ушке, но горевал не долго. Шестнадцать лет такой возраст, когда каждая трагедия кажется масштабным апокалипсисом, но уже в свете следующего дня печаль проходит и жизнь снова бьет ключом. Иногда по голове, чаще ниже. И все же именно в ту бессонную ночь, не сомкнув глаз до самого рассвета из-за бросившей меня девчонки, я впервые горел во сне. Тогда мне казалось случившееся обычным кошмаром, и я забыл бы о нем, не повторись он снова. Ровно через неделю. Потом, со временем стали появляться другие смертоносные сны и к восемнадцати годам с пугающей цикличностью заполнили шесть из семи ночей в неделе.
Все началось тогда. Теплой июльской ночью и не меняется до сих пор. С шестнадцати лет с воскресенья на понедельник я горю. Во вторник задыхаюсь, в среду…
Несколько раз звоню в дверь родительской трешки, прислушиваясь к звукам внутри квартиры. Потеряв терпение, сжимаю руку в кулак и несколько раз ударяю. Наконец, за дверью слышатся шлепающие шаги, раздается щелчок открывающегося замка и на пороге появляется … чудо в перьях.
И нет, это не метафора. Перья настоящие. Они торчали из шевелюры круглолицей полной тетки в длинной футболке неопределённого цвета, обтянувшей гусеничные телеса. Я оторопело уставился на необъятную мадам, а она в свою очередь на меня, уперев руки в бока и мрачнея с каждой секундой.
– Чего надо? – недружелюбно спросила дама. Из квартиры донеслось детское хныканье, пахнуло чем-то кислым. Может, я ошибся дверью? Нет, вроде. Или Темка себе женщину завел? С детьми… Хмм, тоже маловероятно. Мадам уж больно дородная и возрастная.
– Я…, – нервно сглотнул, глядя в прозрачные голубые глаза теряющей терпение дамы. – Мне бы Артема позвать.
– Какого еще Артема? Нету таких. Я думала, муж вернулся, сдуру открыла. Накидался, что ли с утра? Приличный, вроде, – она угрожающе сдвинула брови, собираясь захлопнуть дверь перед моим носом.
– Нет, вы не поняли, – я выставил руку и женщина побагровела от гнева. – Подождите. Не пьяный я. Тут мой брат живет. Артем Чернов.
– Ну? – на лице крупном мадам мелькнула какая-то мысль. – Жил такой. Теперь мы, Потаповы, живем. Квартиру эту купили, – сощурила подозрительно глаза с блеклыми ресницами. – А ты чего хотел-то? У нас документы в порядке. Риэлтор все проверил. Так что иди и ищи своего брата в другом месте. Поднял ни свет, ни заря, детей разбудил, – продолжала возмущаться женщина.
Я отступил назад, все еще пребывая в глубоком шоке, и мадам Потапова хлопнула дверью, пробормотав напоследок что-то про аферистов и вымогателей.
– Что, бл*дь, за сумасшедший дом? – прохрипел я, прислоняясь спиной к облупившейся стене. Дрожащими пальцами достал из кармана пиджака телефон и в очередной раз набрал номер брата. На этот раз мелкий сучонок взял трубку.
– В конец охренел, Тём? Ты совсем больной на голову? Скажи, какого лешего в родительской хате живут какие-то Потаповы? – завопил я осатаневшим голосом. Из дверей снова появилась голова дамы с перьями.
– Орать будешь, полицию вызову. Проваливай давай. У меня участковый близкий родственник, – заявила она и снова громыхнула дверью.
– Кирилл, это Вероника, – ответил в трубке голос, который я меньше всего ожидал услышать. Я перестал удивляться и обречённо ждал объяснений. – Артём у меня. Ты помнишь адрес?
– Да, – выдохнул я сипло. Оторвался от стены, сделав шаг в сторону лестницы. Голова закружилась, к горлу подступила горечь.
– Квартира 328, – сообщила доктор Божич и отключилась.
«Артем у меня… квартира 328».
Да, это очень многое объясняет.
Пока я добирался до адреса Вероники Божич, мысленно перебрал миллион вариантов, почему мой брат мог оказаться у своего лечащего врача в шесть утра, и почему сам не смог ответить на звонок, и какого х*я в квартире родителей живут неизвестные мне Потаповы…. Последнюю задачу удавалось решить быстрее остальных, но она неизменно вела к другой, а та к третьей и так до бесконечности. Я предполагал, что Артем продал жилплощадь родителей, чтобы заплатить за монеты, которые теперь я нахожу исключительно рядом с трупами. По одной, бл*дь. И у меня не могут не возникать подозрения….
Артем всегда был странным парнем, но он не псих, не шизофреник… Или я чего-то не знаю? Почему я не сказал ни слова следствию про гребаные монеты? Подсознательно подозревал, что брат как-то завязан в этой мутной истории и пытался выгородить его? Так выходит?
Еще вчера я лелеял надежду на новую встречу с Никой Божич, но явно не рассчитывал, что она окажется такой скорой. И я однозначно рассчитывал на совсем иные обстоятельства….
Вероника открыла мне дверь и молча пропустила в квартиру. Прикладывая неимоверные усилия, чтобы держать себя в руках, я решил не пороть горячку и дать доктору Божич высказаться. Сунув руки в карманы брюк (от греха подальше) я вошел в небольшой коридорчик. Обстановку не заметил, смотрел только на девушку, взирающую на меня уставшими одинаково-зелеными глазами. Я окинул ее внимательным, дотошным взглядом. Никаких пижам и халатиков. Она выглядела точно так же, как вчера вечером, словно не ложилась. Только волосы убраны в пучок на затылке и на ногах тапочки. Сам не знаю почему, но ее официальный «одетый» вид принес некое подобие облегчения.
