– Я люблю тебя, Ника, – прошептал я приглушённо, нежно целуя уголок ее губ. Никогда не думал, что однажды смогу произнести эти слова, будучи твердо уверенным в том, что говорю их искренне, безо всякой цели, потому что и правда люблю. Душой, сердцем и телом. Я никого не любил, я не верил в подобные чувства. Циничный ожесточённый эгоист, я был таким. Еще пару дней назад. И мне страшно от одной только мысли, что я мог пропустить, никогда не испытать, прожить пустую бессмысленную жизнь в вечной гонке от мучающих меня кошмаров. Какое имеет значение, что мы практически не знаем друг друга? Настоящее чувствуешь сразу, но осознаешь порой слишком поздно. Иногда … часто мы принимаем внезапно нахлынувшие эмоции за что-то иное, примитивное, грязное и совершаем ошибки, которые невозможно исправить. Я верю, знаю, что смогу. Она здесь, в моих объятиях, пропитана моим запахом, моим потом, полностью моя… незнакомка.
– А я тебя ненавижу, – ответила Вероника, и я не поверил; подумал, что это такая шутка. Ее губы дрогнули, я взглянул в ее распахнувшиеся глаза с разными радужками. Изумрудно-зеленый и нежно-голубой. Я заворожённо застыл, наблюдая за удивительным феноменом и пытаясь вспомнить, когда она успела снять линзы.
Небо за окном окрасилось заревом заката: алого, насыщенного, яркого. Его отблески полыхнули рыжими искрами в широких бездонных зрачках девушки, заплясали разгорающимися огоньками, затягивающими меня в самое пекло, в сердце пылающего костра. Застыв, я ощутил, как все мое тело охватило знакомое оцепенение, свинцовая тяжесть сковала мышцы. Я не мог дышать, не мог закрыть свои собственные глаза, погружаясь в ее, падая на самое дно, в начало… Мое сердце не билось, я не слышал звуков, не чувствовал запахов. Только лижущий мою кожу огненный жар, боль и ужас, неконтролируемый, безжалостный.
Она была там… как наяву в облаке дыма и огня. Ослепляющая своей красотой, так близко, так по-настоящему. Она неотрывно смотрела на меня, её глаза манили в самое пекло преисподней, успокаивая боль и забирая страх. Я протянул к ней руки, и тонкие белые пальцы девушки мягко обхватили мои запястья, пламя скользнуло с ее ладоней и переметнулось на меня, заструилось по коже.
«Тело умрет, но душа будет помнить, и она будет платить, пока не искупит твои грехи», – прошелестел в голове ее тихий шепот.
Новая внезапная волна обжигающей нестерпимой боли пронзила меня насквозь. Тьма сгустилась над головой, опускаясь все ниже, пока не накрыла полностью черным тлеющим покрывалом. Сотни разрозненных видений кружили вокруг, показывая жуткие картины пыток и жестоких казней… Я видел каждую из них. Снова и снова. В течение всей своей жизни. Я умирал точно так же. Но сейчас видение показывало совсем другое: кровавые кадры мелькали один за другим в обратном порядке, не в том, в котором я привык их видеть.
В понедельник я горю…
Во вторник умираю от удушья.
В среду я теряю голову в самом жутком смысле этого слова.
В четверг я замерзаю.
В пятницу захлебываюсь и тону.
В субботу лечу в пропасть и разбиваюсь.
В воскресенье я не вижу снов.
Это не я, не мои смерти, не моя боль – осеняет меня внезапное осознание.
Я чувствую их совсем по другой причине». …
– Кирилл? Что с тобой? – женский зовущий голос настойчиво тянет меня обратно, я не успеваю закончить мысль, найти ответ, разгадку. Даже в кошмарных снах есть некий алгоритм, я уверен, если я его разгадаю, то все закончится.
– Кирилл? – повторила она громче, прикоснувшись ладонью к моей щеке. Я вздрогнул и отстранился, приподнявшись на локтях. Ее вопросительный тревожный взгляд скользнул с моего лица вниз к быстро воздымающейся грудной клетке, напряженным мышцам рук и предплечий, окутанным вздувшимися венами, и вернулся обратно.
– Ты в порядке? – в ее голосе послышалось неподдельное беспокойство.
– Почему ты так сказала? За что ты меня ненавидишь? – требовательно спросил я, испытывая полный раздрай в эмоциях и мыслях. Нет, меня давно не удивляли внезапные приступы галлюциногенного характера. Я к ним привык, но внутри пульсировало тревожное предчувствие, необъяснимый страх, который застревал в горле горьким комом.
Ника опустила ресницы, обняла меня за шею, скользнула ладонью по напряженной спине, успокаивая окаменевшие мышцы. Тепло ее тела расслабляло, прогоняло оцепенение и страхи, согревало изнутри. Я прикрыл глаза, прижимаясь к Веронике и крепко обхватывая рукой за талию. На меня накатила приятная усталость, мысли неуловимо бежали прочь. Ее губы зашевелись напортив моего уха, произнося нежным шепотом слова, которых я не понимал; их смысл ускользал, погружая меня в спокойный глубокий сон, в котором не было ни одного кошмара. Только яркие сочные видения, полные света и тепла.
