– Вон, – она протянула руку, – Смотрите подружки. Видите. Вон шеи лебединые Храмов наших. На спуске что от Красной площади к реке, на Алатырь-камне Покрова Богородицы Храм стоит. От него чуть правее вдалеке церква в Коломенском, сюда ближе, в обители Алексеевской три шатра соборных… и так по всей Москве.
– Это вот с луковичными головами Храм Покрова? С расписными такими, как цветы дивные? – спросила Фрея.
– Он, он. Раньше на нем не луковички были, а шеломы медные. Теперь решили что у войны не женское лицо, потому шеломы на расписные цветы поменяли. И вместо гульбища открытого, крылечки резные понастроили. Да смотрю, над могилой Васьки Блаженного часовенку возвели, – Малка сама удивлялась переменам.
– А что, это минареты, вон смотри, как у меня в Стамбуле были? – Жанна показала на высокую свечу Ивана Великого.
– Ты смотри, действительно, выше Храма Покрова голову поднял, – удивилась Малка, – И новую Собакину башню рядом поставили, – кивнула, но круглую башню рядом с Иваном, – Да не одну. Растет казна, коли одного Тампля мало. Да еще над Спасской башней шатер возвели, зело красив. Мельницы отнесли далее на болота к реке. Монастырь со Рва убрали, тот, что Рождеству Богородицы ставили. Занеглинье разрослось. Меняется Москва. Кстати Жанна мечети твои в Стамбуле, да и по всей земле, так ведь и называются Москва, по городу этому. Так что, чего ты удивленно ресницами хлопаешь, что здесь минареты такие?
– Велик Кром, велик, – восхищенно сказала Фрея, – Велик и красив.
Они сидели на зеленой траве. Две огненно-рыжие девы, и одна золотоволосая богиня.
– Ну, прямо Вера, Надежда, Любовь, – раздался насмешливый голос, – Вера, естественно, Принцесса Жанна. Она всегда верила в свою Долю истово. Любовь, конечно же, Малка. Она из-за нее, из-за любви этой, и прядь седую заработала. А Надежда – это наша золотоволосая Фрея, – подруги обернулись, к ним подходил граф Сент-Омар.
– А может так! Свобода, равенство, братство, – со смехом ответила Фрея, – Я – Свобода, Малка – равенство между смертными из Яви и бессмертными из Нави, что она всею своей жизнью доказала, а Жанна всегда у нас за братские общины горой стояла, она братство и есть, – Фрея с интересом смотрела на легендарного графа.
– Пусть так. Свобода, равенство братство. Только у тех сестер была еще мать – Софья, то есть Мудрость. А у вас? – теперь Сент-Омар смотрел с ожиданием на Фрею.
– Сдаюсь. Сдаюсь. С Великим и Совершенным спорить, не по силам даже Богине, – она подняла обе руки.
А с двух сторон на шее графа уже висели Малка и Жанна.
– Каким ветром? Какой Судьбой? – визжали они.
– Я к вам по делу, – расцеловав их, и сразу став серьезным, сказал Великий.
Глава 6От старого корня
Объяснить и оправдать прежние поступки можно, лишь совершив новые.
Малка с Жанной отпрыгнули от величественного графа, и, как послушные ученицы, сели у его ног на траву. Фрея продолжала с интересом разглядывать этого легендарного то ли человека, то ли Бога. Совершенного, ученого, поэта, пророка, основателя ордена храмовников, несгибаемого командора и Великого Магистра братства Сиона. Она слышала о нем из многих уст. Легенды о неустрашимом графе Сент-Омаре, авторе Книги Судей и создателе скриптория на берегах Темзы. Мифы о Божественном Данте Алигьере – авторе Божественной комедии и вожде гвельфов, неустрашимом флорентийском приоре тамплиеров и пророке могущественных Медичи, друге Петрарки и Боккаччо, самых великих сказителей того времени. Страшные россказни о сумасшедшем ученом Исааке Ньютоне, отце английской монеты, вдохновителе Королевского ученого общества, тайном архитекторе нового Лондона, главном пауке, ткущем золотую паутину мира. Все это, о нем – графе Сент-Омаре, стоящем сейчас перед ней на обрыве над Москвой рекой и из-под ладони глядящим на город Богородицы, символично лежащий у его ног. Фрея внимательно смотрела на этого великого человека, друга, как она поняла ее новых товарок Малки и Жанны. Притом старого и доброго друга, судя потому, как эти две девы-воительницы повисли на его шее, и взаимно им любимых, опять же судя по его взгляду на них, светящемуся заботой и лаской.
