– Разве он тебе не сказал? Ты думаешь, я знаю больше?
– Погибший сегодня Юматов провел короткое расследование, выяснив, что ты занимаешься частной практикой, и Артем давно посещает твою квартиру. Он предположил, что ты могла каким-то образом повлиять на его нездоровое сознание, после чего и появилась эта больная идея с монетами, – озвучил я версию Ивана, которую считал отчасти фантастической.
– Серьезно? Каким образом? Вводила его в транс и методично нашептывала: «Принеси мне золотые монеты любой ценой» – иронично усмехнулась Ника. Мне не было весело, как и четверым моим погибшим коллегам. – И что потом? Забрала их себе, а впоследствии стала методично убивать людей, которые занимались покупкой коллекции, причем также: путем погружения их в транс и внушения суицидальных мыслей? Или ты веришь в то, что золотые монеты прокляты?
– Артем верит? – вопросительно взглянул на Веронику. Она поджала губы, упорно соблюдая свои дурацкие принципы. – Мне он что-то говорил об освобождении грехов через жертву.
– В древние времена люди действительно наделяли золото сверхъестественными силами, как и многие драгоценные камни. В истории полно подобных легенд, – туманно проговорила Божич.
– Это чушь! – раздраженно отрезал я. – Бредни необразованных фанатиков.
– Совсем не веришь? Абсолютный атеист? – сощурив глаза, Ника окинула меня пристальным взглядом.
– А ты? – ловко переадресовала вопрос.
– Мы говорим о тебе, и ты сидишь на кушетке, на которой я обычно принимаю пациентов, – Вероника выразительно улыбнулась, и меня в очередной раз пронзил приступ нездорового желания. Я даже поерзал от неудобства.
– Ты не боишься, что кто-нибудь из них может повести себя неадекватно и напасть на тебя? – мне вдруг пришла в голову неприятная мысль, что не я один могу реагировать на доктора Божич подобным образом. – Сомневаюсь, что здесь есть тревожная кнопка.
– Зондируешь почву? Что-то замышляешь, Чернов? – она метнула в меня проницательный взгляд, который недвусмысленно остановился на вздувшейся ширинке.
– А ты против? – заметно севшим голосом спросил я. Стало невыносимо жарко.
– Нагнуть меня, как ты это сделал вчера я не позволю, – самоуверенно заявила Вероника.
– Ты можешь быть сверху, Ник. Кушетка выдержит обоих. Я готов обсудить варианты.
– Ты всегда такой грубый? – в изумрудных глазах сверкнули бесовские искры. – Ты вообще допускаешь мысль, что женщина может тебя не хотеть?
– Ты хочешь, – я скользнул взглядом с порозовевших щек девушки на ее грудь с заметно проступившими сквозь ткань платья сосками. Похоже, жарко становится не только мне.
– Не все ограничивается исключительно физиологией, – продолжала она этот бессмысленный диспут.
– Кто говорит о физиологии, Вероника? Я, по-моему, утверждал, что жениться готов, – вспомнил я вчерашние брошенные в пылу похоти слова. – Что, если я не шутил, Ник?
– Это не смешно, Кирилл, – она отвела взгляд.
– Похоже, что я смеюсь? – хрипло спросил я. – Ника, мне не смешно. Я сам не могу объяснить, что происходит с нами. Со мной, в частности. Ты необходима мне. И не только, как тело, которое я хочу поиметь. Ты из головы у меня не выходишь. Мерещишься везде. Мне видеть тебя постоянно хочется, трогать… Ну и секс, конечно, как без секса.
– Очень оригинальное признание, – девушка нервным движением убрала вьющийся темный локон за ухо. Я видел, что мои слова ее смущали, но не понимал, почему. Я пытался быть искренним. Возможно, впервые в жизни.
– А тебе много раз признавались в чем-то подобном? – задал я вопрос, который спонтанно пришел в голову. Двадцать шесть лет, она не девственница. Разумеется, у нее были отношения в прошлом.
– Я была замужем, Кирилл. Дважды, – оглушила она меня совершенно неожиданным признанием. Я опешил, на пару секунд потерял дар речи. Замужем, бл*дь. Она была замужем. Дважды.
– Что? Ни хрена себе, – изумленно вырвалось у меня. Ее слова никак не укладывались у меня в голове. – Когда ты успела?
– Кир… – она смутилась, отвела взгляд в сторону.
– Нет, подожди, – я не дал ей закончить, сканируя ошарашенным взглядом застывшую в кресле девушку. – Если тебе не повезло в прежних отношениях, то я… Со мной будет лучше. Не смотри на меня так, – сказал я, заметив скептическое выражение на ее лице. – Мы начали плохо, но, Ник, у меня мозги отключаются рядом с тобой. Не могу себя контролировать. Я попытаюсь, если ты прекратишь бегать от меня.
– Мне повезло в прежних отношениях, Кирилл, – Вероника остановила на мне непроницаемый взгляд. – Мои мужья были замечательными, достойными и заботливыми мужчинами.
– И почему они не здесь тогда? – от горечи в ее словах внутри что-то болезненно сжалось. Я не мог представить ее с другими мужчинами, и не хотел представлять. Новость о двух браках доктора Божич казалась абсурдом, вымыслом, бредом. Она моя, только моя, я это чувствовал с первой секунды, как увидел.
– Потому что они погибли. Я вдова. Дважды. Представь себе, – Вероника резко отвернулась, но я успел уловить сверкнувшую в ее глазах злость. Наверное, я бы тоже злился на ее месте. Вдова. Дважды. Черт, а я думал, что мне не повезло на этой неделе.
