Тем временем Жир начал грозно хрюкать, визжать и пихаться.
Золотой лис уже открыл было рот, но Псих его опередил. Угодливо поклонившись, он пообещал: «Я разберусь» и убежал к бассейну.
Через пару минут вернулся и доложил:
– Псих все время вошкается и пытается освободиться. Подбивал свинью бежать вместе, но порось на него зол из-за ушей – вот и разорался. Я волнуюсь – как бы Псих шнур не перетер, мне кажется, тот уже на честном слове держится.
– Это тебе кажется! Он его до мышиного заговения перетирать будет, – захохотал уже изрядно набуханный Алтан Унэгэн. – Но ты прав в том, что нечего там шнуру делать. Это артефакт для боя, а не для содержания узников. Ты вот что, любитель артефактов. Ты сходи в оружейку, возьми там кандалы двенадцатой категории – ручные и ножные. Там, собственно, только одна такая пара. Понял? Вернешься сюда, и сначала наденешь на него кандалы, а потом снимешь шнур! Понял? Повтори!
– Сначала надеть кандалы, потом снять шнур, – послушно повторил Псих.
– Ага, понял… Это хорошо, – пьяно кивнул Золотой. – Как снимешь шнур – принесешь его мне! Понял?
– Так точно!
– Выпь… Выполняй!
Псих затопал сапогами сначала в сторону оружейки, потом обратно. Правда, инструкцию он все равно нарушил – сняв шнур, он сунул его в инвентарь, а сам, выдернув волосок, дунул на него, и тот обернулся неотличимой копией артефакта. Ее-то он и передал атаману.
Тот в это время что-то громко доказывал брату, поэтому сунул шнур в карман не глядя.
«Отлично! – подумал Псих. – Пора сваливать. Переходим ко второму этапу».
Глава сорок восьмая. Новая Брянь
(в которой продолжается свистопляска в стиле «скидывай сапоги, власть переменилась»)
п. Новая Брянь,
Заиграевский сектор
Бурятской локации.
51°43′ с. ш. 108°16′ в. д.
Выбравшись из дворца в обличье Деревянного лиса, Псих быстро забежал за угол, где принял свой настоящий облик. После этого, нагло и не скрываясь, он пошел ко входу, где стоял часовой – совсем уже древний старичок-оборотень. Похоже, алкоголические возлияния начальства были восприняты как руководство к действию, и весь клан предавался пьянству и разврату, отправив не посты самых никчемных и безответных.
Приблизившись, Псих высокомерно кивнул часовому и сказал:
– Любезный, соблаговолите доложить своему руководству о моем прибытии.
Старичок смерил его взглядом и, ничуть не удивившись, поинтересовался:
– Как прикажете доложить?
Псих скорчил недовольную гримасу, но все-таки снизошел до объяснений:
– Моя фамилия Эго. Альтер Эго.
– Альтер Эго… – повторил дед. – Эстонец, что ли?
– Нет-с… Эвенк. – разуверил его гость и поинтересовался. – А почему эстонец?
– Да уж больно на «Тынис Мяги» похоже, – пояснил дед и ушел с докладом, закрыв дверь на ключ изнутри.
Псих остался ждать у дверей, дед же в это время докладывал уже основательно набравшимся братьям:
– Там какой-то Яак Йоала пришел, то есть Альтер Эго. Честно говоря, не знаю, какой он там Валдис Пельш, но внешне его родная мама бы не отличила вон от той обезьяны в кандалах в бассейне.
Старший цыкнул зубом:
– Только второго Психа нам и не хватало. Первый-то половину крови выпил, прежде чем мы его повязали.
Серебряный Лис тем временем тяжело полез из-за стола:
– Пойду, посмотрю, что там за товарищ Эго явился.
Первое, что отметил Псих – что Мунгэн Унэгэн уже изрядно пьян. Младший лис даже стоял нетвердо, поэтому сразу подпер плечом дверной проем.
– Ты кто? – икнув, спросил он.
– Альтер Эго, – не моргнув глазом, ответил Псих.
– Ага… Понятно, – почему-то радостно провозгласил Серебряный. – А Психу ты кем приходишься?
– Я его брат, – заверил визитер. – Младший.
– Да ты что? – обрадовался Мунгэн Унэгэн. – Я тоже младший. Секунду, погоди…
И лис завис, явно шаря в меню. Псих терпеливо ждал.
Через минуту, по-прежнему глядя в пространство, лис сказал:
– Слышь, ты, как там тебя… Альтер Эго?
– Ну чё тебе? – машинально отозвался Псих и вдруг почувствовал, как его подхватила неведомая сила.
«Твою мать!!! – запоздало понял он. – Эта рыжая сволочь поймала меня во фляжку. Там же достаточно просто отозваться! Блин, да что же со мной такое творится – я совсем забыл об этих артефактах. Теряю хватку».
Во фляжке была полная, кромешная, непроницаемая темнота. Псих попробовал было выскользнуть, превратившись в дым, но крышка оказалась уже крепко-накрепко закрученной.
– «Чё-чё…» – передразнил Мунгэн Унэгэн, засовывая фляжку в карман. – Ничё! Чё по-китайски жопа. Вот она тебе и настала. Через пять минут от тебя, гост незванный, останется только немного водички. Да уж… А разговоров-то было! «Псих, опасен, с предельной осторожностью…». А на самом деле и сам Псих – лох, и брат у него – терпила!
