-- В поход нам надобно идти, -- указал рукой на восход Ермак, -- через горы, в Сибирь. Там есть, где разгуляться. И мне сиднем сидеть надоело. Тоже воли хочется.
Казаки не сразу поняли задумку атамана и стали осторожно выкрикивать, спрашивая:
-- На чем пойдем? Пешими не выдюжим, а коней нет.
-- Через горы не пройти...
-- Припасов совсем никаких...
Он слушал их и добродушная улыбка застыла на его широком лице, словно высеченном из тех самых горных камней, через которые он задумал повести свои сотни. И казаки, невольно смущаясь этой улыбки, будто он насмехался над ними, зная что-то главное и не договаривая, постепенно смолкли, застыли в ожидании ответа.
-- На стругах пойдем, на чем же еще, -- широко развел руки атаман. -- И сами сядем, и припасы погрузим. А что с собой брать, так об этом с господами Строгановыми обговорим. Нам-то они не откажут...
-- Ха-ха-ха! Нам не откажут!
-- Пусть попробуют!
-- Сюда господ Строгановых!
Отвечала многоголосая толпа, и Ермак, вновь перекинувшись взглядом с Иваном Кольцо, понял, что наступил перелом в общем настроении. Может, не все еще осознали трудность предлагаемого им похода, но возможность потрясти Строгановых, распахнуть двери их вместительных амбаров, взять что-то даром -- уже одна эта возможность более всего привлекала казаков.
-- Да, а где Строгановы? -- спросил Ермак.
-- В воеводской избе сидят. Максим с дядькой своим.
-- Так зовите их.
-- Эй, Черкас, -- крикнул Кольцо молодому казаку, -- сбегай за господами хорошими. Скажи, мол казаки просят прийти.
Черкас Александров и еще несколько казаков с готовностью направились к воеводской избе и вскоре вышли оттуда вместе с угрюмыми и недовольными Строгановыми. Ни на кого не глядя, они прошли сквозь толпу насмешливо поглядывающих на них казаков и поднялись на церковное крыльцо, сняли шапки.
-- Ишь ты, уважают, -- мотнул сивой башкой близко к ним стоящий казак.
-- Зачем звали? -- насупясь, спросил Ермака Семен Аникитич.
-- Тут дело такое, сразу и не скажешь, -- начал атаман, потом повернулся к Кольцо, -- давай-ка ты, Иван. У тебя лучше выходит, -- и отступил в сторону.
-- А чего тут говорить, -- щелкнул тот в воздухе пальцами, -- надоело нам сидеть, как сусликам в норе, да шеей крутить, ждать, когда кто к нам в гости завернет. Не наше это дело...
-- Зачем же тогда служить к нам пошли? -- жестко выговорил Семен Аникитич. -- Обратно что ль собрались? Так и говори, а то крутите хвостом, как кобыла загулявшая.
-- Но, но... -- загудели тут же казаки. -- Жеребец нашелся... Мы тебя не задираем, и ты не трожь...
-- Хвост для себя прибереги, мужик, -- скривил тонкие губы Иван Кольцо, -- помни, с кем говоришь. Мы тебе ни какие-нибудь там смерды захудалые, а казаки вольные.
-- Да чего нам ссориться, -- миролюбиво поднял руку Максим Строганов, осуждающе глянув на Семена, -- вы нам добро сделали, и мы вам тем же отплатили. Коль собрались обратно идти -- держать не станем...
-- Не о том речь, -- подошел к нему вплотную Кольцо, -- у нас задумка хана сибирского повоевать. Вот оно как...
-- Хана сибирского? -- вскинулись на него оба Строгановых. -- Как вы до него доберетесь? Туда ж сколь ден пути...
-- А ты за нас не решай. Сколь надо, столь и пойдем -- выступил вперед Богдан Брязга. -- Вы лучше скажите: припасов дадите?
-- Богдан, куда лезешь с немытым рылом? Кто просил?! -- оборвал его Кольцо, скрежетнув зубами. Но тот уже довольный, что сказал свое слово, вновь отступил назад и стоял там, хитро сощурясь.
Строгановы, услышав о походе казаков в Сибирь, растерянно глянули один на другого, и Семен Аникитич со вздохом ответил:
-- Такое дело в один день не решают. Зима не за горами, а припасов у нас самих крохи, едва до лета дотянем.
-- Купите! В Москве, Казани! Голодом не останетесь! -- закричали возбужденно казаки.
-- Чего тянуть? Решим по-доброму и по рукам, -- протянул Строгановым узкую руку Иван Кольцо. -- Лишку не попросим. Зачем нам лишку на горбе своем же тащить? А коль на зиму у вас останемся, то все одно то же самое и проедим. Не так разве?
-- Так оно, -- что-то прикидывал в уме Семен Аникитич, -- но до зимы дожить надо, а вам ведь сейчас подавай. Вынь да положь.
-- Чужого не просим, а от своего не отступим, -- поигрывая плеткой, подступил к ним Никита Пан. -- Так говорю, казаки?
-- Знамо дело, так...
-- Добром не дадут -- силой возьмем, -- послышался из середины толпы чей-то визгливый голос.
-- Силой отымите? -- поискал глазами кричавшего Семен Аникитич. -- У царевых слуг именитых, господ Строгановых, силой взять хотите?! -- повысил он голос, думая устрашить казаков.
-- А нам чего? -- хохотнул сзади Савва Волдырь. -- Мы не только царевых слуг шарпали, но и послов царя-батюшки с коней ссаживали. Не впервой...
