– Возможно, так и есть, – я ухватился за ее мысль, пытаясь найти хотя бы что-то позитивное в происходящем абсурде.
– Нет… – она тряхнула головой и перевела на меня задумчивый глубокий взгляд. – Это что-то другое, – в расширившихся зрачках мелькнул страх, и затушив сигарету, я встал. Приблизившись к Нике, присел рядом с ней, положив ладони на ее колени.
– Давай попробуем посмотреть на ситуацию под другим углом, – осторожно начал я. – Исчезновение последней монеты, на мой взгляд, является хорошим знаком. Нет монеты, нет проблем, разве не так?
– Или исчезновение монеты означает, что цикл закончился, – в ее взгляде мелькнула надежда и я облегченно выдохнул. Ника положила свои ледяные пальцы поверх моих ладоней.
– Вот видишь, ты тоже это понимаешь, – произнес я, заглядывая в красивые изумрудно-голубые глаза. – Возможно, всему происходящему есть какое-то здравое объяснение, – продолжил ровным тоном, физически ощутив ее напряжение. – Послушай, Вероник, мы можем бесконечно рассуждать о влиянии потусторонних сил, вмешивающихся в нашу жизнь, но здесь и сейчас, кроме нас двоих, нет никого и ничего. Я не чувствую в себе никаких нездоровых желаний. Только скорбь и ярость, но они вполне естественны, учитывая ситуацию.
– Ты предлагаешь просто забыть обо всем и жить дальше? – недоверчиво спросила Вероника, скользнув изучающим, медленным взглядом по моему лицу.
– Именно, – утвердительно кивнул я. – Нам необходимо решить первостепенные проблемы, Ник, а они непременно возникнут, если Фурманов копнёт глубже и выяснит, что Артем неоднократно приходил к тебе домой не кофе выпить.
– Боже, как ты можешь думать об этом сейчас? – изумилась Ника.
– А когда думать, Вероник? Когда этот сыщик явится сюда с обыском и найдёт записи твоих неофициальных сеансов с пациентами и с особым усердием изучит те, на которых Артем рассказывает о приснившейся ему коллекции? Или, когда найдет твой древний архив с весьма неоднозначным содержанием? Как думаешь, что подумает следователь, когда сопоставит свои находки с трагическими случайными смертями шестерых человек?
– Он ничего не сможет доказать….
– Ты понимаешь, что нас обоих могут выставить шизофрениками и сектантами? На твоей карьере и моем бизнесе придется поставить жирный крест.
– Мне все равно, Кир. Я просто хочу знать, что все действительно закончилось, что наши ночные кошмары закончатся и больше не будет никаких жертв.
– Ника, посмотри на меня. – я заключил ее лицо в ладони. – Я позабочусь о тебе. Пару дней назад Артем сказал мне одну фразу, которой я тогда не предал значения.
– Что за фраза? – тихо спросила Ника.
– Он сказал, что я должен сделать тебя счастливой, и это поможет восстановить равновесие, изменить курс повторяющейся истории, – я переплёл наши пальцы, с нежностью глядя в растерянные глаза Вероники. – Я собираюсь заняться именно этим – делать тебя счастливой каждый день на протяжении всей нашей долгой жизни. Ты хочешь этого? Или продолжишь копаться в прошлом и искать причины, проблемы и трагедии в древних проклятиях? – мягко спросил я.
– Ничто не исчезает бесследно, Кирилл, – с горечью проговорила Ника. – Все, что мы совершаем сегодня, сейчас, каждая мысль и поступок влекут за собой последствия, влияющие на то, какой будет наша жизнь завтра. И если вчера ты был убийцей, то сегодня одного желания стать праведником явно недостаточно.
– Я и не собирался никогда быть праведником, Ник, – иронично улыбнулся. – Предлагаю начать новую страницу истории. С этой минуты, с чистого листа, не оглядываясь назад.
– И ты сможешь? Забыть обо всех, кого потерял за последнюю неделю?
– Смогу, – уверенно подтвердил я. – Не сразу, болеть будет еще долго, но я справлюсь. Если ты будешь рядом.
– А, если я попрошу тебя уехать со мной? Куда-нибудь подальше отсюда? Начать с чистого листа можно по-разному. Я бы могла продать квартиру и купить домик где-нибудь в тихом месте, чтобы рядом были река или озеро, много растительности и мало автомобилей…
– В глуши существуют те же проблемы, что и в мегаполисе. И люди не менее злые и жестокие, чем здесь. Я не собираюсь бросать свой бизнес, слишком много усилий положено, Ника. Бегство – это удел слабых, а я привык выигрывать.
– А если противник тебе не по силам?
– Такого еще не случалось… – ухмыльнулся я, мягко растрепав ее волосы. Она улыбнулась трогательной и уязвимой улыбкой, которую я порывисто и нежно накрыл своими губами. – Единственный достойный для меня противник – это я сам, – прошептал приглушённо, обнимая Веронику за талию и привлекая к себе. Я чувствовал, как тревожно и быстро колотится ее сердце напротив моего. Моя пугливая лесная колдунья, обладающая богатой фантазией. Я сжал ее крепче в своих объятиях, пытаясь передать частичку своей уверенности в завтрашнем дне.
– Больше никаких кошмаров, – пообещал я Веронике Божич….
Глава 23Воскресенье
Нет, не Бог карает нас за совершенные грехи, хотя многим удобно думать именно так.