Как наяву, я видел залитый солнечным светом зеленый луг и кристально чистое озеро с плывущим по зеркальной глади белыми цветами, и двух девушек в раздуваемых ветром платьях. Они бежали вдоль берега, держась за руки, и беспечно смеялись. На длинные вьющиеся на ветру волосы садились бабочки и стрекозы, птицы клевали зерна с раскрытых ладоней… Они кружились вокруг озера, порхали, как легкокрылые невесомые создания, и их смех хрустальным звоном раздавался в моей голове, дрожал и переливался нежным журчанием, звонким, как бурный поток горной реки и нежным, как прикосновение невидимых крыльев.
Глава 14Четверг
Я проснулся на кушетке. Один, заботливо накрытый пледом. С глупой несвойственной мне улыбкой и в абсолютной тишине. По комнате ползли угольные, черничные тени, лунный серебристый свет струился на пустующее кресло, в котором совсем недавно сидела хрупкая и загадочная Вероника Божич, глядя на меня своими непостижимыми глазами, в которых скрывалось так много мудрости, нежности, страсти и ярости. «Моя ускользающая лесная фея», внезапно подумал я, и сердце болезненно сжалось, задаваясь вопросом… Почему?
Я резко опустил ноги и встал, мышцы приятно потягивало, по венам циркулировала энергия, и я чувствовал себя абсолютно отдохнувшим. Нащупав на стене выключатель, собрал разбросанные вещи и оделся; заглянул в свой телефон с сотней пропущенных вызовов и сообщений, напомнивших мне о недавних трагических событиях. Реальность мгновенно навалилась на плечи гнетущим поганым предчувствием, уничтожая лёгкую эйфорию, вызванную приятным сном. Часы показывали три часа ночи, и я несколько раз перепроверил, не сбился ли часовой пояс в настройках. Я сто лет не вырубался в незнакомом месте дольше, чем на пять минут, а тут почти полночи, и ни одного приступа парализующих видений.
Я вышел из комнаты, служащей Веронике кабинетом для частной практики, и к своему удивлению нашел ее на кухне. Еще одна полуночница. Я почему-то думал, что Ника ушла спать в свою комнату, бросив меня одного. А она спешила приготовить поздний ужин, или ранний завтрак.
Девушка колдовала у плиты, ловко управляясь с шумовкой и фыркающей маслом сковородой; в простой металлической турке варился кофе, и его аромат разносился по всей кухне, снова повышая градус моего настроения. Вероника стояла ко мне спиной в коротком халатике, поверх которого завязала фартук с босыми ногами и собранными в высокий хвост волосами. Такая простая и естественная, необходимая мне до потери дыхания и грудной боли. Я замер в проходе, любуясь ее лёгкими живыми движениями и невольно вспомнил, как всего несколько дней назад меня жутко бесило присутствие на моей кухне другой женщины; она вроде бы занималась тем же самым, но делала все иначе: неестественно, неискренне, или я никогда не испытывал к ней ничего похожего, что чувствовал сейчас к Веронике Божич. Даже ее имя звучало для меня, как музыка. И меня поражали собственные мысли, хотелось смеяться над проснувшимся во мне влюбленным идиотом.
– Сядешь или так и будешь пялиться? – не оборачиваясь, спросила виновница моего безумия, а я так старался не шуметь, но все равно услышала или почувствовала. Хотелось надеяться на последний вариант, он означал, что мое наваждение взаимно.
– Так пахнет вкусно. Я голодный, как волк. Ты почему не спишь?
– А кто кормить тебя будет? – ухмыльнулась Вероника. Какая заботливая девочка. Заглянув на плиту, я обнаружил, что кормить она меня собралась овощным омлетом без единого куска мяса. Однако в ее исполнении я готов был съесть что угодно.
– Тёма не звонил? – поинтересовалась Ника, накрывая на стол. Я присел на один из стульев. Отрицательно качнул головой. Ника сняла фартук, аккуратно сложила и повесила на спинку стула. Я наблюдал за ней, как завороженный, не в силах оторваться. Ее глаза снова были одного цвета, и их оттенок напомнил мне лесную поляну с зеленой травой возле спокойного чистого озера. Ника села напротив меня.
– Нет, и его номер не отвечает, – с тревожным напряжением ответил я и, протянув руку к кружке с кофе, немного расплескал на стол. – Я думаю, нужно обратиться в полицию. У меня остались связи. Начнут искать быстрее, – я рассуждал чисто логически. Брат не совсем здоров, если не сказать грубее, и до сих пор неясно, что он за безумные идеи вынашивает в своей голове.
– Я уверена, что он придет. Артем никогда не пропускает наши сеансы, – без малейшего осмеяния в голосе ответила Ника, накладывая себе салат, а мне горячий омлет. И ее уверенность мне не понравилась. Слишком яркими и обжигающими были воспоминания о том, как мы бурно и с удовольствием использовали кушетку, предназначенную для приема пациентов.
– Кирилл, если ты сейчас скажешь какую-нибудь гнусность, я выставлю тебя вон и больше никогда не впущу, – словно предугадав направление моих мыслей, предупредила Ника.
– Ты не против, если я дождусь его у тебя? Нам необходимо обсудить все происходящее вместе, – устремив на девушку вопросительный взгляд, озвучил я свое предложение.
– Нет, не против, – к моему несказанному облегчению согласилась Вероника. – Меня, как и тебя беспокоит состояние Артема. И если он согласится поговорить о своих проблемах в твоем присутствии, я возражать не буду. Напротив, поддержу.