– А что я по-твоему должен сделать? Вернуть ей проклятое золото? А что потом?
– Может быть, сделать ее счастливой? – неожиданно выпалил Артём. Я поперхнулся воздухом и прочистил горло.
– Ты смеешься? – саркастично спросил я, ощущая, как предательский горький комок собирается в горле. Я бы хотел, черт побери. Я бы все для нее сделал, если бы был уверен, что не Вероника стоит за всем парадом безумия. – На костях своих друзей? Зная, что тебе угрожает опасность?
– Не друзей, а предателей, Кир, – отрезвляющим тоном напомнил Артем. И он чертовски прав. – А я еще жив и пока не собираюсь умирать, – он криво улыбнулся, и я вдруг отчетливо почувствовал его страх. И свой собственный.
У меня скрутило внутренности от мысли, что Артем действительно может оказаться следующей случайной жертвой. Я не допущу, найду способ защитить брата, чтобы ему ни угрожало. Не понимая и отрицая природу тех сил, с которыми мы имеем дело, я готов принять вызов и ответить на него. Мое преимущество во всей этой дикой истории – отсутствие боязни собственной смерти. Человек, умирающий каждую ночь самыми разными способами, перестает думать о своей неотвратимой кончине, как о чем-то ужасающем. Терять себя не страшно – гораздо страшнее терять тех, без кого твоя собственная жизнь не имеет никакого смысла.
– У меня есть один вариант, как мы можем выяснить, кто рассылал конверты с монетами, Тём, – внезапно меня осенила абсолютно очевидная мысль, которая почему-то до этого не приходила в голову. Видимо слишком много шокирующих событий разом, отправивших аналитический разум в уверенный нокаут. У меня даже сердце забилось быстрее, когда я понял, что мы фактически в шаге от разгадки. Уму непостижимо, что я не догадался раньше, словно пелена на глазах… А, может, и была она, пелена эта?
– В подъезде у Эллы Белевской и Маргариты Лихачевой установлены камеры видеонаблюдения. Я знаю, сам видел. Я попрошу своих ребят из «Фемиды» добыть мне все записи с субботы по четверг, именно с той локации, откуда видны почтовые ящики. Это займёт какое-то время. Но до обеда парни точно справятся. Мы посмотрим их вместе и выясним, кто из нас прав, а кто ошибается. Хорошо?
– Да, здравая мысль, – согласился Артем, как-то даже приободрившись и расправив плечи. Я выдохнул, почувствовав временное облегчение. Хоть какая-то зацепка, которая может нас привести к логической развязке всей этой мистической галиматьи.
– Все будет в порядке, Тём, – ободряюще пообещал я. – Поедешь со мной в офис. Нам лучше держаться вместе, пока во всем не разберемся. Я займусь делами, а ты записями, когда они появятся. Война войной, как говорится, а работу еще никто не отменял.
Утро выдалось напряженным. Со всех сторон на меня сыпались вопросы, требующие немедленного решения и ответов. Хаос, суета, испуганные, потрясённые лица сотрудников. И, как ни странно, в безумной круговерти обрушившихся на меня событий, я смог немного отвлечься, переключившись на режим автопилота.
Я разгребал накопившуюся текучку с небывалой энергией, погрузившись в планомерное и скрупулёзное решение рабочих моментов. Секретари едва поспевали летать из кабинета в кабинет, предоставляя мне отчет за отчетом, кофе лился рекой и поставлялся мне литрами, офисные телефоны трезвонили, ни на минуту не умолкая. Все клиенты разом вспомнили о невыполненных или просроченных заказах. Я обсуждал каждый случай в частном порядке.
Артем находился рядом. За столом, за которым раньше работал Стас. Записи видеокамер из подъездов Эллы и Марго доставили весьма оперативно. В десять утра Тёма уже приступил к просмотру. Я периодически отвлекался от трудовой рутины и бросал на брата внимательный вопросительный взгляд. Тёма, почувствовав, что я смотрю на него, поднимал голову из-за монитора.
– Пока ничего. – напряженно отзывался он, отчаянно пытаясь скрыть свою нервозность.
– Не спеши, Тём. Главное, не пропусти. Никуда он от нас не денется, – уверенно заверял я брата. – Или она, – добавлял про себя и снова с головой окунался в рабочий процесс.
Весь персонал трех компаний стоял на ушах из-за случившегося с Маргаритой Лихачевой. Разумеется, у правоохранительных органов тоже возник вполне объяснимый интерес к моей персоне. Я ожидал очередного вызова по повестке, но следователь заявился сам. Утешало то, что я успел найти документальные доказательства вынашиваемых планов Стаса и Эллы, липовые договора, доверенности, находящиеся в обработке платежки и … уничтожил всё до того, как следователь, Фёдоров Максим Иванович, попросил выделить ему кабинет, где учинил поголовный допрос сотрудников. Я догадывался, что публичность Маргариты Лихачевой привлечет куда больше внимания к ее делу, чем к предыдущим смертям. И если бы вскрылось, что против меня готовилась махинация, я бы мгновенно оказался в числе главных подозреваемых. Мотив у меня весьма веский. Разумеется, что никаких доказательств моей причастности следствие бы не нарыло, но потаскали и нервов бы потрепали немало.
