Опираясь спиной на закрытую дверь вагона, он поднял взгляд на схему следования поезда на противоположной стене. Пригладил пальцами взъерошенные волосы, снова с тревогой огляделся по сторонам, поочерёдно всматриваясь в лица других пассажиров. Страх внутри усиливался в геометрической прогрессии, пробирался под кожу, просачивался в потаенные уголки сознания, чтобы угнездиться и закрепиться там. Артем не мог определить причину и источник леденящего кровь ужаса. Это ощущение носило ядовитый, неотвратимый характер. Гнетущее предчувствие неизбежной трагедии. Молодой человек быстро и поверхностно дышал, пот каплями стекал по вискам, перед глазами плыл серый туман, пальцы мелко дрожали, словно он снова подсел на героин. Его качало из стороны в сторону, хотя вагон ехал ровно и практически бесшумно. Механический дикторский голос объявлял названия станций, но Артем с трудом разбирал слова. Разговоры пассажиров, биение сердца, шорохи, дыхание кого-то рядом – все это соединялось в оглушительный нарастающий гомон.
Артем случайно зацепился воспаленным расфокусированным взглядом за парочку пенсионеров, безмятежно дремлющих на сидениях. Ссутулившаяся маленькая старушка доверчиво положила голову на плечо своего мужа, на морщинистом лице которого блуждала умиротворенная улыбка. Прожитые годы счастья и горьких потерь дрожали в их добела поседевших волосах; уцелевшая под градом ударов судьбы, любовь теплилась в уголках усталых губ. Артём не мог оторвать от них взгляда, ощущая, как внутри разверзается бездна горечи и сожаления.
В какой-то момент обзор на пенсионеров заслонил здоровенный бугай с татуированными руками и тоннелями в ушах, сквозь которые были видны рекламные афиши на стекле. И Артема внезапно захлестнула обжигающая волна отчаяния и тоски. По самому себе, по потерянным зря годам, нереализованным возможностям и профуканным перспективам. Вся его никчёмная, пустая жизнь за пару секунд пролетела перед глазами. Больше времени и не понадобилось.
Вспоминать, по большему счету, Артёму было нечего. Он вдруг осознал, остро и ясно, насколько бездарно и впустую тратил свое время, предаваясь жалости к себе и поискам совершенного мира, где-то за пределами этого – реального, часто черно-белого и жестокого, немилосердного и почти всегда несправедливого. Взглянув словно со стороны на самого себя, запертого в стенах родительской квартиры и упивающегося своим одиночеством, и непохожестью на остальных, сетующего в глубине души на равнодушие старшего брата и своих бывших коллег. Артем Чернов вдруг до кричащего отчаяния в сердце понял, как сильно на самом деле хочет жить. Не завтра, не когда-нибудь, не в какой-то волшебной несуществующей вселенной, не в далёкой галактике и даже не в воображаемом и таком реальном сне, а здесь и сейчас – в жестокой и порой неприглядной реальности.
Артем знал только одного человека, с которым мог бы поговорить, поделиться тем, что сейчас чувствовал. Вероника Божич. Она всегда знала, что его терзает, словно смотрела прямо в душу. Ника с первого сеанса предупреждала Артема об опасности погружения в собственное воображение и отрицание действительности. Тёма не прислушался и в итоге оказался легкой мишенью, он точно знал, какой из грехов активировала полученная монета.
Мы не должны бежать от жизни, а только навстречу ей. Наперегонки с ветром и распахнув объятия. В этом и скрывался глубинный смысл его снов. Лесная поляна, залитая солнечным светом, журчание чистой воды, яркие краски цветущих растений, пение птиц, сладкий аромат свободы и безмятежности, беспечный смех ускользающей девушки – это олицетворение самой жизни, но догоняя неуловимое, Артем на самом деле преследовал мечту, нечто несуществующее, ненастоящее, искал забвения, приют от действительности, которая его не устраивала. Иллюзии тем и опасны, что очень часто ведут нас к краю пропасти, за которой только тьма и забвение. Перед внутренним взглядом Артёма вспышками мелькали обрывки чужих или его воспоминаний…. Он собирал их, как недостающие пазлы, складывая воедино. Виски сжимала дикая боль, в горле пересохло, каждый новый вдох давался тяжелее предыдущего. Артём едва не пропустил нужную ему станцию и выскочил из вагона, когда двери уже начали закрываться.
От метро Текстильщики молодой человек добирался хорошо знакомым ему маршрутом. Пара остановок на троллейбусе до улицы Чистова, несколько минут торопливой ходьбы, и он оказался перед зданием МНРПЦ наркологии.
Неисправимый крен его жизни начался не отсюда. Он остановился и задрав голову, посмотрел на знакомые окна клиники, в которой когда-то проходил курс лечения от героиновой зависимости. Артём смутно помнил, как оказался там и что за причины вынудили его вколоть первую дозу.
Не любопытство, как в большинстве случаев и не скука, не пресыщенность, не стремление раскрасить серые будни. Его путь в МНРПЦ не был длинным. Кирилл обнаружил Артёма после пары месяцев регулярного употребления. Это был итог, последствие… Но что стало спусковым крючком? Точкой отсчета? Когда он совершил первые шаги в пропасть по собственной воле, обвиняя в последующем и стремительном падении кого угодно, только не себя.
