылом Ассоциации и другими политическими организациями довольно прогрессивных экономических требований, в их программах еще отсутствовало единство требований экономических и политических. Исключение в этом отношении представляло развернувшееся в том же 1923 г. студенческое движение за университетскую реформу, которое возглавил Хулио Антонио Мелья — основатель Коммунистической партии Кубы[3].
Возникновение перечисленных движений и организаций в 20-х годах на Кубе представляло собой не случайное явление. Оно было порождено всем историческим развитием страны, той ситуацией, которая складывалась на острове. Вот как охарактеризовал ее Ф. Кастро: «Прогнившие правительства и американские интервенты, которые господствовали в первые десятилетия существования республики, находившейся во власти неоколониализма, отдавали богатства страны в руки иностранных хозяев… То, что было завоевано в героических битвах 1868 и 1895 гг., оказалось утраченным. Смелый и мятежный народ, поразивший мир своими патриотическими подвигами, был вынужден влачить на своей собственной земле жалкое существование, как пария»{94}.
Начавшийся кризис экономики, крайняя дискредитация провозглашенной в 1902 г. республики и возникшая в связи с этим оппозиция со стороны широких слоев кубинского населения сделали 1920–1925 гг. переломным периодом в истории Кубы, чему в значительной степени способствовало также развертывавшееся в те годы движение кубинского рабочего класса.
КРАСНЫЕ ЗНАМЕНА ПРОЛЕТАРИАТА
Начав с чисто экономических требований, рабочее движение постепенно переходило к требованиям политическим, становясь важным фактором в антиимпериалистической борьбе кубинских патриотов. Выше уже говорилось о создании первых рабочих организаций на острове, однако их деятельность зачастую отличалась непоследовательностью, что объяснялось политической отсталостью пролетариата, заметным влиянием в его рядах анархизма и анархо-синдикализма. И все-таки кубинскому пролетариату удалось одержать ряд значительных побед даже в те годы (в 1916 г. завоевали п