– Но ты здесь, и я хочу, чтобы ты осталась, – погладив подушечками пальцев ее скулы, признался я. – И ты хочешь остаться, хочешь, чтобы я остановил тебя, лишил выбора. Мы должны разобраться, к чему это нас приведет. Ты сама говорила, что жизнь непредсказуема и коротка. Мы не знаем, что будет с нами завтра, так зачем терять время впустую?
– Уверена, что с другими это работает, – ухмыльнулась Ника, снова пытаясь меня оттолкнуть, но ее сопротивление вызвало обратную реакцию. Я набросился на ее губы в жестком напористом поцелуе. Она яростно вскрикнула, и мой язык нагло протиснулся между жемчужными зубками. От острого возбуждения потемнело в глазах. С хриплым стоном я прижался к застывшей девушке всем телом, вдавливая ее в дверь. Она протестующе заколотила меня кулачками по плечам, но я не замечал ударов, мне было плевать.
Втиснув колено между ее ног, смял ее задницу жадными пальцами приподнимая выше и одновременно задирая узкую юбку. Ника издала еще один яростный сдавленный вопль, когда я вжался напряженным пахом между насильно раздвинутых бедер. Мой язык слизывал с ее губ протестующие стоны, руки хаотично и жадно бродили по дрожащему женскому телу. Здравый смыл отключился, полностью растворившись в похоти.
Меня давно так не скручивало от возбуждения, словно что-то первобытное вырвалось из глубин сознания, алчно требуя немедленного насыщения. Забравшись ладонями под юбку, сжал обнажённые ягодицы и гортанно зарычал, проталкивая язык глубже. Я не почувствовал, как острые зубки прокусили захватчика. Даже, когда рот наполнился сладковатым металлическим вкусом собственной крови, не остановился. Меня трясло, как в лихорадке, все вены вздулись, мышцы напряглись, я едва сдерживался от того, чтобы не растерзать ее именно сейчас, сорвать одежду и жестко взять прямо на полу в прихожей. Это состояние было отчасти мне знакомо, только отчасти, потому на этот раз безумие возросло в разы, голод усилился стократно. Я не думал, не анализировал. Все эмоции крутились вокруг испытываемой мной неистовой жажды. Я просто хотел ее, знал, что могу и возьму, и никто меня не остановит.
Пальцы сильно впились в нежные бедра, оставляя синяки на бледной коже. Я хрипло рычал от нетерпения и терся об нее раскаленным пахом, пытаясь стащить трусики с ее ягодиц. И только когда Ника цапнула меня за губу, резкая вспышка боли частично рассеяла безумное наваждение. Я отшатнулся, тряхнув головой. Руки инстинктивно разжались, выпуская добычу. Я задыхался от неудовлетворенного желания, она – от ярости.
Затуманенным похотью взглядом я смотрел в раскрасневшееся лицо растрёпанной Вероники Божич в помятой блузке, задравшейся до пояса юбке, спущенных трусиках, которые она спешно натягивала обратно. Ее губы распухли и покраснели от моего натиска, и меня пронзила новая вспышка необузданного возбуждения. Я точно помешался, слетел с катушек, потерял контроль, утратил связь с реальностью.
– Почему, черт возьми, ты ломаешься? – рыкнул я, дотрагиваясь кончиком языком до ранки на губе, слизывая выступившую кровь. Одергивая вниз юбку, Вероника проследила за движением моего языка, откинула назад копну рассыпавшихся волос.
– Я, смотрю, ты, как и раньше не понимаешь слова «нет», – срывающимся от негодования голосом запальчиво бросила Ника, застегивая неполный ряд пуговиц на блузке. Я совсем забыл, как лапал ее грудь. Отчаянно, до скрежета зубов захотелось повторить.
– Не помню, чтобы ты сказала «нет». Ни в этот, ни в прошлый раз, – во мне сейчас говорило неудовлетворённое желание. Ника резко толкнула меня и влепила звонкую пощёчину. Перед глазами мелькнула алая вспышка, боль обожгла щеку. Яростно зашипев сквозь стиснутые зубы, я бросился к драчунье. Перехватив хрупкие запястья, резко развернул спиной к себе и после короткого, но неистового сопротивления, обездвижил ее своим телом, вдавив все в ту же запертую дверь.
– Попалась, – хрипло рассмеялся я, прижимаясь бедрами к обтянутой юбкой заднице.
– Отпусти сейчас же! – всхлипнув, потребовала Ника, дергаясь всем телом. Я застонал, толкаясь каменной выпуклостью в ее ягодицы.
– Ты делаешь только хуже, – прорычал я ей в ухо, вытягивая запястья девушки над головой и сжимая пальцами одной руки.
– Прекрати, пожалуйста, ты меня пугаешь. Я не хочу, – в ее голосе послышались умоляющие нотки. Я бесцеремонно задрал ее юбку до талии, игнорируя протестующие всхлипы девушки.
– Пожалуйста, не надо, – отчаянно пискнула Ника, когда, грубо втиснув руку между плотно сдвинутыми бедрами, я убрал в сторону полоску трусиков и провел пальцами по горячей промежности, нашел между разбухшими лепестками пульсирующую горошину и закружил по ней подушечками пальцев с нарастающей скоростью проскальзывая вниз, почти полностью проталкивая фаланги внутрь. Ника больше не умоляла, захлебываясь рыданиями, не просила остановиться. Закусив губу, она прижалась лбом к прохладной металлической двери, судорожно всхлипывая и сражаясь с собственным телом.