Я не сомневался в том, что коллеги доложат Федорову, что вчера мы с Маргаритой разговаривали на повышенных тонах, но мне скрывать нечего и особого волнения его присутствие в стенах офиса не вызвало. Меня вызвали на допрос последним, и в целом Федоров вел себя достаточно сдержанно и тактично, задавая четкие конкретные вопросы. Он явно подготовился и избежать расспросов о череде предыдущих трагических происшествий не удалось. Я знал каждого из погибших, с двумя из трех женщин состоял в интимной связи, один из мужчин являлся моим давним другом. Мы все были, так или иначе, связаны. Они работали на меня, а, я как глава трех фирм, оставшихся без исполнительных директоров, не мог не вызывать подозрения со стороны следствия.
Как и предыдущие следователи, Федоров спрашивал не состоят ли сотрудники в какой-либо организации, связанной с религией или тренингами личностного роста. Секты самой разной направленности, прикрывающиеся порой высокими идеалами и жизнеутверждающими лозунгами, в наше время – распространенное явление. Но надо понимать, что взрослая сформировавшаяся личность – это не ищущий себя подросток, который легко попадает под влияние псевдодуховных учителей и наставников. Сложно представить и допустить то, что в сравнительно небольшом коллективе четверо взрослых человек попали под воздействие религиозных фанатиков. Гибель Ивана Юматова не является самоубийством и его нельзя причислить к остальным, хотя я бы поспорил. Как ни крути, но Юматов довел себя до инфаркта неправильным образом жизни и чрезмерным злоупотреблением алкоголя и жирной пищи.
Ответив на все вопросы Федорова, я проводил его до лифта и наконец вернулся в свой кабинет, надеясь, что Артему удалось вычислить нашего мистического «почтальона», но меня ждал неприятный сюрприз. Рабочий стол, за которым я оставил брата, пустовал. Нахмурившись, я выглянул в приемную, где разбирала ворох накопившихся бумаг новенькая секретарша, которую прислал утром отдел кадров. Её имя напрочь стерлось у меня из памяти.
– Артем Сергеевич давно вышел? – спросил я. Девушка подняла голову и растерянно взглянула на меня сквозь линзы очков. – Молодой человек, который работал в моем кабинете, – пояснил я.
– Да, он сказал, что ему нужно срочно ехать по делам, – смущенно пролепетала безымянная секретарша.
– По делам? – напряженно переспросил я, ощущая, как внутри все сжимается от неприятного предчувствия. – Не сказал куда?
– Нет, – ответила девушка. – Меня Юля зовут, – представилась она повторно. Смышлёная девчушка, на автомате отметил я.
– Давно?
– Минут пятнадцать назад, – сообщила Юля.
– Спасибо, – бесцветным тоном пробормотал я и вернулся в свой кабинет, торопливо набирая номер брата.
Куда его опять понесло? Говорил же, что надо держаться вместе!
Окинул кабинет цепким быстрым взглядом, стремительно прошел к столу, с досадой заметив оставленный братом вибрирующий мобильник. Выругавшись, сбросил вызов и, стараясь не поддаваться надвигающейся панике, сел в опустевшее кресло. Дернул мышкой, выводя экран из спящего режима и потрясенно замер. Взгляд застыл на последнем стоп-кадре, который высветился на дисплее. Волосы на затылке встали дыбом, мышцы оцепенели, рубашка под пиджаком мгновенно намокла от холодного пота. Дрожащими ладонями я провел по горящему, как в лихорадке, лицу. Зажмурился, прогоняя мельтешащие перед глазами цветные точки и снова уставился на экран. Судорожно вздохнул и опять закрыл глаза, протер их, чтобы убедиться, что не оказался в очередной галлюцинации. Сердце грохотало в груди, пульс зашкаливал, в ушах нарастал звон. Ватными пальцами вцепился в край стола, ощущая, как пространство вокруг начинает бешено вращаться.
Но нет… Мне не померещилось. Я узнал бледно-зеленые стены в подъезде Эллы Белевской. Узнал квадратную чистую площадку и ряд стальных почтовых ячеек, я узнал профиль человека, опускающего в отверстие для корреспонденции с номером квартиры Эллы белый конверт.
Этим человеком был я.
Глава 19
«Нет хуже греха, и ничего нет ужаснее и пагубнее духа уныния».
«Уныние заведомо не имеет мотивационной силы. Оно характеризуется наибольшей двигательной заторможенностью и снижением работоспособности».
Выскочив из офиса, Артем хотел взять такси, но в последний момент передумал и решил поехать на метро. Он вдруг вспомнил, как погиб Иван Юматов и рассудил, что безопаснее передвигаться по многолюдным местам. С опаской оглядываясь по сторонам, парень поспешил к ближайшей станции. Он практически бежал, сердце барабанило в груди так, что болели ребра, мысли хаотичным роем метались в голове вокруг последнего оглушившего его открытия.
Артем действовал интуитивно, запрыгивая в последний вагон первого попавшегося поезда метро, полагая, что потусторонние силы, с которыми он имеет дело, не станут убивать десятки невинных людей, чтобы добраться до него. Может быть, это несколько наивно и самонадеянно, но других вариантов у него попросту не было.