Граф осмотрел город, повернулся к девушкам.
– Значит, говорите свобода, равенство, братство, – как бы и, не прерываясь, продолжил он, – Пусть так. Свобода – как осознанная необходимость.
Равенство – как первенство среди равных, и братство – как равенство достойных. Так вам подходит?
– Ты велик и мудр как всегда, – восхитилась Жанна.
– Теперь о главном, девочки. Ты меня назвала мудрым, поэтому слова мои будут о тех занозах, что не дают вам спать спокойно. Не делайте круглых глаз. Заноза ваша одна,…и я ее знаю. Девочки, я столько живу на свете, что знаю все. Именно поэтому меня всегда и везде будут числить в сумасшедших. Именно поэтому меня всегда и везде будут звать, для того, чтобы решать не решаемые задачи и грызть не разгрызаемые орехи, – он почесал затылок, сел скрестив ноги, как делали монахи-учителя, и поднял вверх палец. Его точеный профиль на фоне грозового неба был похож на бронзовый памятник самому ему.
– Продолжай граф. Мы все внимание, – за всех ответила Жанна.
– Заноза ваша в том, что вы потеряли опору в мире Яви. Грубо говоря, вы стали не нужны людям. Не ты, – взгляд его уперся в Жанну, – Не ты, Принцесса, со своей всепоглощающей верой в необходимость жертвы во имя спасения кого-то. Не ты, – взгляд его перешел на Малку, – Не ты, Сиятельная, со своей любовью к Роду, который ты хранила. Со своей всеобъемлющей жаждой защиты людей оттого, что тебе казалось злом. Не ты, – его взгляд нашел глаза Фреи, – Не ты, Златовласка, со своей надеждой на то, что людей можно объединить в единое целое, если не верой и не любовью, то надеждой на лучшее. Люди не нуждаются в вас,…но вы нуждаетесь в них. Вы думаете, они заслуживают свободы – как Боги, вы думаете, что они смогут быть равными Богам, и вы думаете, что они в силах жить, как братья. Я не буду вас разочаровывать, а то и вы будете…считать меня сумасшедшим. Я дам вам шанс вырвать эту занозу из ваших нежных девичьих тел. Я дам вам то, что вы потеряли. Цель в вашей немереной жизни…
– Дай!!! – хором вырвалось у всех трех.
– Ты, – он опять обвел взглядом всю троицу, – Ты Жанна займешь место своей в так любимом тобой Париже. Ты выполнишь то, что не мог выполнить ни один мужчина на свете. Ты положишь Париж к ногам женщины. Париж со всеми его королями, кардиналами и галантными кавалерами. Та превратишь этот город, в город кокоток и любовниц, город, где правят обольщение и красота. Мы напомним потом этим гордым галлам, их же слова.
– Какие Божественный? – чуть слышно прошептала Жанна.
– «Негоже лилиям прясть!» – громко сказал он, – Так когда-то ответили они своей принцессе, лишая ее права на трон. Теперь вы заставите лилии в штанах прясть под дудку женщин. Этим ты отомстишь и за предательство по отношению к тебе, как к Орлеанской Деве.
– Я давно им простила, – так же тихо сказала Жанна.
