Моральное состояние экипажа было на высоте, и им казалось, что они справятся с любой задачей. Больше всего офицеров увлекала и волновала перспектива постоянного проживания на Кубе. В приказах говорилось, что позднее транспортными судами к ним доставят их семьи, которые будут жить в городе Мариэль.
Их настрой, вызванный перспективой проживания с семьей на Кубе, поймет любой, живший в Полярном, где были долгие и суровые зимы. Что творилось тогда в Карибском море, экипаж представлял слабо. Самого Орлова удивило то, что в Мариэле будут вместе с ними базироваться семь лодок «Проекта 629» с баллистическими ракетами, и он гадал, как СССР удалось согласовать дипломатические детали этого вопроса.
До Фарерских островов «Б-59» дошла скрытно, а потом, судя по перехвату радиообмена между противолодочными самолетами и их базой, который проанализировал Орлов, им стало ясно, что их ждут. Болтовня американцев свидетельствовала о том, что они ищут полдюжины (по американским подсчетам) советских ударных дизельных ПЛ дальнего действия. В то время Орлов считал, что информацию об их походе сообщил какой-то разведывательный источник американцев в Полярном. Орлов не знал тогда об американской подводной шумопеленгаторной системе. Периодически операторы Орлова стали обнаруживать пролетающие над ними американские, канадские и британские противолодочные самолеты. Однако, насколько они могли оценить обстановку, самолеты близко не подходили, хотя и сбрасывали буи, устанавливая шумопеленгаторные поля на всех основных участках их маршрута, а «Б-59» просто шла на глубине и уходила от обнаружения. Лодка всплывала для зарядки батарей с большой осторожностью только в ночные часы и только в промежутках между частыми воздушными патрулями.
Октябрьское безумие
В море
2 октября Командование амфибийных сил Атлантического флота ВМС США провело на острове Вьекес, расположенном поблизости от Пуэрто-Рико, комплексное учение с высадкой десанта в составе штурмовой группы батальона морской пехоты; в учении были также задействованы 8-я и 12-я амфибийные эскадры. Цель учения, как проинформировали об этом прессу, состояла в отстранении от власти «оранжевого» диктатора по имени Ортсак (если читать с конца слова, то получится Кастро). С 3 октября в театре Шуберта в Нью-Йорке начался показ мюзикла «Остановите мир — я хочу сойти», главные роли в котором исполняли Анна Кьюэйл и Энтони Ньюли. Гвоздем мюзикла была песня «Что я за дурак?».
7 октября центральный орган Министерства обороны СССР газета «Красная звезда» сообщила, что Вооруженные силы СССР находятся в стратегической готовности. 11 октября командование Атлантического флота ВМС США направило из Норфолка в море ударный авианосец «Индепенденс» с самолетами 7-го авиакрыла на борту и эсминцами сопровождения «Инглиш», «Хэнк», «О'Хара» и «Кори». 13 октября 2-е авиакрыло корпуса морской пехоты ВМС США развернуло подразделения 14-й и 32-й авиационных групп на базе авиации флота в Ки-Уэст. Сухопутные войска и ВВС США перебрасывали грузы на базы и в порты, расположенные в южных штатах США. ВВС перебросили несколько отборных эскадрилий, а также расходные материалы на базы во Флориде.
14 октября самолет-разведчик «U-2» ВВС США обнаружил на Кубе строительство площадок для советских баллистических ракет средней дальности «СС-4» «Сандал». Дальность стрельбы этих ракет составляла 1020 морских миль. На Кубе находилось всего 42 таких ракеты с боеголовками мощностью 2 или 3 мегатонны. «U-2» обнаружил также БР промежуточной дальности «СС-5» «Скин» — четыре пусковые площадки с восемью ракетами на каждой. Дальность стрельбы этих ракет составляла 2200 морских миль.
15 октября все шесть американских подводных лодок с баллистическим ракетами «Поларис», базировавшиеся в Холи-Лох, Шотландия, вышли в море на свои боевые позиции. Подводная лодка «Авраам Линкольн», вооруженная ракетами «Поларис», сократила время прохождения капремонта и вышла в море из Холи-Лох вместе с двумя другими лодками, прибывшими из Нью-Лондона.
Капитан 2 ранга Николай Шумков
ПЛ «Б-130»
где-то у Азорских островов
— Товарищ Фролов, поднимите нас на перископную глубину, — Шумков произнес это так громко, что все на ЦКП услышали. — Через двенадцать минут время нашего следующего резервного сеанса связи.
— Рули глубины вверх на 20 градусов, приготовиться к подъему СДВ-антенны на двадцати метрах.
ЦКП стих, все глаза следили за глубиномером. Когда глубиномер пошел против часовой стрелки, палуба немного подалась вверх.
— Проходим пятьдесят метров, товарищ командир, — вахтенный на рулях глубины оказался в центре внимания.
Шумков стоял на своем обычном месте, т. е. сзади и между вахтенными: слева от него был вахтенный на руле курса, справа — вахтенный на рулях глубины. Фролов был вахтенным офицером, на рукаве у него виднелась бело-голубая повязка дежурного, и он стоял позади командира.