И, пошатываясь, лис пошел внутрь дворца – продолжать застолье.
А вот Псих внутри фляжки был уже близок к панике. Все навешенные на него охранные и защитные заклинания визжали и бились в истерике, прогнозируя скорую гибель своего носителя. А сам Псих лихорадочно считал – сколько же времени у него есть. Досчитав, он выдохнул, хотя и без особого облегчения – его положение из безвыходного фатально-летального стало просто критическим. По всем подсчетам получалось, что он продержится минут десять, не меньше.
«Господи, как же мне повезло, что тогда после ареста меня затолкали в эту сволочную волшебную печь, да еще на сорок девять дней, – подумал он. – В ней хочешь-не хочешь, а защиту от любой агрессивной среды прокачаешь если не до капы, то близко к тому. Но времени у меня практически нет. Лис уверен, что я растворюсь через пять минут. Это мой единственный шанс. И первая проблема, которую мне надо решить – во фляжке должны появиться жидкость».
Вздохнув, Псих принялся расстегивать штаны: «При всем богатстве выбора другой альтернативы нет. Очень надеюсь, что пацаны об этом не узнают».
Сделав дело, он, превратившись в маленький клок тумана, висел над лужей, и эти минуты показались ему вечностью.
Братцы-лисы бухали, разговаривали и, казалось, забыли о фляжке.
Пять минут.
Шесть минут.
Семь минут.
Псих начал дергаться, но пока еще держал себя в руках.
Наконец, Алтан Унэгэн спросил:
– Ну что там с фляжкой? Водичка булькает уже?
Младший основательно потряс фляжку. Мокрый с головы до ног Псих изматерился. Естественно, это был внутренний монолог.
– Булькает! – доложил он.
– Ну вот… – сказал старший брат. – Я же тебе говорил – даже две минуты с лихвой хватит, а ты – «пять минут, пять минут…»! Все, растворился визитер!
– Ага, – хмыкнул младший. – Хорошего тебе перерождения, младший Альтер Эго!
Он открутил крышку фляжки и вылил жидкость в кадку с фикусом, стоявшую рядом со столом. И никто из братьев не обратил внимания на тоненькую струйку дыма, вылетевшую из горлышка фляжки. Потому что старший в это время орал, как потерпевший:
– Ты что делаешь, дебил?! Все мозги пропил, что ли? Гуа же сто раз предупреждала – ни в коем случае не выливать жидкость! Чё мы теперь делать будем?!
«Оба-на! – офигел спасшийся Псих, зависший облачком под самым потолком. – Вот это поворот! Гуа? Если выживем – кому-то придется предоставить мне очень убедительные объяснения».
А братаны тем временем продолжали орать:
– Это не я, это ты мозги пропил! – бас лиса по кличке Слон легко перекрыл по децибелам вопли брата. – Она про кого это говорила? А я тебе скажу – про кого! Про Штанского монаха, Психа и всю эту гоп-компанию! А они вон где все – в бассейне мокнул, живые и здоровые в полном составе. А это был какой-то вообще левый эстонец. Этот… Альфред? Альвар? Ааре? Забыл, короче. С короткой фамилией.
– Ф-у-у-у… – облегченно выдохнул Алтан Унэгэн. – Точно, блин. Что-то я загнался, совсем забыл, что это не Псих был. Выпил потому что мало. Наливай.
Поскольку лисы были уже очень хорошо пьяные, Псих-дымок быстро ополоснулся в бассейне, и вновь превратился в Деревянного лиса. Когда он вышел из-за колонн, его вновь заметил Алтан Унэгэн.
– О, залетчик! – заорал он. – Быстро сюда подбежал! Будешь искупать вину – официантом работать. А то вот братка уже мимо стопок льет.
Пьянка продолжилась. Набравшийся глава клана решил сказать долгую здравницу в честь своего героического брата, который не только всех поймал, но еще и какого-то приблудного эстонца размочил в прямом смысле слова. Для этого он велел принести правленый в золото рог для питья, набулькал туда вина, и торжественно, двумя руками, преподнес его брату. Брать посудину одной рукой было неудобно, и Мунгэн Унэгэн, державший опорожненную фляжку в руке, со словами «Подержи» сунул артефакт «официанту».
Сделал он это совершенно зря – уже через две секунды оригинал покоился в пространственном кармане Психа, а к выпившему рог младшему лису вернулась сотворенная из волоска копия.
Разжившийся вторым артефактом Псих ликовал.
Через некоторое время братья начали петь песни, а «официант» под шумок смылся.
Через пару минут к старичку-оборотню, стоявшему на воротах и потихоньку разминавшемуся «красненьким», вновь подошел обезьян знакомой наружности, и сказал уже ставшую традиционной фразу:
– Любезный, соблаговолите доложить своему руководству о моем прибытии.
– Свят-свят-свят, – перекрестился дедуля, но все-таки нашел в себе силы произнести отзыв. – Как прикажете доложить?
– Меня зовут Кун У-сунь, – высокомерно сказал обезьян, и на всякий случай упреждающе добавил. – А по национальности я китаец.
– Да я уж догадался, что не иудей, – почесал затылок бывалый-служивый и ушел с докладом.
Войдя к пирующим братьям-лисам, старик доложил:
– Там опять все тот же обезьян пришел.
– Не понял, – вскинулся старший. – Первый в бассейне. Второй во фляжке. А третий откуда взялся?