Строгановы затравленно смотрели вокруг себя, но ни в ком не встретили жалости или поддержки. Лишь Ермак стоял, глядя в сторону, и не сказал пока ни единого слова. К нему-то и решил обратиться Максим Яковлевич, надеясь на помощь.
-- Атаман тоже так считает? -- спросил негромко, но Ермак хорошо расслышал вопрос и поднял глаза, щелкнул языком.
-- Н-н-да! Куда не поверни, а всюду клин... Не резон вам с казаками спорить. Лучше добром решить. Народишка у нас лихой, на слово дерзок. Посшибают замки с амбаров, нахватают чего попало, а там пиши к царю, жалуйся. Мы уж далеко будем. Добром решать надо... Так вам скажу.
Строгановы, потеряв последнюю надежду в заступничестве атамана, вновь переглянулись, и Максим Яковлевич, махнув рукой, выкрикнул:
-- Дам вам из своих запасов что требуете. А дядя Семен пусть сам решает.
-- О, то добро, -- откликнулись казаки. Семен Аникитич недобро сверкнул глазами на племянника, кивнул:
-- Да и мне, видать, придется дать чего просите. Пущай атаманы в воеводскую избу придут, договоримся.
Кто-то из казаков кинул вверх шапку, кто-то выхватил саблю из ножен. И людская масса пришла в движение, забурлила, заколобродила, радуясь предстоящему выступлению.
-- Отметить бы добрый почин надо, -- тронул Максима Строганова за плечо прилипчивый как банный лист Савва Волдырь.
-- Успеется! -- холодно глянул на него Ермак. -- Не до того сейчас. Лучше сходи на берег, проверь струги, выбери, какие сгодятся. Ты, Никита, -обратился к другому есаулу, -- с господами Строгановыми прогуляйся, подсчитайте, сколь чего брать с собой. Матвей, тебе все пищали учесть и пушки, что на стругах с собой привезли. Ильин -- оснастку на стругах: весла, паруса, веревки, бочонки под воду, -- быстро и повелительно отдавал приказания атаман. -- Вот еще что, -- уже на ступенях догнал он Строгановых, -- нам бы с собой батюшку взять. На большое дело идем. Некому будет и отходную прочесть.
-- Ну, за этим дело не встанет, -- чуть приостановился Семен Аникитич, -- отправлю с вами отца Зосиму, коль он сам согласится.
-- Да он же старик уже, -- удивился Максим. -- Помрет в дороге еще.
-- А где я тебе молодого сыщу? Все они батюшки почтенные. Какие есть, других не имеем.
Ермак понял, что от Семена ничего не добиться, и повернулся, пошел обратно к есаулам.
Сборы в поход заняли чуть больше недели. Проконопатили и просмолили струги, заштопали паруса, вытесали новые весла, взяв на каждый струг по два запасных гребных весла. Возбужденные казаки сновали по городку, задирая местных караульных, перемигиваясь с девками. Подходили к Ермаку и местные служивые люди, просились взять с собой. Среди них было несколько иноземцев из литовцев и поляков, что неизвестно каким путем попали в строгановские вотчины. Атаман всех отправлял к есаулам, предоставляя тем самим решать, кого набирать в свои сотни.
Отец Зосима оказался на удивление подвижным старичком с длинной прямой бородой, которую он на ходу постоянно поддерживал рукой, а то и подтыкал под ворот священнической рясы. Он сам разыскал Ермака и, благословив его, первым делом осведомился:
-- Какие образа и хоругви брать в поход думаешь, атаман?
-- То вам, батюшка, лучше знать. Воинских покровителей и берите. Не на блины идем. Поди, и сражений не избежать.
-- И я так думаю. Тогда надобно взять непременно Архистратига Михаила, как главного покровителя воинства небесного, Спаса Нерукотворного, с которым князья русские в сражения с басурманами издавна ходили, и Димитрия Солунского, что русскому оружию заступник. Правда, всех этих образов у меня нет, но я съезжу в соседний монастырь, испрошу у настоятеля. Когда выступать станем?
-- Как соберемся... -- Ермак с интересом разглядывал сноровистого батюшку, вглядывался в его живые и умные глаза, думая, скольким казакам придется ему закрыть глаза после боя.
-- Так не годится, -- неожиданно возразил тот, -- надо день наметить приметный, чтоб и воинам веры придал, и покровительство небесных заступников за нами было. -- Он зашелестел тонкими губами, видно, вспоминая что-то. -- К Успению не успеть собраться? Нет, верно, -- тут же ответил сам себе, -- да и негоже в праздник такой работой заниматься. Сретение иконы Владимирской? Тоже не поспеть? Усекновение главы Иоанна Предтечи Крестителя Господнего? Думаю, что не годится. А вот там день будет Семиона Столпника преподобного, что во имя веры множество подвигов совершил...
-- Ратных подвигов? -- поинтересовался Ермак.
-- Нет. То подвиги другого рода были. Плоть он свою истязал. Но думаю, что день благой для начала похода. И вам ведь подвиг во имя веры совершить придется...
-- Хорошо, -- согласился Ермак, -- к этому самому дню будем готовы.
-- Тогда с Богом, -- перекрестил его отец Зосима и скорым шагом отправился заниматься своими делами.
И хоть ко дню Семиона Столпника не все было готово, но Ермак настоял на отплытии в обговоренный с отцом Зосимой срок. И отслужив молебен, холодно простившись со Строгановыми, они оттолкнули струги от каменистого берега Чусовой.