– Ты лгунья. Ника. Ты хочешь меня не меньше, – проговорил я, зарываясь лицом в ее волосы на затылке и отпуская запястья. Мои пальцы между ее ног ускорились, мы оба слышали характерные порочные звуки, с которыми они скользили внутрь и наружу. Ника сжала кулаки и ударила ими по двери, проглатывая рвущийся из груди стон. Свободной рукой я забрался под ее блузку; оставшиеся пуговицы расстегнулись сами; дернул вниз чашечки бюстгальтера и с жадностью поочерёдно смял в ладони налившиеся груди, поглаживая большими пальцами твердые соски.
– Хватит, – выдохнула Ника, едва слышно, толкаясь лопатками в мою грудь.
– Зачем ты сопротивляешься? – хрипло шепнул я.
– Это похоть. Я не хочу так!
– А как ты хочешь? Скажи! Цветы подарить, в ресторан позвать? Я все сделаю. Клянусь! Хочешь, женюсь на тебе? – я бросался обещаниями, не думая, не вникая в смысл сказанных слов. Я готов был поклясться, чем угодно, лишь бы желанная до боли девушка перестала сопротивляться.
– Ты сумасшедший, – она снова дернулась, угодив локтями по моим ребрам.
– Я хочу, Ника, – процедил сквозь зубы, прижимаясь каменной эрекцией к ее бедрам. – Никого так не хотел. Скажи, что я должен сделать, чтобы ты дала мне без истерик?
– У нас мало времени, – Ника отчаянно тряхнула головой. – Ничего не получится, Кирилл.
– С учётом моего состояния, мне хватит пары минут, – ухмыльнулся я, скользя пальцами по разбухшим влажным створкам и между ними, двигаясь глубже и быстрее. – И поверь, девочка, все получится.
– Я не … – она резко замолчала, выгнувшись и задрожав всем телом, прижала кулак к губам, чтобы не закричать от стремительного оргазма. Пока она приходила в себя, я расстегивал свои брюки. Стянул их вниз вместе с трусами и, шагнув назад, наклонил потерявшуюся в удовольствии девушку, вынуждая прогнуться и занять удобную для меня позу. Не теряя ни секунды, нетерпеливо приподнял ее бедра и рывком погрузился внутрь.
– Да, вот так, – с хриплым стоном я ускорил движения. – Хорошо, Ника. Как же хорошо… – по телу прошла волна мощного удовольствия, потом еще и еще одна, но это был не оргазм. Еще нет. – Хочу еще сильнее. Прости. …
Невыносимое, зашкаливающее наслаждение охватило все рецепторы и нервные окончания, пот стекал ручьями, я потерялся во времени и пространстве, настолько яркими и сокрушительными были ощущения. Прошибающее насквозь невыносимое удовольствие, плавящееся в каждой натянувшейся мышце тела, взрывающееся внутри огненными вспышками, языки которых прорывались наружу и плясали на обуглившейся коже. Теперь я понимал на собственной шкуре, что означает выражение «гореть от страсти» и не видел в этом ни грамма романтики. Острое удовольствие, граничащее с болью и ясным пониманием, что ни с кем и никогда подобного не повторится.
Мои бедра молотом бились о женские ягодицы, и Ника закричала, упираясь одной ладонью в полотно двери, другой хватаясь за ручку. Зарывшись пальцами в шелковистые волосы, я дёрнул ее на себя и врезался еще глубже, издавая утробный рык. Я впервые брал женщину с такой первобытной животной яростью, грубостью, словно голодный зверь, клеймящий свою самку.
Я кончил с пронзительным горловым стоном и острым ощущением, что наступил конец света, и меня разорвало ударной волной, но не боли, а ослепительной эйфории, перед глазами мельтешили искры света или блики огня. Мир, который, как мне казалось, я хорошо знал еще час назад никогда не будет прежним. Я не настолько примитивен, чтобы считать, будто причина переживаемых ощущений кроется в банальной сексуальной совместимости. В моей жизни было слишком много секса, чтобы я не понимал разницу, не чувствовал чёткую грань … и ее отсутствие. Ничего не осознавая, оглушенный и задыхающийся, я продолжал инстинктивно двигаться внутри ее тела, обхватывая одной рукой тонкую талию и рывком привлекая к себе.
Кажется, мы оба обессилено рухнули на пол. Я только на секунду закрыл глаза, собственнически прижимая девушку к груди, вдыхая запах ее удовольствия и моего освобождения. По телу вместе с удовлетворением растеклась тяжесть, оседая в мышцах, я хотел что-то сказать… очень важное, но мысль постоянно ускользала, язык онемел. Все произошло мгновенно: звуки исчезли, и свет погас, я перестал существовать, растворился, исчез; ни снов, ни мыслей, черная пустота…
Когда очнулся, Вероники Божич в квартире уже не было. А аромат жасмина остался, и спущенные штаны остались, как и стойкое ощущение, что я медленно, но верно схожу с ума.
Часы показывали шесть вечера, Артем по-прежнему сидел на диване и смотрел в одну точку. Я провел в отключке четыре часа. В горле пересохло, мышцы задеревенели от нахождения в одной позе на полу. Я не понимал, что происходит со мной, но страха и паники не было. Страшнее было выражение лица Артема: пустое, отсутствующее, жуткое в своей неподвижности. Я прошел на кухню, налил стакан воды, выпил залпом, потом наполнил снова, взял десертную ложку и вернулся в гостиную к брату. Я поил его как ребенка, маленькими глотками, с ложечки. В какой-то момент, мне показалось, что он посмотрел на меня, в синих глазах мелькнуло осознанное выражение и тут же погасло.