После официального открытия Соседней Страны туда незамедлительно прибыла партия цивилизаторов первой выпечки — разномастные энкомендеро, губернаторы, разоренные идальго, темные личности из севильского сброда, великие махинаторы, набившие руку на взятках, пьяницы и похотливые насильники. Вслед за ними появилась партия цивилизаторов второй выпечки — законники, крючкотворы, магистры, аудиторы, фискалы. Милостью тех и других колония превратилась в огромный скотный двор с выгонами и полями, засеянными маисом, среди которых изредка кудрявились фруктовые сады, посаженные на испанский манер… Но поди знай, откуда и как объявился в этой стране затрепанный экземпляр трактата «Об общественном договоре» Жан-Жака Руссо, гражданина Женевы. И его же «Эмиль»! Тот самый, что позволил воспитанникам руссоистской школы забросить учебники и увлечься плотницким делом, тот самый, что превратил их в страстных натуралистов, а вернее, в бесстрастных палачей стрекоз и потрошителей ящериц, ибо они бросали их прямо в гнезда тарантулов. Деятельные падре задыхались от ярости, а наивные простаки ломали голову над тем, когда и на каком судне прибыл на их землю Савойский викарий?[33] В довершение всего появились французские энциклопедисты, а за ними и того хуже — вольтерианцы в сутанах.
Ну а дальше дело было за созданием Либеральной Патриотической Хунты Друзей страны — гнезда либералов. И потом в один прекрасный день раздался гордый клич: «Свобода или смерть!» Под эгидой героев пройдет целое поколение и столетие государственных переворотов и военных мятежей, заговоров, восстаний, маршей в столицу, личного соперничества, каудильо-просветителей… Найдутся и такие, что попытаются утихомирить разбушевавшиеся страсти, возлагая надежды на своего кумира Огюста Конта[34], воздвигая ему храмы, усердно распространяя его «Катехизис позитивизма». (Однако попытка создать культ, лишенный осязаемых святых, потерпит провал точно так, как и сам «Позитивистский календарь», где фигурировали Колумелла[35], Кант, теократы Тибета, трубадуры — у них тоже были даты рождения и смерти — и даже парагвайский тиран доктор Франсиа[36]. Этот календарь не прижился там, где поклонялись святому Хосе, святому Николаю, святому Исидору-Землепашцу, который останавливал дожди и выводил на небо солнце, и, конечно, несравненной Деве Марии из Кататуче: она была смуглолица, красива, добра, щедра на чудеса и нравилась всем без исключения…)
Вот так разоренная страна, растерявшая и погубившая весь свой скот в нескончаемых войнах и мятежах, запустившая все поля и пашни, пришла к тем дням 1907 года, когда впервые был поставлен вопрос о ее Государственных границах.
Однако, судя по всему, ученые мужи запамятовали о том, что в свое время обе заинтересованные стороны при участии немецкой комиссии, которая обязалась оказать им необходимую техническую помощь, пришли к отличному решению. Ведь речь и тогда шла о пятистах километрах девственной сельвы, на которые претендовали и по-прежнему претендуют мои соотечественники. В этой девственной сельве днем с огнем не найдешь ни одного арендатора из нашей страны, так как сельские жители бегут оттуда в город. Однако на тех же землях есть жители Соседней Страны, и таких насчитывается порядком, Отсюда решение: объявить Ирипарте рекой совместного пользования. Линию границы, скорее теоретическую, чем реальную, оставить там, где она есть. Нашим колонистам, выразившим желание поселиться на оспариваемой полосе — а таких не предвидится, — предоставить за счет противной стороны всевозможные льготы по части сельскохозяйственного оборудования и прочее и прочее, отнестись к ним по-братски, ибо невозможно разобраться, какой стране принадлежит земля, отданная колонисту, пока он разъезжает по ней на своем коне. Помимо этого, Соседняя Страна предоставляет также право свободного проезда в пограничной сельве и освобождает от пошлин… всех, кто пожелает приобрести земли на территории, значащейся пограничной…
«Потрясающе! Ну просто потрясающе! — восклицает Сеньор Посол, ознакомившись с решением. — Генерал Мабильян предстанет перед всеми дальновидным и деловым человеком. Все будет улажено без официального изменения границы. После провала учений по противовоздушной обороне наш генерал вполне может заявить о том, что войны не будет. Он вернет матерям сыновей, а женам мужей. И честь моей страны будет спасена!» — «Но к этому решению ты должен был прийти сам, своим умом», — говорит Супруга Сеньора Посла. В этот вечер она смотрит на меня каким-то настойчивым странным взглядом.