С уменьшением забортного давления командный центр начал скрипеть. Восхитительное ощущение, подумал Шумков; ощущение выхода на перископную глубину после долгих часов под водой всегда было пьянящим, хотя он и знал, что они всего-то поднимутся на глубину, обеспечивающую связь и ход под РДП. Поверхность океана манила подводника к себе как символ надежды и тревоги, потому что связи со штабом СФ не было с момента их выхода из бухты Сайда две недели тому назад. Единственной связью лодки оставались ежедневные проверки радиосвязи, проводимые в определенные часы по УКВ сети командиром бригады Агафоновым, который требовал, чтобы каждая лодка поочередно подтверждала свой выход на перископную глубину для подзарядки батарей кодированным нажатием ключа передатчика, а затем передавала бригадный сигнал всплыть на глубину хода под РДП следующей лодке. Этот порядок, при котором лодка проводила проверку радиосвязи перед спуском на глубину перехода в 60 метров, был придуман Агафоновым, который хотел быть уверенным в том, что в определенный момент времени вблизи поверхности океана находятся одновременно, пусть и на короткое время, не более двух лодок из их квартета.
— Проходим тридцать метров… двадцать пять.
— Приготовиться к подъему антенны. — Шумков любил подавать команды, выполнение которых вело к задействованию их оборудования. Ему давало чувство гордости осознание того, что все на ЦКП знают о том, что оборудование поднято и работает.
— Двадцать метров…
— Поднять СДВ-антенну, открыть основной впускной. Машинное, запустить дизели, произвести зарядку батарей.
Старпом Фролов повернулся к лейтенанту Воронову, заступающему вахтенному офицеру, и они занялись тщательно отрепетированной процедурой сдачи и приема дежурства вахтенными офицерами. Закончив формальности, Фролов отдал Воронову честь, стянул нарукавную повязку и отдал ее молодому офицеру.
— Пойду в радиорубку и прослежу за передачей, — сказал Воронов.
Шумков неподвижно наблюдал за вахтенным на рулях глубины, потом, в глубоком раздумье, помедлил еще несколько мгновений и направился вслед за связистом.
Шумков беспокоился по поводу приема сообщения, но он не желал этого показывать. Быть слишком встревоженным хоть из-за чего было признаком слабости. Он старался все время сохранять спокойствие, хотя его и тревожило то, что в мире происходило много таких вещей, о которых он ничего не знал. Это было обычным явлением в военной среде, а среди подводников — в особенности. Тем не менее его жажда информации была всепоглощающей. Практика советской системы заключалась в придерживании информации. Она предназначалась для людей, которые должны были ее знать, и все же зачастую и до них она доводилась в самый последний момент. Всегда существовала вероятность неправильной оценки обстановки, поскольку секретность порождает большую секретность и тенденцию ошибаться, потому что исполнители предпочитали ничего не делать вместо того, чтобы хоть что-то сделать.
Шумков наблюдал, как стоявший перед печатающим устройством телетайпа офицер всматривался в напечатанную строчку, представлявшую собой тональный сигнал несущей радиочастоты, а каретка печатающего устройства раз за разом начинала новую строку, печатая серию одинаково неразборчивых четырехзначных групп.
— Пока ничего, товарищ командир, только непрерывный тональный сигнал.
Офицер-связист также старался скрыть свое нетерпение в получении новостей, приказов, чего угодно. Это было обычной практикой для радиопередач «по флоту» — выходить по расписанию на низких частотах для обеспечения кратковременной резервной связи с лодками, находящимися в океанском плавании; связь короткая, может быть, самое большое на десять минут. Огромное сооружение, представлявшее собой низкочастотную антенну, расположенную к юго-востоку от Москвы, ничего им не посылало — по крайней мере, ничего, кроме тонального сигнала несущей частоты — чтобы они могли убедиться в исправной работе своего оборудования. Передачи на низких частотах всегда озадачивали Шумкова, хотя он и был достаточно образованным радиотехником. Мысль о том, что волны низкочастотного диапазона действительно проходят через поверхность Земли и проникают в глубины океанов, пропутешествовав десятки тысяч километров вокруг земного шара, восхищала его, а осознание того, что оборудование лодки настроено и снабжено ключом для чтения закодированных сообщений, переданных на такую большую дальность, все еще оставалось волшебным, почти религиозным таинством для него лично. Глаза Чепракова уставились на бумагу в телетайпе, словно пытались продырявить аппарат, и тут телетайп неожиданно отпечатал строчку иных четырехзначных групп.
— Контрольная строчка, товарищ командир, — он едва сдерживал свое возбуждение. — Это контрольная строчка для синхронизации. — Он наклонился вперед, наблюдая за тем, как печатаются четырехзначные группы, из которых складывалось нечитаемое сообщение, потом вслух досчитал до десяти и нажал клавишу декодирования. Произошло волшебство, и на бумаге стал печататься текст на русском языке. Несколько минут офицеры зачарованно наблюдали, как идет печать текста, затем телетайп остановился и вновь начал печатать тональные сигналы несущей частоты. Чепраков оторвал бумагу с сообщением и передал ее командиру, который, медленно прочитав текст, направился на центральный командный и остановился у штурманского планшета. Старпом находился позади командира и ждал команды или хотя бы объяснения того, что происходит.