– Где он? – коротко спросил я и Ника кивком головы показала на закрытую дверь. – С тобой поговорю позже, – добавил я, коротко взглянув на нее и решительно прошел в затемненную комнату, оказавшуюся спальней. Чисто девчачьей, уютной спальней. Шторы в цветочек, не менее цветастые обои, розовое покрывало на полутораспальной кровати, огромный плюшевый медведь в углу, с головы которого немигающим, желтым взглядом сверкнули кошачьи глаза. Зашипев и изогнув спину, откормленная черная кошка бросилась мне под ноги и скрылась за дверью. То, что кошки меня не любят – давно не новость, а, скорее, правило.
Где же Артем и какого лешего, спрашивается, он тут забыл? Цветастые шторы двинулись в сторону, пропуская с балкона высокого худощавого и немного сутулого парня. Вот он герой дня. Нашелся.
Я плотно прикрыл дверь за собой, чтобы поговорить с Артемом по-мужски, наедине.
– Привет, – жизнерадостно произнес Артем, шагая ко мне с распростёртыми объятиями. – Когда ты вернулся? Как узнал, что я здесь?
– Вообще-то позвонил. Ника взяла трубку, – слегка опешив от радушного приема, с подозрением уставился в невозмутимое, улыбающееся лицо младшего брата. Я сто лет его таким не видел. Сверкает, словно лотерею выиграл. Хотя, кто его знает, что за аферу он с римскими монетами замутил?
– Ты уже познакомился с ней? Она классная. Помогает мне с курсовыми, – глуповатая, мальчишеская улыбка расплылась по всему лицу, в глазах мелькнуло смущение, напоминая мне совсем другого Артема, который исчез семь лет назад, когда я его, обдолбанного наркотой, нашел в захламлённой квартире.
– Что? – рыкнул я и он растерянно шарахнулся в сторону. – Какими, бл*дь, курсовыми, Тём? Откуда я вернулся? – вскипел, сорвался, но в отличие от Темы ломать комедию не умел и учиться поздно.
– Как… откуда? У тебя же контракт. Тебя в отпуск отправили? – испуг на побледневшем лице брата сменился смятением. – Или ранили опять?
– Что ты несешь, Тем? Ты снова принимаешь? – схватив брата за футболку, я впечатал его в стену. – Думаешь, дурачком прикинуться? Мы вчера договорились, что встретимся. Или это кто-то другой со мной разговаривал? И что у тебя с работой? Сегодня будний день. Разве ты не в редакции должен быть?
– Кир, успокойся, я не работаю еще, только подыскиваю, – миролюбиво, но с опаской проговорил брат. Такие же, как у меня темно-синие глаза смотрели с искренним недоумением и растерянностью. В детстве мы были очень похожи. До определённого возраста, а потом я сделал упор на физические нагрузки, а Тёма… Черт его знает, чем он занимался, закрываясь в своей заросшей цветами комнате. Тёма младше меня всего на пять лет, но, когда мы встречаемся, меня не покидает ощущение, что я разговариваю с ребенком, только внешне он выглядит, как мужчина. Вот сейчас это впечатление казалось особенно острым. – И я тебе не звонил, – добавил тихо брат, взлохматив руками давно нестриженные темные волосы, косой челкой падающие на лоб.
– Нет, это я тебе звонил, – наступая на Артема, рявкнул я.
– Не ори! Я ничего не понимаю, – он вдруг расправил плечи и выяснилось, что мы с ним, оказывается, одного роста. – Мы ни о чем вчера не договаривались. Я тебя целый год не видел! – с праведным возмущением заявил брат.
– То есть, хочешь сказать, что ты не в курсе, кто продал квартиру, на которую заработал наш отец? – прищурившись, вкрадчиво поинтересовался я.
– Ты какой-то бред несёшь! – Артем нахмурился и уставился на меня с каким-то нечитаемым выражением…. Словно это я – свихнувшийся придурок, а не он. – Никто не продавал нашу квартиру. Я только оттуда. Заехал к Нике перед универом… за курсовыми. Тебя опять контузило, да?
– Прекрати молоть херню, пока я тебя не придушил, – зарычал я, теряя терпение и встряхивая маловесного брата, приподнимая над полом.
– Кирилл, что ты делаешь. Отпусти его, – произнес ровный, но хлёсткий голос. Ослепленный гневом, я не услышал, как она вошла, но ощутил ее присутствие сразу. Оно прошибло, словно молнией, с головы до пят. Женские пальцы крепко обхватили мой локоть, дергая назад. Я разжал хватку, освобождая испуганного брата и, повернувшись, взглянул сквозь пелену ярости в зеленые, бездонные глаза доктора Божич.
– Он не притворяется, Кирилл, – произнесла Вероника уверенным твёрдым тоном. В зеленых глазах мелькнуло сочувствие.
– О чем вы оба говорите? – вскинув голову, Тема поочерёдно смотрел то на меня, то на Веронику.
– Иди на кухню. Я сейчас успокою Артема и тоже приду, – приказала мне доктор Божич. Именно приказала, потому что я, как парень с военным прошлым, четко отличаю просьбу от приказа. – Если захочешь курить, открой окно шире. Ненавижу запах табака.
– Тём, ты хотел забрать курсовую. Я вспомнила, куда убрала её. – Направляясь на кухню, услышал я за спиной мягкий мелодичный голос Вероники. Перемена в интонации неприятно резанула слух, всколыхнув во мне собственнические чувства, которым вроде бы абсолютно неоткуда взяться. Я ревновал Веронику Божич к своему полоумному брату, и это случилось со мной не впервые.