Погрязнув в своих тяжелых размышлениях, я сам не заметил, как уснул прямо на стуле, нагнувшись вперёд и положив голову на кровать Вероники.
По субботам я лечу в пропасть и разбиваюсь.
Но на этот раз все иначе. Сюжет впервые изменился. Никакой скованности и оцепенения, просто сон, в котором я всего лишь безучастный зритель.
Вокруг ночь, черная, беззвездная. Ни одного звука, ни шороха ветра. Перед каменной оградой стоит девушка в длинном платье и накидке с капюшоном. Внизу глубокая пропасть, и она заворожённо и нерешительно смотрит туда, периодически оглядываясь назад, словно кого-то ждет. Очень давно и отчаянно ждет. Я чувствую ее одиночество и тоску. Она полна горечи и печали. Когда девушка в очередной раз оборачивается, внезапный порыв ветра сбрасывает капюшон с ее головы, и я вижу заплаканное лицо. Мелькнувшая в синих глазах надежда быстро гаснет, когда она понимает, что за спиной никого нет, некому её остановить, протянуть руку помощи, некому разделить ее одиночество. Несколько секунд девушка всматривается в темноту, прислушиваясь к звукам ветра, а потом резко отворачивается, подходит к самому краю и, расставив руки, бросается вниз. В пропасть… Сквозь свист и пробирающий холод ветра. Глухой удар и отчаянные крики птиц, взмывших в ночное небо, а потом тишина, звенящая, жуткая… Мрак беззвездной ночи рассеивается, пропуская лучи лунного света, в их тусклом сиянии я вижу золотой блеск в судорожно сжатом кулаке. Один за другим расслабляются окровавленные пальцы, из которых на каменную насыпь падают сверкающие монеты…. Я поднимаю взгляд к лицу девушки, и застыв от ужаса, понимаю, что сюжет снова изменился. На меня смотрят синие мёртвые глаза моего брата, хорошо знакомые мне черты лица неподвижны, и на нем та же одежда, в которой я видел его в последний раз. Я кричу его имя, бросаясь вперёд…
И просыпаюсь.
– Снова сон? – обеспокоенно спросила Вероника осипшим голосом, ненадолго сняв кислородную маску. В окно ярко светило солнце, а значит, я проспал всю ночь, и кошмар настиг меня только утром.
– На этот раз действительно сон, – я успокаивающим жестом дотронулся до её щеки.
– Артем сказал мне, – прохрипела Ника, пристально глядя мне в глаза. Я догадывался, о чем она пытается спросить, но у меня ни одного вразумительного ответа, кроме того, что я больной на голову придурок, страдающий краткосрочной потерей памяти. Совсем недавно я обвинял брата в том, что он симулирует подобные симптомы, чтобы не нести ответственность за содеянное, а теперь сам оказался на его месте.
– Надень кислородную маску. Врач не давал разрешения снимать ее, – мягко потребовал я, так и не ответив на реплику Вероники. Она нехотя послушалась. Внимательно оглядев ее, я облегчённо вздохнул. Ника выглядела гораздо лучше, чем вчера.
После завтрака заявился, знакомый мне еще по делу Стаса, следователь. Он вошел в сопровождении лечащего врача Вероники, и по его мрачно-напряженному выражению лица я сразу понял, что разговор будет длинный и неприятный. К сожалению, я не запомнил имя и звание следователя. Он представился повторно.
– Капитан юстиции, Фурманов Олег Андреевич. Я могу вам задать несколько вопросов? – спросил он, поправляя дешёвый пиджак и буравя меня изучающим, цепким взглядом. Я переплел пальцы Вероники со своими, с беспокойством заглянув в бледное, осунувшееся лицо. Она вряд ли сейчас способна отвечать на заготовленный капитаном перечень вопросов.
– Вероника может снять маску на полчаса, – обратился доктор ко мне, потом посмотрел на невысокого, тучного следователя. – Постарайтесь уложиться в озвученное время и по возможности не волновать пациентку.
– Полчаса, – повторил я слова доктора, ответив на настойчивый взгляд следователя. Врач бесшумно ретировался, а я хмуро кивнул на свободный стул у пустующей койки. Ника высвободила пальцы и потянула вниз кислородную маску. Первый вдох получился хриплым и тяжелым. Я с тревогой повернулся к ней и протянул стакан воды с трубочкой.
– Спасибо, – едва слышно просипела она. Я приподнял подголовник кровати, позволяя девушке принять полусидящее положение.
– Тебе удобно? – спросил я и она благодарно кивнула, вымученно улыбнувшись.
– Я могу начать? – кашлянув, следователь привлек к себе наше внимание.
– Да, пожалуйста, – взглянув на нежелательного визитера, ответил я. Мужчина снова прочистил горло и достал из лежащей на коленях папки чистые листы формата А4 и ручку.
– Начнем с вас, Кирилл Сергеевич, – официальным тоном начал Фурманов. – Погибший Артем Чернов – это ваш брат?
– Да.
– Он находился в вашей квартире с вашего разрешения?
– Да, я сам дал ему ключи, – подтвердил я.
– В вашей квартире имелись какие-либо нарушения пожарной безопасности? Неисправная проводка, например?
