Паша сидел на мягком диване и лениво перебирал янтарные четки. Перед ним на низеньком столике стояло блюдо жирного ароматного плова. Прохладный морской ветерок шевелил шелковые занавеси на окнах. Паша щурился от удовольствия, как большой жирный кот.
– Прими мой скромный подарок, о солнце турецкой земли, – поклонился юноша, опуская на ковер тура.
Паша лениво посмотрел на него своими черными, заплывшими жиром глазками.
– Ты почтителен! – одобрительно проговорил он и зевнул.
– Моя мечта – служить тебе, о великий воин! – тихим, ласковым голосом сказал юноша. – И сердце мое сжимает печаль, когда вспоминаю я о людях, которые осмеливаются оскорблять твое величие.
– О ком ты говоришь, юноша? – заинтересовался паша и перестал перебирать янтарные шарики четок.
– О ком же, как не о дерзком пши, сидящем в своей каменной башне! Он осмеливается называть тебя, светлейший… – Юноша замолчал. – Нет, язык мой не решается повторить его слова.
– Нет, говори! – провизжал паша. – Все говори мне, не бойся!
Юноша покорно склонил голову.
– Он называет тебя, о великий, сыном свиньи, старым жирным кабаном… А светлейшего султана, повелителя вселенной, он ругает шелудивым…
Паша вскочил с дивана, опрокинув столик с пловом, и задышал, как загнанная лошадь.
– И еще он грозится напасть на крепость и разрушить ее. Он называет твою крепость вонючим вороньим гнездом.
Каймет украдкой, из-под опущенных ресниц, бросил взгляд на пашу, и ему показалось, что паша лопнет от злости.
– Это все правда? – взвизгнул паша, мелкими шагами бегая по ковру.
Клянусь моей матерью, он все это говорил! твердо ответил юноша.
Паша подбежал к окну и в ярости сорвал шелковую занавеску.
– Я ему покажу! О шакал, лающий на полумесяц! О пожиратель падали!… О полудохлая ворона!…
Паша топтался по алому шелку и вдруг неистово захлопал в ладоши. В зал вбежали вооруженные аскеры.
– Пусть аскеры готовят оружие! Пусть готовят пушки! – закричал паша. – Завтра мы разнесем в пыль это шакалье логово.
Поздно ночью усталый, но веселый Каймет пришел в свой аул. Не заходя в родную саклю, он прошел к мудрейшему старику.
– Жернова начинают скрежетать! – сказал он. – Готовьте кинжалы, косы, копья!
Он вышел из сакли и усталым шагом направился в горы – туда, где на утесе стояла башня грозного пши.
Каймет дошел до башни, когда первые лучи солнца позолотили туманы в ущельях. Пши еще спал, но юноша попросил стражу разбудить его.
– О могучий, прости, что я нарушил твой покой! – поклонился Каймет. – Сегодня утром турки выступают из крепости, чтобы напасть на тебя!
– Хо-ро-шо! – прохрипел князь. – Сегодня будет черный день для красноголовых. Я доволен тобою, Каймет! На, возьми этот кинжал в знак моей благодарности. Еще тебе дадут мултук, и ты будешь драться с турками.
– О великий, могучий пши! – сказал юноша. – Я не умею обращаться с мултуком. Я слаб и беспомощен. Отпусти меня обратно в аул – я буду только мешать опытным воинам.
Пши бросил взгляд на щуплую, узкоплечую фигуру юноши и кивнул головой.
– Ладно! Иди в свой аул.
Юноша быстро спустился с утеса в ущелье. Там он посмотрел на серебряный княжеский кинжал, плюнул на него и швырнул оружие в реку. Затем Каймет свернул с дороги, забрался в густой колючий кустарник, выбрал укромное местечко и лег спать…
Разбудили его гулкие выстрелы.
Осторожно раздвинув кусты, он взглянул на дорогу. Турецкие аскеры в красных фесках лезли по крутому откосу к башне. Княжеские дружинники стреляли в них, и турки один за другим катились под откос. Воины князя сидели за крепкими каменными стенами, а туркам приходилось лезть по голой скале. Но они храбро сражались, эти турецкие аскеры, привыкшие слепо выполнять волю своих начальников.
Все больше турок неподвижными пятнами застывало на серой каменистой дороге, а воины князя по-прежнему были неуязвимыми.
И аскеры наконец не выдержали и побежали обратно в ущелье – туда, где другие аскеры устанавливали две пушки, как видно, отставшие в пути.
Тут из-за башни на быстрых конях выскочили княжеские дружинники; Словно черные птицы, в развевающихся бурках, помчались они вниз на турок по узкой каменистой дороге. Впереди на белом жеребце скакал сам пши и заходящее солнце словно кровью облило его сверкающую шашку.
Вдруг гулко ударили турецкие пушки. Первое же ядро сразило надменного пши и целый десяток его воинов. Второе убило пять дружинников. Заговорили ружья уцелевших аскеров.
Воины пши придержали коней, не зная, что им делать. Потом они, точно вороны, испуганно метнулись в стороны. Их осталось совсем мало.
«Пора!» – подумал Каймет и легкой походкой направился туда, где ущелье становилось совсем узким и над ним нависали каменные стены.
Сзади снова загрохотали турецкие пушки, и Каймет, обернувшись, увидел, как покачнулась и рухнула каменная башня пши…
На горы уже спускались синеватые вечерние сумерки, когда турки, возвращавшиеся в крепость, вошли в узкую теснину.