С того самого дня, когда был объявлен одобренный вариант решения Пограничного Конфликта, а прошло уже несколько месяцев, Бывший Начальник Президентской Канцелярии стал незаменимым сотрудником посольства, предоставившего ему политическое убежище. Его усилиями был налажен выгодный обмен хлопка на табак, его усилиями развивалась торговля вещами, вчера еще не имевшими цены на внешнем рынке, такими, к примеру, как индейское пончо — национальная одежда, которую, как правило, ткали в Лондоне. Со складов Соседней Страны на здешние прилавки завезли петушков из жженого сахара, медовые коврижки в виде забавных зверьков, повидло в глиняных бочонках. В магазинах появились ворсистые войлочные шляпы, широкие расшитые пояса, кофточки с квадратным вырезом деревенской работы. А заодно с ними глиняные церквушки — хранительницы семейных очагов, гитары, сделанные народными мастерами, скрипки из селения Петаче, где каждый второй — luthier[37]. Все это, вместе взятое, придавало стране, лишенной фольклорных примет в тканях, посуде и безделушках, экзотический характер, который так привлекает иностранных туристов… Но и это еще не все! Бывший Начальник Президентской Канцелярии, уставший от безделья, погруженный во время без времени, где понедельник мог быть вторником, а вторник четвергом, добровольно взялся за посольскую работу. И пока Сеньор Посол зачитывался очередными томами Сименона, воображая себя инспектором Мегрэ, Бывший Начальник Президентской Канцелярии редактировал дипломатические ноты, конфиденциальные письма, сообщения в министерство иностранных дел, доклады, меморандумы и т. д. и т. п. «По-моему, посол моей страны — это вы», — усмехался Сеньор Консул, который любил наведываться в посольство без звонка. «Чтобы шпионить и доносить», — говорил Сеньор Посол, лютой ненавистью ненавидевший злое лошадиное лицо Консула. В один из дней Бывший Начальник Президентской Канцелярии изъявил желание принять подданство Соседней Страны. «Он с ума сошел!» — удивился Сеньор Посол. «В вашей превосходной конституции сказано — ты берешь в руки том, листаешь страницы и тычешь пальцем в нужную тебе статью, — что любой иностранец, пробывший свыше двух лет на территории страны, может возбудить ходатайство о предоставлении ему подданства. Я нахожусь на территории вашей страны и подчиняюсь законам вашего государства. Если бы я совершил в вашем доме преступление, меня бы судил только ваш суд». — «А ты намерен провести в этом доме целых два года?» — «Я здесь уже несколько месяцев. И хочу напомнить, что один знаменитый политический деятель Латинской Америки прятался в посольстве братской страны семь лет подряд. Срок более внушительный, чем у Ионы, просидевшего во чреве китовом, и не менее длительный, чем у Сильвио Пеллико[38]». — «Вот проживешь здесь два года, тогда и посмотрим!» — «Проживет, проживет!» — сказала Супруга Сеньора Посла с такой убежденностью в голосе, что я невольно подумал о том, сколько месяцев — сколько еще? — мне суждено жить в этом мире, затерянном между Вечностью Бога и Вечностью Утенка Дональда.