– Нет, квартира новая. После ремонта. При покупке она была застрахована и тщательно осмотрена специалистами, в том числе из пожарной инспекции, прежде чем договор был подписан. Перепадов и скачков напряжения не замечал. Артем никогда не курил. Поэтому вариант случайного поджога тоже можете смело отсеять.
– Страховщики, несомненно, проведут собственное расследование и составят заключение – относится ли данный случай к страховому возмещению или нет. Я здесь для того, чтобы выяснить причины инцидента. Как я понял из ваших слов, вероятность несчастного случая вы отрицаете. Так?
– Меня там не было, – уклончиво ответил я.
– Где вы находились на момент пожара? – задал капитан следующий вопрос, неотрывно наблюдая за мной сканирующим взглядом. Я посмотрел на Веронику, она безучастно и рассеянно смотрела перед собой.
– Я находился на соседней улице, – сообщил я и продиктовал адрес. – Мне позвонила консьержка, сообщив, что в моей квартире произошло возгорание и я сразу направился туда. Остальное вам известно.
– Кто живет по адресу, который вы назвали?
– Вероника Божич, – быстро ответил я. Ника, резко приподняв голову, осмысленно взглянула мне в глаза. – Мы разминулись. Я поехал к ней, а она с Артемом ко мне, – убедительно и уверенно соврал я.
– Какие отношения связывают вас? – следователь поочерёдно посмотрел на меня, потом на Веронику.
– Близкие, – коротко сообщил я.
– Вероника, – Фурманов обратил свое пристальное внимание на Нику. – Вы действительно являлись лечащим врачом Артема Чернова, когда несколько дней назад он попал в клинику с острым алкогольным отравлением?
– Да, – кивнула она, настороженно глядя на следователя.
– Вы были знакомы раньше?
– Да.
– У вас были интимные отношения с обоими? – провокационный вопрос поверг Веронику в шок. Открыв рот, она изумленно уставилась на Фурманова.
– Что за дебильные вопросы? – мгновенно вспылил я.
– Я делаю свою работу, Кирилл Сергеевич, – абсолютно спокойно отреагировал капитан юстиции. – Я обязан рассмотреть все возможные варианты.
– Нет, не было. Только с Кириллом, – хриплым, но отчётливым голосом ответила Вероника, устремив на следователя ледяной взгляд. – Артем был моим пациентом и другом.
– Мне так же известно, Вероника Андреевна, что Артем Чернов в прошлом лечился от наркологической зависимости и проходил длительную реабилитацию в той же клинике, где вы сейчас работаете, – лаконично произнес Фурманов, пытливо глядя на доктора Божич.
– Да, – подтвердила Ника.
– Скажите мне, как доктор, – следак сделала небольшую паузу, на протяжении которой настойчиво сверлил Веронику тяжелым взглядом, – у Артема Чернова оставались проблемы психического характера, когда он повторно оказался в больнице?
– Да, но он отказался от дальнейшего лечения, – пояснила Вероника.
– Теперь я вынужден задать главный вопрос, – прервавшись на минуту, чтобы записать предыдущие показания, продолжил следователь. – Вы знаете, что послужило причиной пожара? – он поднял на Веронику пронзительный взгляд. Она заметно побледнела, сжав пальцы в кулаки. – Вы были с ним вдвоём в квартире. Я правильно понимаю?
– Да… вдвоем, – кивнула она и посмотрела на меня. В ее глазах застыло нечитаемое выражение, уголки губ нервно дернулись. – Мы ждали Кирилла, – осторожно добавила Вероника, переводя взгляд на Фурманова.
– Можете описать поминутно, что происходило до того, как начался пожар?
Ника опустила голову и темные пряди частично закрыли ее лицо. Я ждал ответа с тем же напряжением и нетерпением, как и следователь, но в отличие от него, я понимал, как сложно Веронике снова проходить сквозь пережитый ужас.
– Попробую, – проговорила она глухим обречённым шепотом, и пока Ника собиралась с мыслями, мои мышцы одеревенели от напряжения, лоб покрыла холодная испарина.
– Мы вошли в квартиру около трех часов дня. Я осталась в гостиной, а Артем направился в спальню, чтобы… – она запнулась, прочистила горло и продолжила: – Чтобы переодеться. Он отсутствовал минут десять, может чуть дольше. Потом вышел и попросил меня сделать ему чай. Я отправилась на кухню, а когда вернулась, дверь в спальню была закрыта. Я постучалась… – Вероника снова сделала паузу, взволнованно и шумно вздыхая, я ободряюще сжал её руку, но она выдернула пальцы, даже не взглянув на меня.
– Артём не открыл? – подсказал следователь. Вероника отрицательно качнула головой, схватила с тумбочки бутылку с водой и сделала несколько глубоких глотков.
– Я попыталась открыть, но дверь была чем-то заблокирована изнутри, – вырвалось у нее хриплое признание.
– Это был комод. Вы не слышали, как он его двигал, когда находились на кухне?
– Нет… – качнула головой Ника. – В гостиной работал телевизор, но… кажется, я его не включала.
– Значит, это Артем включил, чтобы заглушить шум?
– Не знаю. Не уверена, – сбивчиво ответила Ника. Фурманов задумчиво посмотрел на нее, а потом быстро сделал несколько заметок на исписанном листе.
– Что было дальше? – спросил он, подняв голову.
– Я снова постучала и стала звать его.
– Он не отвечал?