— Ну и где твои кабаны? — спросил Сухого Гера. — Ни хрюканья, ни визга. В спячку впали? И скажи, с чего это трансформаторы гудят? Откуда тут электричество?
— Тебе бы все хиханьки, — буркнул Сухой. — А вот когда со стаей столкнешься — узнаешь. А что и отчего в Зоне — у нее и спроси. Надо ей, вот и гудят.
— Ты еще про йоптеля расскажи. Небось сам придумал?
— Ты у Томтома спроси про него, — зло ответил сталкер. — Как ему такой йоптель руку откусил. Как бритвой срезало. A Томтом тогда далеко зашел, помощи не дождаться. Пришлось головешкой прижигать. Правда, все равно зря. Помер он почти сразу. Нашли его через год, прошлой осенью. Йоптель — он еще и ядовитый.
— А раз помер, так почему знаешь, что йоптель? — поинтересовался Малахов. — Может, ему кто другой руку оттяпал?
— Мужики говорили, а они знают! — многозначительно сообщил Сухой. Потом, подумав, добавил: — Я дальше не иду.
— Почему? — удивился Малахов. — Обиделся, что ли?
— Обижаться мне не на что, но дальше я не пойду. Там нехорошо, — отрезал Сухой. — Идите, если хотите, я тут подожду.
— Да объясни ты, наконец! — вспыхнул Герман. — Там что, аномалия? Мы сейчас шаг сделаем, и нас в порошок изотрет?
— Ну как объяснить слепому, что такое радуга? — неожиданно аллегорически ответил Сухой. — Если вы не чуете то, что чую я, то вам оно и не надо.
— Нет, ты все-таки попытайся, — с упором сказал Малахов. — Мы, дай бог, не слепые, поймем.
— Ну, это как запах, — с трудом подбирая слова, начал сталкер. — Только оно не пахнет, а в голове сидит. Словно зомби эти, мейндауны, толпой набежали. Только их тут не бывает. Так что оно, это…
— Я, кажется, понял, — сказал Герман. — Мы от антенны недалеко, вот его и достает психотронным полем. Вадим, давай я дальше один схожу, проверю, а вы с Сухим меня тут подождете, да?
— А почему один? Что за… — начал было Малахов.
— Я не знаю, как может подействовать поле на нас. И если что, ты постараешься меня вытащить.
— Хорошо, иди, — согласился Вадим и спросил у сталкера: — Сухой, ты уверен, что там, кроме этого запаха, как ты его назвал, ничего больше нет?
— Я что, на двести метров вперед вижу? Нет. Вот могу гайку кинуть. — Не дожидаясь ответа, Сухой извлек тяжелую гайку и с силой швырнул ее в сторону гаражей, которые угадывались сквозь редкий лесок.
Гайка, лихо просвистев, сбила снег с одной из елей и исчезла в хвойных лапах дерева.
— Вот до той елки — точно нет ничего. Но гайка на йоптеля не реагирует, — сказал Сухой.
— Да, достал ты своим йоптелем! — закричал Тельбиз. — Почему ты раньше про него не говорил? С чего вдруг он тут должен быть?
— Он бывает там, где не ходят люди. Здесь мы никогда не ходим. Здесь искать нечего. Где нет аномалий, там нет и хабара. В таких местах зверь и селится. Хочешь, я тебе гаек дам? Пять. — Сухой на секунду задумался и добавил: — Нет, даже шесть.
— А чего не семь? Жаба давит? — язвительно спросил Гера.
— Туда надо еще раз пять кинуть и обратно раз, если вдруг что не так будет, а как выйдешь обратно к той елке, я и сам кинуть могу.
— А что же тогда шестую предлагаешь? — не успокоился Тельбиз.
— А вдруг ты одну поломаешь? — спокойно ответил Сухой. — Я что, зла тебе желаю?
— Ладно, убедил, — согласился Гера и сгреб с протянутой ладони сталкера гайки. Прикинув на вес, он запихнул их в карман брюк.
Потом, словно встревожившись, вытащил одну из гаек и стал внимательно рассматривать.
— Слушай, Сухой, ты хоть понимаешь, что у твоих гаек семь граней?
— Да? Семь? А сколько надо? — удивился сталкер. — Я гайки у Сидоровича всегда беру.
— А это кто такой?
— Ну, тут мужик с большой земли иногда наезжает. Гайками торгует. Тут все у Сидора гайки покупают. Он вообще в Зону переезжать собирается. Гаечную мастерскую хочет открыть.
— Да что за сумасшедший дом вообще? — возмутился Гера. — Как с утра куры стали камлать, так только полную дурь и слышу весь день.
— Так, Гера, успокойся, оружие проверь и давай, — приказал Малахов. — Связь держи непрерывно, можешь песенку напевать. Главное, я должен тебя все время слышать.
— Не беспокойся, мне сканер напряженность поля показывает. С таким уровнем, как сейчас, мне бояться нечего. Да и сам знаешь, нас этой хренью психотронной не сильно прошибешь. Ну, голова чуть поболит. — Гера переключил визуальную информацию сканера на очки-коммуникатор и, повесив сканер на разгрузку, достал из-за спины автомат. Передернув затвор и убедившись, что оружие в порядке, Гера двинулся в ту сторону, куда упала гайка.
Тонкий слой снега почти прикрывал хвою, но еще не скрывал рисунок иголок. Гера осторожно ступал, оставляя за собой черную цепочку следов. Петь на публику Тельбиз стеснялся, он решил просто насвистывать.
— Нет, Гера, по твоему свисту не угадаешь твое состояние, — прозвучал в коммуникаторе голос Малахова. — Ты все-таки лучше пой.