Мы сами выбираем себе наказание.
Никто, кроме нас…
С субботы на воскресенье я не вижу снов.
Так было до этой ночи…
Треск, нарастающий, хрустящий, плотный, обступающий со всех сторон. Я распахиваю глаза и это последнее движение, которое смогу сделать в ближайшие несколько минут… или часов. Восприятие времени размыто. Я могу только смотреть, слышать, осязать, вдыхать. Скрежет усиливается, пробираясь в мою голову, я чувствую, как меняется пространство. Очертания комнаты смазываются, плывут, обрастают живыми тенями, ржавыми вспышками. Запах гари распространяется с молниеносной скоростью, и я понимаю, что сгущающаяся тьма – это черный дым, отравляющий легкие едким ядом. Я вижу, как вспыхивают обои, шторы, как огоньки пламени ползут по полу, мебели, добираются до постели, крадутся по простыне. Ржавые, юркие, оставляющие чёрный след и осыпающийся пепел – повсюду, на моем лице, волосах, губах, во рту. Я дышу им, горло дерет, но парализованные мышцы не позволяют откашляться, выплюнуть едкий привкус, сделать вдох. Паника нарастает, пока сознание мечется, а тело бездействует. Кровать превращается в пылающий факел, я в эпицентре огненного кратера. После приходит боль. Раздирающая, живая, обжигающая, я чувствую, как шипит и лопается кожа, как сочится кровь из вздувающихся пузырей. Пронизывающая адская боль, моя плоть горит и плавится, пламя сжигает изнутри, вопль застревает в горле, лёгкие кипят и взрываются… но я продолжаю дышать, я чувствую всё… Настолько реально, что сердце в какой-то момент не выдерживает, замирает и черная мгла прорывается в мое сознание, отключая его.
А потом я резко проснулся, мокрый от пота, с бешено колотящимся сердцем и пылающей кожей. Несколько минут я еще ощущал ментальную боль от ожогов. Пытался отдышаться. Мой голос сорван, словно я кричал, долго и отчаянно.
Хрипло зарычал от пронзающих тело спазмов, острых, словно тысячи острых игл, одновременно впивающихся в одеревеневшие мышцы. Я пытался убедить себя, что мои ощущения нереальны. Галлюцинация. Сон. Всего лишь чертов сон.
И в какой-то момент мне это удалось. Тени на потолке больше не таили в себе никакой угрозы. Тепло женского тела рядом со мной усиливало ощущение реальности. Аромат жасмина смешивался с другим специфическим трудноулавливаемым запахом. Он усиливался, становился гуще, плотнее. Все сложнее было вдыхать его опустевшими лёгкими, горло перехватило стальной петлей, в мыслях плыл туман. Это стояние напоминало… Знакомые симптомы токсического отравления, поразившие органы чувств и дыхания, подобно сильнейшему наркотику. Я был уверен, что это метан…
С усилием заставил себя повернуть голову и замер в неверии. Распахнутые немигающие разноцветные глаза Вероники смотрели прямо на меня. С животным ужасом, отчаянием, болью и отрешенностью. Тонкие запястья, перетянутые веревкой, привязаны к изголовью, рот заклеен широкой полоской скотча, по щекам ручьями лились слезы, хрупкое тело содрогалось от шока. Неподвижная, парализованная страхом с застывшим остекленевшим взглядом, обречённо прикованным к моему лицу.
Концентрация бытового газа в воздухе нарастала, перекрывая нежный аромат цветов. Я протянул руку, собираясь содрать скотч с нежных губ, но Ника резко дернулась и в ужасе замычала в кляп, пытаясь отодвинуться настолько, насколько позволяла веревка. Кто это сделал? Я? Почему она смотрит на меня, как на монстра из преисподней? Что происходит? Вопросы рождались в отравленном сознании и тут же гасли в облаке ядовитых паров метана. Всё происходящее казалось очередным кошмаром, но с новой недостающей седьмой сюжетной линией.
Опустив взгляд, я перестал дышать, увидев зажатую в своей ладони зажигалку, именно ту, что мы не смогли найти в машине… Несколько раз моргнул, силясь вернуть контроль над телом и разумом, но ни черта не вышло. Отравляющие пары метана проникли в голову, стирая мысли, накрывая сознание дьявольским покрывалом и выпуская того, кто всегда был внутри и ждал своего часа.
Ошеломленный и раздавленный, я словно в замедленной съёмке наблюдал, как неумолимо поднималась моя рука с зажатой в кулаке зажигалкой. Я обреченно смотрел на оцепеневшую от ужаса Веронику, сам подыхая от рвущей меня на части боли: острой и всепоглощающей, не похожей ни на что, испытанное мной ранее. Ни один кошмар, ни одна смерть не могли сравниться с тем раздирающим чувством, что я испытывал сейчас, когда нажимал большим пальцем на кнопку поджига.
Пламя вспыхнуло мгновенно, отразившись огненным смерчем в изумрудно-голубых глазах, неистово сверкнуло в глубине темных зрачков. Огонь распространялся мгновенно, жадно поглощая все на своём пути и превращая спальню в огромный, пылающий факел. Невыносимый жар, черный дым, тлеющий пепел и тьма, наполненная рыжими всполохами, обступающая со всех сторон. Ад раскрыл свои объятия. Он слишком долго ждал …
Я держал в объятиях неподвижную Веронику Божич, когда ее сердце сделало после