Вот только где он сейчас, этот архив?
Воспользовавшись тем, что Слава снова вышел из комнаты, на этот раз в обществе Вики, которую активно очаровывал (теперь-то Мариша знала, зачем ему это было нужно!), сама Мариша подошла к старшей дочери Льва Илларионовича и задала тете Рае прямой вопрос: много ли у ее отца было разных бумаг, в том числе и деловых?
– Да, отец любил копаться в бумагах! – кивнула тетка Рая, нисколько не удивленная этим Маришиным вопросом. – Мама мне рассказывала, что даже когда он приходил к ней, то всегда что-то писал, что-то протоколировал, подшивал.
Дядя Толя, прислушивающийся к разговору, кивнул:
– И тетя Майя, когда я спрашивал, чем сейчас занимается мой папа, говорила, что Лев Илларионович работает, пишет.
Одним словом, по воспоминаниям родных, Лев Илларионович был просто каким-то графоманом. Писал, писал и писал. Оставалось только удивляться, что после его смерти вся эта писанина куда-то таинственным образом исчезла. И куда? Над этим вопросом Мариша думала долго. Так долго, что успели вернуться Слава с Викой. Вид у последней был мечтательно-затуманенный. А сама она не шла, а плыла, явно плохо ориентируясь в пространстве и едва не падая. Одним словом, глядя на Вику, можно было сказать: либо она пьяна, либо влюбилась.
– Так, с этой все ясно, – проворчала Мариша. – Пора спасать.
Она подошла к Вике. И была встречена счастливым, ничего не понимающим взглядом. Мариша даже не была уверена, что приятельница ее узнала.
– Ау! Вика! Ты меня слышишь? Это – я! Твоя подруга Мариша!
– Правда этот Слава, он просто красавец? – прошептала Вика, когда наконец поняла, кто маячит перед ее носом.
– Ага! И феноменальный мерзавец!
– Что ты такое говоришь? – ужаснулась Вика. – Наконец-то я встретила мужчину своей мечты, а ты тут же портишь мне настроение!
– Лучше сейчас, чем потом.
– Что ты говоришь!
– Нет, это ты мне скажи! Он сейчас уводил тебя в сторонку. Зачем?
– Ну что за вопросы, Мариша! – захихикала Вика. – Зачем мужчина уводит понравившуюся ему девушку в сторонку? Конечно, чтобы побыть с ней немного наедине!
– Ага! Значит, вопросов о твоем дедушке он тебе не задавал?
– Ну почему же? Мы много о чем разговаривали. О самых разных вещах.
– И о дедушке?
– И о дедушке в том числе.
– А про его бумаги вы говорили?
– Да.
– Ага! – многозначительно произнесла Мариша.
– Постой, ты на что намекаешь? – встревожилась Вика.
Не отвечая ей, Мариша спросила:
– А этот Слава не допытывался у тебя, не видела ли ты у себя дома каких-нибудь рукописных или отпечатанных листов, содержание которых показалось бы тебе, мягко говоря, странным? Документов, непосредственно к твоей семье отношения не имеющих? Фотографий незнакомых людей?
По мере того как Мариша перечисляла эти пункты, челюсть у Вики отвисала все ниже и ниже.
– Откуда ты знаешь? – возмутилась она наконец. – Скажи, ты подслушивала нас?
– Очень надо! Я и без того знаю, что за фрукт этот Слава. И что его интересует, тоже догадываюсь.
И Мариша рассказала подруге о подслушанном разговоре, который произошел между Милой и ее братом Славой. Вика подругу выслушала внимательно, чем порадовала ее. Похоже, бацилла влюбленности еще не успела захватить весь организм пациентки. И оставалась надежда на исцеление.
А дослушав Маришу до конца, Вика внезапно преобразилась. Из влюбленной и мечтательной она превратилась в решительную и язвительную.
– Вот мерзавец! – прошипела она. – Да, все было именно так, как ты и описала! Славу интересуют бумаги, оставшиеся мне от деда!
– И что ты ему сказала?
– Что я могла ему сказать? Рассказала про письма, которые хранила моя бабушка.
– А он?
– Не похоже, чтобы это сильно его заинтересовало. Слушай, Мариша, а что, он в самом деле не питает ко мне никаких теплых чувств? И все это было сплошной обман и притворство?
Вообще-то Мариша именно так и думала. Но расстраивать своими откровениями подругу было бы слишком жестоко. Поэтому она ободряюще похлопала ее по руке и произнесла:
– Никто не может знать, что творится у мужчин в голове.
– При чем тут голова! За любовь отвечает совсем другой орган! Сердце!
– Там дело вообще темное, – пробормотала Мариша. – Мужское сердце – предмет малоизученный. Очень может быть, что Слава в самом деле в тебя влюблен. А бумаги деда интересуют его лишь постольку, поскольку, так сказать, в приложении к тебе самой. Все может быть.
– Нет, – покачала головой ставшая вновь благоразумной Вика. – Скорей уж я интересую его постольку, поскольку могу вывести его на бумаги деда.
– А ты можешь?
– Я?.. Нет, пожалуй.
– Вот и радуйся. Слава питает к тебе чистые и не замутненные никаким расчетом чувства.
Но Вика не торопилась радоваться. И даже совсем наоборот, выглядела печальной и задумчивой.
– Знаешь, а ведь завтра он придет ко мне в гости.