— Вам же хуже будет, — ответил Гера и запел, вернее, закричал первую пришедшую на ум, песню: Шла собака по роялю Туда и обратно!
— И вправду, когда ты поешь, кажется, что излучение тебя уже накрыло по полной, — прервал его Вадим. — У тебя всегда так со слухом круто было?
— Ну я же говорил, мне лучше не петь, — ответил Гера. — Вот лучше я стихи буду читать. Вот и лето прошло, словно и не бывало…
Герман читал с подвывом, как это делают поэты. Вкладывая в свой подвыв эмоции, которые обычно передают интонациями и выражением. Но это устраивало Малахова, и он молча следил за Герой. Сухому такая декламация не понравилась, и он покрутил пальцем у виска.
У елки, в которую угодила гайка, Гера остановился и осмотрелся. Впереди метров на тридцать в лесу раскинулась поляна, заросшая черным по осени бурьяном.
— Слушай, я вот что думаю, Сухой-то меня прокинул! Я, конечно, гайку далеко могу запустить, нет проблем, но я ни фига не увижу ее! Реже бросать надо!
— Сухой говорит, что надо, как кинул, гайку подбирать! — ответил после паузы Малахов.
— Слушай, Вадим, тебе не кажется, что для нашей оснастки это как-то несерьезно — гайки кидать? Может, лучше эти гайки на памятник пустить? Да с машины каждый сантиметр сканируется, Клава, ты слышишь, да?
— Да слышу я все прекрасно, — ответила Клава, — и на локаторе вижу. Чисто все. Если что не так, сразу бы сказала. И кабанов там близко никаких нет! Биокативность минимальна. Так, птички какие-то по веткам. А йоптель у нас, судя по всему, один. Сухим его зовут. Давайте скорее, а то тут Тимур жрать хочет. К пайку подкрадывается.
— Сухпай не трогать! — строго приказал Малахов. — Ждите, мы скоро. Гера, продолжай движение. И гайки все-таки кидай, не будем нарушать местные традиции.
— Ладно, есть не нарушать. Только вот… — Гера достал из набедренного кармана индивидуальный пакет, разорвал упаковку зубами и отмотал метр бинта. Он аккуратно привязал к обрывку гайку и сообщил Малахову: — Если уж не нарушать традиции, то я по старинке, с бинтом. Кстати — спроси у Сухого, почему они гайки голые кидают? Видно же плохо. Чтобы потом проще про них мультики 3-дэшные снимать было? О славе будущей хлопочут?
— Гера, на тебя поле действовать начало? — спросил Вадим. — Что-то ты многословен стал.
— Достали просто эти гайки, извини. Да и вообще все достало. Ладно, пошел я дальше. Все, что сбыться могло, мне, как лист пятипалый…
Гера взял за конец бинта гаечную конструкцию и, сильно раскрутив, как пращу, пустил гайку в полет в направлении казарм. Фыркнув, гайка с бинтом пролетела по большой дуге и упала среди елок, только чудом не зацепившись за ветки.
— Вот так-то лучше, — в один голос сказали Герман и Вадим.
— Черт, мы от длительного общения начинаем просто петь дуэтом, — улыбнулся Малахов. — Хотя нет, дуэтом с тобой петь не получится. Продолжай движение, мы пока тебя видим.
Гера спокойно направился на границу поляны. Хотя что-то в полете гайки, вернее, в ее падении, его слегка смутило. Что, он еще не понял. Но уже в нескольких метрах от того места, где виднелся белый на белом бинт, стало ясно, что марлевый хвост завис в нескольких сантиметрах над землей.
— Странные тут артефакты. — Гера присел над бинтом и включил картинку с коммуникатора на передачу. — Видишь, Вадим, что за цаца?
— Да вижу, осторожно. Только откуда тут растяжка?
Бинт не упал полностью в снег, потому что повис на тоненькой проволочке. Осмотревшись, Герман увидел, что одним концом проволочка крепилась к колышку рядом со стволом молодой ели. Второй конец уходил направо, через несколько торчащих из земли стальных колечек. В итоге проволока оканчивалась на закрепленном на толстой сосне невысоком цилиндре зеленого цвета, диаметром сантиметров в сорок.
— Зацепи я эту растяжку — коридор метров в пятьдесят выдуло бы огненным валом, — пробормотал Гера. — Интересно, тут всюду такого натыкано? По всей Зоне?
— Сухой говорит, что растяжек не видел никогда. Можешь дать поближе картинку фугаса? — Вадим уже связывался с Центром. — Я хочу узнать, чье это производство.
В ответ на укрупненное изображение пришел немедленный ответ из Центра.
«Фугас тактический, устанавливаемый, входит в состав штатного оружия стран НАТО».
— Что-то много тут железа из НАТО. И те М16 у таможенников… — прокомментировал новость Гера. — Кстати, проволочка не ржавая, все свеженькое. Надо внимательнее быть. Ну, спасибо Сухому за гайки!
— Он говорит пожалуйста, — ответил Малахов. — И еще он спрашивает, что такое биокативность.
— Ха, заметил! — раздался веселый голос Клавы. — Так скажи ему, это мы сами придумали.
— Это давно придумали, — сообщил Малахов сталкеру. — Обозначает степень враждебности биосреды. От итальянского cattivo — злой или вредный. Сначала просто опечатка в отчете была, ну и чтобы перед начальством в грязь лицом не ударить — придумали термин.
— Биологи, итить его, — буркнул Сухой. Тельбиз, запустив вперед очередную хвостатую гайку, осторожно двинулся дальше. Хотя новых растяжек и не попалось, он вздохнул спокойно уже только возле автопарка. От него до самой аппаратной была довольно широкая дорога, которая хорошо просматривалась и не таила очевидных опасностей.