– И зря, – жестко отрезал граф, – Ты отомстишь за себя и за Великого Мастера Жака де Моле. Потому что слова эти принадлежат потомку Филиппа Красивого, отправившему Мастера на костер. Эти слова – слова Проклятых королей. Ты, – теперь он в упор смотрел на Малку, – Тебе пора проснуться и начать искать.
– Что? – удивленно вскинула голову Малка.
– То, что ты ищешь все это время, …но не там! Тебе, пора искать побеги твоего Рода, того Рода, что ты обязалась хранить! – голос его был суров.
– Я искала! Следов Кудеяра нет! Но я ищу, я все время ищу!
– А ты и не ищи Кудеяра.
– А кого? От кого еще могут быть побеги моего рода!?
– От Андрея Боголюбского!
– От Андрея?!!! – она уж задохнулась, – Все его дети умерли, не оставив следов!
– Не все! А Юрий? Георгий Рус! Так его называла царица Тамар? – в глазах графа дрожал смех.
– Но он ведь пропал! Пропал с тех пор, как бросил Тамар и ушел из Картли!
– Так ли? – он видел растерянность в глазах Малки и смех в его глазах разрастался все больше и больше.
– Ты много знаешь! – вставилась в их диалог Фрея.
– Я знаю все!!! – резко ответил граф, вскинув свой точеный профиль, – После того, как две эти милые дамы, – кивнул в сторону Малки и Жанны, – Навестили меня в Равенне. О как давно это было. Я был блистателен в мантии приора тамплиеров, пусть и со споротым крестом? – это был то ли вопрос, то ли утверждение, – После того, как в голове сложилась Божественная комедия, а строки ровно легли под перо. В ожидании вала Черной Смерти и Великого Мора, в предчувствии близкого моего ухода на Волшебный остров Раймона к Совершенным, только что, расставшись с Петраркой, сломленным смертью Лауры, я тогда предавался философским мыслям. И тут две прекраснейшие дамы, мечта всех западных земель. В окружении свиты и верных витязей. Кстати Малка, а где твои верные Угрюмы?
– На страже земли Русской, – коротко ответила берегиня.
– Так вот. Их приезд сразу направил мои мысли в другое русло, отвлекая от философского камня и возвращая на грешную землю. После встречи с ними, я отправился не к гостеприимному Раймону, а в высокогорные замки Гористана или как это принято сейчас называть на латинский манер Карантании. Туда, где меня давно ждал мой почитатель и верный брат, служащий там Патриархом, в замке с прекрасным именем Толмин, стоящим на краю ущелья с таким же именем Толминка. Очаровательное и мрачное место среди вековых дубрав, затерянное меж горных вершин, – граф мечтательно вздохнул, – Там было два удела Штирия и Карантания, живущие еще по старым ордынским законам и подчиняющиеся ордынским дьякам.
– Ты это нам хотел рассказать? – начала сердится Малка.
– Да нет Сиятельная. Не о том я. Бродя по ущельям и замкам того благодатного края, узнал я историю его. Смутило меня то, что на гербе этих уделов вздыбился лев. Такой же лев, как на гербе Святого града Иерусалима, где мы и познакомились с тобой Малка, как на гербе твоего родного Владимира, как на многих имперских гербах. И вот что мне поведали в сердце этого горного края, замке Святого Георгия на Длинном озере, что поднял свои суровые стены на неприступной скале. – он хитро глянул, на уже заинтересованно слушавших его девушек, – Когда-то давным-давно, из неведомых земель прискакал к наместнику этого края витязь в сопровождении дружины. Он прошел прямо в замок дьяка и показал ему секретный знак. Дьяк, которого звали в эти землях – дьяк Батяни, как впрочем, и всех дьяков, что правили от имени старшего на отцовом столе, увидев тамгу самого властителя, выделил ему место для строительства замка. Пришелец построил себе гнездо на горном утесе и назвал замком Святого Георгия по имени своего покровителя, потому что звали его – Георгий Рус.