– Извини. Мне жаль, – искренне произнес я.
– Нет, тебе не жаль, – с неожиданной агрессией ответила Ника. – Ты никогда ни о чем не сожалеешь. Ты не способен сожалеть и сочувствовать.
– Что? Эй! – я встал и подошел к ней. Присел у ее кресла и обхватил точеные бедра ладонями, ощущая, как Вероника сразу напряглась. Уверен, если бы она могла, то сбежала бы сейчас.
– Я веду себя иногда, как мудак, но не надо из меня чудовище делать, – мягко проговорил я, разглядывая нежные черты застывшего лица. Ника не смотрела на меня, уставившись куда-то в сторону. Венка на ее шее заметно пульсировала, выдавая внутреннее волнение. Я не знал, какие подобрать слова, чтобы объяснить этой необыкновенной девушке, что я чувствую к ней нечто совершенно особенное, необъяснимое, незнакомое и новое для меня. Прикасаюсь к ней, а внутри горит все, плавится. И вечность так просидеть хочется. Возле стройных женских ног, смотреть, дотрагиваться, слушать ее прерывистое дыхание и гулкий стук испуганного сердца. Чего она боится? И почему я уверен, что все происходящее с нами – самая правильная и естественная вещь на свете?
– Ты меня с ума сводишь, – вырвалось хриплое признание. Банальное, неоригинальное, но другого не нашлось. Не мастак я по части слов и никогда не был.
– Я ничего не делаю, – она тряхнула головой, и до моего обоняния донесся аромат ее духов. Медовый, сладкий, нежный.
– Делаешь, Вероника, делаешь, – порывисто прошептал я. Встав на колени, уткнулся носом в пульсирующую ямку на ее горле, с жадностью вдыхая теплые цветочные нотки, которые так внезапно полюбил. Или дело не в аромате жасмина, а в девушке?
Ника задышала чаще, вцепившись пальцами в подлокотники кресла. Я непроизвольно ждал, что она оттолкнет, но девушка молчала, и только ее сердце колотилось все быстрее и громче. Я несильно сжал тонкую талию, привлекая ее ближе к себе. Твёрдые соски вжались в мой торс, и меня окончательно накрыло. Дрожащими пальцами я нащупал молнию на ее спине и, расстегнув, осторожно спустил платье с ее плеч. Она по-прежнему не сопротивлялась, позволяя мне погрязнуть в чувственном дурмане. Я снял с нее бюстгальтер и отбросил прочь, сжал ладонями упругие холмики, потирая пальцами тугие вершинки.
– Я буду нежным, обещаю, – пробормотал я, накрывая теплые губы своими, напористо проникая языком в ее рот. Гортанно застонал, когда она подалась вперёд и жадно ответила на поцелуй. Ее язык неистово сплетался с моим, тонкие пальцы потянули футболку вверх, стаскивая через голову. Не разрывая поцелуя, я опустил ладони на ее ягодицы, рывком привлекая к себе. Из груди вырвался голодный животный рык, когда, раздвинув ноги, она сжала коленками мои бедра и выгнулась, прижимаясь промежностью к выпуклости на джинсах.
– Не нужно нежным. Мне понравилось… в прошлый раз, – с придыханием прошептала Вероника, отрываясь от моих губ. В её широких зрачках плескалась адская смесь похоти и непонятной мне ярости. Нетерпеливо задрав подол её платья, я опустил голову, всасывая в рот твёрдый камешек соска, лаская его языком, мягко прикусывая и с трудом сдерживаясь от более грубых ласк. Ника тяжело и быстро дышала, откинувшись на спинку кресла, подставляя моим губам своё сексуальное идеальное тело. Градус нетерпения возрастал, и плюнув на обещание, я начал действовать увереннее и жестче. Стремительно проник пальцами в ее горячую плоть, и Вероника застонала в голос, приподнимая ягодицы, пока я стаскивал свободной рукой ее трусики. Оставив в покое налившуюся от интенсивных ласк грудь, я спустился ниже и, сунув ладони под ягодицы девушки, дернул на себя.
Время замедлилось, реальный мир утратил свои привычные очертания, сконцентрировавшись внутри ограниченной вселенной, в которой не было никого, кроме нас. Мы потерялись среди жадных ненасытных ласк и хриплых стонов; погрузились в безумие первобытных инстинктов, и Вероника Божич не уступала мне в одержимости, мы пылали вместе; так ярко и неистово, что казалось весь воздух был пропитан запахом страсти…. Я чувствовал пепел на губах и аромат жасмина на своей коже, я слышал женский требовательный шепот, умоляющий никогда не останавливаться и не оставлять ее.
Я очнулся на кушетке.
Какое-то время просто лежал сверху, зарывшись лицом в влажные волосы Вероники Божич, позволяя удовольствию циркулировать в каждой натруженной мышце. Мое сердце оглушительно и надрывно колотилось, ее вторило в том же ритме. Так невыносимо приятно ощущать ее кожа к коже.
– Ника, – сипло позвал я, приподняв голову и проводя губами по ее губам. Я хочу, чтобы она посмотрела на меня. Почему-то мне очень важно сейчас видеть ее глаза. Мою грудную клетку разрывало от многообразия, разноцветия и разновкусия эмоций. Это больно и прекрасно одновременно. Слишком остро и глубоко. Все чувства обострены до предела, до оголенных инстинктов. Я словно находился на грани. На грани пошлости, на грани нежности, на грани боли, на грани любви… на грани жизни. И давно за гранью моего понимания и здравого смысла.