И вдруг на них с обеих сторон посыпались каменные глыбы. Они сбили лошадей, тащивших пушку, убивали аскеров, грозной лавиной катились вниз.
Из всего турецкого отряда уцелело только пять аскеров. Испуганные, дрожащие, прибежали они перед утром в крепость.
А аульчане вместе с Кайметом вернулись к себе в аул и спокойно легли спать. Хотя у них ломило плечи от тяжелых каменных глыб, но сердце было полно радостью – жернова больше не грозили размолоть их, как жалкое кукурузное зернышко.
Рано утром испуганный паша, у которого осталось очень мало аскеров, покинул крепость и ушел в Анапу. Перед уходом он взорвал свою крепость.
– Теперь можно спокойно убирать наш урожай кукурузы! – улыбаясь, проговорил Каймет. – Эта кукуруза пойдет нам на кашу, отбирать ее у нас некому!
Он взял свой шичепшин [6] и запел веселую песню.
И все жители аула, даже седобородые старики поклонились узкоплечему, тонкому юноше с умным блеском горячих темных глаз.
Говорящий осел
Это произошло, когда князья, обозленные насмешливыми песнями певца Каймета, сговорились убить его. Бжедухский князь, которого Каймет прозвал «лысым шакалом», грозился повесить его. Темиргоевский пши, прославленный в песнях народного певца как Пожиратель чужих баранов, дал слово топить Каймета. А темиргоевский князь, прозванный певцом Пустоголовым, поклялся изжарить Каймета на костре.
Друзья, – а их было у певца немало среди простых тфокотлей, – сообщили певцу о княжеском заговоре.
– Ни одна из смертей, обещанных князьями, мне не нравится! – засмеялся Каймет. – Пусть сами князья умирают таким образом, они более достойны этого…
– Так скройся пока куда-нибудь! Подожди год-другой, пока князья забудут о тебе и привыкнут к своим прозвищам. Поживи где-нибудь тихо, – начали уговаривать друзья.
– Хорошо! – сказал Каймет, укладывая шичепшин в свой бедный хурджин. – Я уйду на время в Анапу [7] . Авось, у Края Стола найдется несколько крошек, чтобы прокормить бедного певца.
И, распрощавшись с друзьями, он в ту же ночь по извилистым горным тропам ушел в Анапу, захваченную тогда турками,
К воротам крепости он подошел, когда первые лучи солнца позолотили серую гладь моря. Вмешавшись в толпу, певец хотел войти в город. Но у ворот стояли турецкие аскеры и с каждого входящего взыскивали серебряную монету.
– Плати! – крикнул бородатый аскер, хватая певца за плечо.
– Если ты одолжишь мне две монеты, одну из них я охотно заплачу тебе, – приветливо ответил Каймет. – А сейчас у меня нет денег.
– Так зачем же ты прешься в город, если у тебя нет ни товара ни денег? – крикнул аскер.
– Он, наверное, соглядатай, высматривающий, как легче ворваться в крепость, – решил другой аскер. – Веди его к нашему паше! Он развяжет язык бродяге.
Солдаты схватили Каймета и поволокли его во дворец паши.
А паша в это время, гуляя по своему саду, наслаждался утренней свежестью. Медленно шаркая по песку красными, остроносыми туфлями, он прогуливался по дорожкам, совал свой горбатый нос в цветущие розы и косился на высокую каменную стену, отгораживающую его гарем. Там жило тридцать жен паши, и сейчас он раздумывал, куда пойти? Проверить, все ли в порядке в гареме, или же посмотреть, как чувствует себя подарок султана – красивый белый осел, недавно привезенный из Стамбула. Подумав, паша направился навестить осла.
Здесь, возле стойла осла, пашу и нашли аскеры, тащившие Каймета. Почтительно склонившись до земли, солдаты доложили о подозрительном бродяге.
Паша сдвинул косматые черные брови и грозно спросил.
– Кто ты?
– Я – Каймет, певец. Пришел в Анапу порадовать тебя своими песнями.
– Я не люблю горские песни – они похожи на вой горного ветра, – брезгливо скривился паша. – Тогда я могу по другому послужить тебе. Паша недоверчиво посмотрел на худого, маленького человека в рваной одежде и спросил:
– А что ты умеешь делать?
– Все! – весело воскликнул Каймет. – Я могу ежедневно съедать два блюда твоего жирного плова. Могу тратить деньги, если ты будешь мне их давать; Я могу даже, если тебе будет угодно, достать месяц с неба или научить говорить по-человечьи этого белого осла.
– Что?! – удивился паша. – Ты берешься научить осла человеческой речи?
– Да, о могучий паша! Я берусь это уделать.
– Сколько же времени потребуется, чтобы этот осел стал разговаривать? – спросил паша.
Каймет задумчиво пожал плечами
– Одного турецкого пашу я обучил адыгейскому языку за два года. Но этот осел кажется очень сообразительным. Думаю, что через год он будет хорошо разговаривать по-турецки и даже читать коран.
– Ты мне нравишься! – воскликнул паша. Он уже представлял, как удивится султан, когда он приведет к нему говорящего осла. Конечно, за такое чудо султан сделает его повелителем целого валайета. – Что тебе требуется, чтобы обучить этого почтенного султанского осла человеческой речи? – спросил паша.