– Кто?
– Слава.
– Ты его пригласила к себе в гости? Зачем?
– Ну, он так на это намекал, что мне было неудобно отказать.
– Неудобно писать на потолке!
– И кроме всего прочего, я подумала, а что тут такого? Родители у меня в отъезде. Почему бы и не позвать в гости симпатичного мужчину?
– Ну и ну! Ты его пригласила к себе в гости!
– Но, ясное дело, это было до того, как я узнала, что его интересую совсем не я. Верней, я, но как приложение к бумагам деда! А теперь я ему откажу!
– Ни в коем случае!
Вика изумилась:
– Как? Ты же сама сказала, что Слава ищет бумаги моего деда!
– Сказала. И от своих слов не отказываюсь.
– Так зачем же мне с ним встречаться?
– А вдруг он что-нибудь да и найдет?
– А... А нам с тобой это зачем надо?
– Разве тебе не интересно, что там в этих бумагах?
Вика пожала плечами:
– Интересно, конечно, но...
– Вот и отлично! – воодушевилась Мариша. – Будем искать!
Подруги просидели в гостях у Вани и его родственников до самого вечера. И за это время успели убедиться в том, что им это не показалось. Слава и в самом деле развил бурную деятельность по розыску бумаг Льва Илларионовича. Он даже не постеснялся и расспросил тетю Раю и дядю Толю, не сохранились ли у них дома какие-нибудь бумаги их отца.
– Воспоминания или мемуары такого человека были бы весьма интересны для широкой общественности! – вещал он с умным видом.
А эти два великовозрастных идиота смотрели в рот мерзавцу с доверчивостью грудных младенцев. Да еще дядя Толя вдруг взял и ляпнул:
– В самом деле, отец года за два или даже за три до своей смерти упомянул о том, что хотел бы засесть за мемуары.
Что тут произошло со Славой! Он буквально замер на месте, превратившись в соляной столб. На его лице жили одни только глаза, которыми он сверлил дядю Толю. Но эта фраза заинтересовала и остальных родственников.
– Мемуары? – пророкотала тетка Рая. – Толя, что это за мемуары такие? Впервые слышу.
Судя по всему, тетка Рая была со своим отцом не так близка, как дядя Толя. Впрочем, и он тоже мог быть назван близким Льву Илларионовичу человеком только на фоне своей сестры. Викин дедушка при жизни был человеком весьма замкнутым и нелюдимым. Но сын Толя пошел не в него. Он охотно объяснил сестре:
– Отец прожил долгую и бурную жизнь, был свидетелем многих событий, имеющих историческую значимость, общался с крупными деятелями. Он считал, что его воспоминания могут произвести эффект разорвавшейся бомбы, если он их напишет, а затем и опубликует.
– Как интересно! – воскликнула тетя Рая. – И отец их написал, эти мемуары?
– Насколько я знаю, он принялся за работу над ними. Это было еще до кончины тети Майи. Но и после ее смерти он продолжил свой труд.
Тетка Рая передернула пышными плечами. Судя по всему, она не считала эту затею стоящей. Кому интересны сплетни полувековой давности?
– Не скажи, – покачал головой дядя Толя. – Если бы отцу удалось пристроить свои мемуары в какое-нибудь издательство или журнал, то он бы мог получить неплохие деньги.
Деньги! Вот это тетя Рая понимала отлично. И немедленно оживилась, как почуявшая след гончая.
– Ваня! – зычно гаркнула она. – А ну, живо напряги мозги и вспомни, не выкидывала твоя мать бумаг твоего деда?
– Нет.
– Ты не торопись! Вспомни хорошенько!
– Нет.
– Что ты заладил: нет и нет! Ты вспомни! Может быть, твоя мать подумала, что это барахло, бумажный хлам. Да и вынесла бумаги на помойку.
– Моя мама вообще никогда и ничего не выбрасывала!
– Хм, – пробормотала тетка Рая. – Да, ты прав. Я знала твою мать только понаслышке, но тоже думаю, что Варвара была из тех, у кого снега зимой не допросишься. Не стала бы она выбрасывать бумаги, которые можно было бы выгодно продать. В этом отношении у твоей матери голова хорошо варила.
Мариша с Викой переглянулись. Может быть, Варвара Сергеевна и не выбросила мемуары своего дяди? А отдала их тем людям, которые помогли ей стать богатой наследницей? Так сказать, в часть уговора между ними. Они ей наследство дяди, а она им его бумаги!
– Ничего мама никому не отдавала, – заунывно твердил Ваня. – И те двое в костюмах, что торчали у нас в квартире, тоже к ней с этими бумагами приставали. Только она и им сказала, что никаких бумаг не нашла. И предложила самим посмотреть, если не верят.
Так вот что искали двое мужчин в строгих темных костюмах в доме у Льва Илларионовича! Им были нужны его бумаги, его мемуары, его воспоминания. Но судя по недовольному виду этих господ, когда они покидали дом старика, они тут ничего не нашли.
Тем временем тетка Рая, не знающая всех подробностей, уже утратила интерес к бумагам своего отца. Тем более что пришел наконец агент из похоронной конторы. И тетка Рая переключила все свое внимание на него. Разговор пошел о вещах, совсем девушкам не интересных. И под каким-то благовидным предлогом Вика с Маришей попрощались с остальными и проворно выскользнули из дома.