Сегодня Сеньор Посол, надев парадный сюртук, ушел из дому очень рано, чтобы присутствовать на Военном параде, который проводится ежегодно в День Отчизны. Мы завтракали вдвоем: Супруга Посла и я. Потом мы перешли в маленькую библиотеку, которая осталась от прежнего посла. «Здесь нет ничего интересного, — сказала Супруга Посла, — этому сеньору хотелось показать, что конкистадоры Америки обнаружили на наших землях все те чудеса, которыми напичканы рыцарские романы. Отсюда и эта библиотека (выразительный жест): «Амадис Гальский»[39] — кирпич, «Пальмерин из Тиркании»[40] — еще один кирпич, «Рыцарь Сифар»[41] — сразу два кирпича!» Я взял томик «Белого Тиранта»[42]. «А этот?» — «Три кирпича. Ты, должно быть, никогда не представлял себе мира героини, названной Услада Моей Жизни, той, что спрятала рыцаря в полуприкрытом сундуке, и он увидел все прелести обнаженной принцессы… Вот что она говорит (Супруга Сеньора Посла театральным жестом раскрыла книгу):
О Тирант, мой господин! Где ты теперь?
Отчего ты не рядом со мной?
Отчего не любуешься тем, что
Дороже всего тебе в жизни?
О Тирант, мой господин, ты взгляни поскорей,
Что за дивные волосы у прекрасной принцессы моей.
Я от имени твоего их целую,
Лучший из лучших рыцарей в мире!
Что за рот и глаза:
Я от имени твоего их целую.
Что за груди хрустальные!
До чего они хороши и упруги, белы и гладки!
А живот ее, бедра, потайной уголок!
Горе мне, не мужчиной я рождена…»
Супруга Сеньора Посла заразительно смеялась над забавными оборотами речи и недвусмысленными намеками. Еще заразительнее она смеялась, когда мы дошли до главы, повествующей о сне Услады Моей Жизни, особенно там, где принцесса говорит: «Не трогай меня, Тирант! Не трогай!» Именно в этот момент я, успевший прослыть страшным педантом, сказал: «Не будем читать до конца!» Потом, когда мы спохватились и увидели, что солдаты и офицеры, смешав строй, уже возвращаются с парада, организованного в честь Дня Отчизны, нам ничего не оставалось, как одеться и поспешить в салон, чтобы встретить Сеньора Посла. Супруга Сеньора Посла взяла записную книжечку и сказала: «Главное все учесть. День Отчизны подарил нам восемь часов полной свободы. День Героев подарит верных шесть, потому что после возложения венков устраивают коктейль. От столетней годовщины со Дня Провозглашения Независимости мы получим целых девять, стало быть, сумеем и пообедать. Дни Национального Траура — а их шесть — дают по четыре часа с лишним: там говорят подолгу. (Чтобы не ходить на эти действа, я распустила слух, что страдаю печенью.) Есть еще и Новогодний Прием во дворце Мирамонтес — пять часов; День Вооруженных Сил — куда больше восьми, потому что после парада в офицерском клубе дают обед. Прибавим к этому карнавалы с коронацией Королевы красоты, приемы в посольствах, хотя туда я все-таки хожу, чтобы не было кривотолков. Зато все потерянное время нам возместят церемонии открытия памятников национальным героям, а в вашей стране их хватает! И это еще не все! Приложение к руке нунция его Святейшества — раз! Посещение дома, где родился какой-нибудь просветитель прошлого века, — два! Торжества по случаю открытия плотин, шлюзов, мостов и т. д. и т. п. Словом, каждый день мы можем рассчитывать на праздник!» В эту самую минуту в салон вошел Сеньор Посол, весь взмокший, с мягкими катышками крахмала на воротничке; и уже в дверях, тяжело отдуваясь, начал жаловаться на все сразу: на страшную жару, на трибуну, которую догадались поставить прямо против солнца…