Тогда Артему казалось, что он познал настоящий ад. Несколько месяцев, проведенные в тумане и беспамятстве, в лихорадочной агонии и разрывающей внутренности боли, в ненависти и презрении ко всему миру. Артем как никогда был близок к краю.
Темные, тяжелые периоды случаются у каждого, но его преступление было страшнее потому, что он осознавал ответственность. Артем понимал, чем рискует и что готов потерять. Он не хотел просыпаться, двигаться, потерял смысл, позволив апатии, неуверенности в себе, ощущению ненужности и одиночеству, пересилить и затмить первородный основной инстинкт, который заставляет нас жить, двигаться, сражаться.
Артем выбрал лёгкий способ борьбы с тем, что ему не принадлежало – с собственной жизнью.
Мы не по своей воле приходим в этот мир, каким бы отвратительным и недружелюбным он нам не казался, и когда покидать его, тоже решать не нам.
Так когда же замкнутый фантазер Артем Чернов, смотрящий на окружающий мир широко распахнутыми восхищенными глазами, разучился мечтать? Когда похоронил первую собаку, которую он подобрал во дворе? Или чуть позже, в тот страшный день, когда погибли родители? Или, когда остался наедине с самим собой в оглушающе пустых стенах квартиры? Имеют ли значение причины, оправдания, если мы ни черта не делаем, чтобы исправить ситуацию?
Артем излечился от одной зависимости и погрузился в другую. Он не искал выход, а погряз в жалости к себе, тоске, утонул в своих снах, которые являлись всего лишь новой инъекцией от реальности. Он ступил на шаткий путь, ведущий от уныния к одному из самых страшных преступлений против человеческой души, Бога, природы. Артём был уверен, что однажды уже совершал его… несколько жизней и столетий назад.
– Тём? Артем, посмотри на меня, – кто-то схватил его за руку и с силой развернул к себе. Погруженный с головой в свои мысли, Чернов не сразу понял, кто перед ним. – Ты в порядке? – сквозь прояснившийся туман на него смотрели оливковые глаза доктора Божич?
– Да, – рассеяно кивнул он. – Откуда ты…
– В окно увидела, – обеспокоенно вглядываясь в застывшее лицо молодого человека, быстро ответила Вероника. – Мне Кирилл звонил. Сказал, что ты уехал куда-то один. Он волнуется.
– Волнуется он, – сипло пробормотал Артем, криво ухмыляясь. Повел затекшими плечами, прогоняя оцепенение. Прошёлся беглым взглядом по доктору Божич. В белом халате и с тугим пучком на затылке она выглядела старше. Он помнил ее совсем девчонкой и много лет искренне считал, что влюблен в нее и поэтому его не интересуют другие девушки. Вероника Божич тоже стала его щитом от равнодушия. В действительности ему никто не был нужен. Он не нуждался в людях, потому что искренне считал, что ему нечего им предложить.
– Тём, как ты себя чувствуешь? – не отрывая от Артёма Чернова пристального профессионального взгляда, спросила Вероника.
– Да в порядке я, – отмахнулся он, и развернувшись, обессиленно опустился на скамейку возле главного входа в клинику. Ника молчаливо села рядом. Он чувствовал ее настойчивое внимание, понимал, что должен объясниться, но не знал с чего начать.
– Почему ты уехал? Как добрался сюда, помнишь? – мягко спросила Ника. Артем неопределённо тряхнул головой.
– Я дееспособный, Ник. И в своем уме, – хмуро ответил он. – По-крайней мере в данный момент.
– Объяснишь мне, что между вами произошло? У меня есть несколько минут. Как раз обеденный перерыв, – все таким же ласковым голосом продолжила доктор Божич. Артем сцепил зубы, проглатывая раздражение. Не на нее он злился, не на нее… Она тем временем достала мобильный из кармана халата. Догадавшись, кому Вероника собирается звонить, Артём резко перехватил ее руку.
– Не звони ему, – отчеканил он, бросив на нее прямой и твердый взгляд. Ника озадаченно нахмурилась, но телефон убрала.
– Он сам сюда приедет, если я не перезвоню, Тём, – мягко произнесла она. – Что случилось?
– Это он, – коротко бросил Артем мрачным тоном.
– Он? – Ника сдвинула брови, недоуменно глядя на бледного парня. – Тём? Что ты пытаешься сказать?
– Это Кирилл. Он рассылал монеты, – просипел Артем. Ника отпрянула, недоверчиво уставившись в посеревшее лицо Чернова. Тёма подтвердил свои слова обречённым кивком.
Кирилл
Я не мог этого сделать. Я не мог. Немыслимо, невозможно, абсурд, повторял я про себя, пока гнал свой БМВ к дому Вероники Божич. Я не мог… Я должен был помнить хоть что-то, обрывки, нечеткие вспышки, искаженные кадры, но мозг отказывался предоставить доступ в засекреченные отсеки моего персонального безумия.
– Я не мог, – сворачивая на второстепенную дорогу, пробормотал вслух, до скрежета стиснув зубы. Мог и сделал, шепнуло подсознание. Разум отрицал саму вероятность подобного, но я привык доверять своим глазам. Я видел себя на записи, видел дату и время. Та самая ночь после гибели Стаса, я был пьян, развлекался с безымянной тренершей из своего фитнес-центра, после вырубился, под утро снова случился приступ.