– Юрий! Сын Андрей Боголюбского!!! – вырвался крик из груди Малки.
– Да. Это был он. Георгий разместился в этом замке, а рядом вырос Замок Волчьей Горы. Я ведь не просто так спросил о твоих волкодлаках. Значит, не только тебя берегли оборотни в волчьих шкурах. Не только тебя и Стефана Батория, но и Георгия Руса. А чуть в стороне вырос и третий замок, оседлавший единственную дорогу, ведущую из Карантании к городцам Штирии, получивший в честь этого название – Дорожный замок или, как говорят сейчас, Штрассбург. А совсем в глухой чащобе, затерявшись в ущельях и водопадах, у самой кромки белых снегов на вершинах гор притаился маленький замок издалека похожий на валун, поросший мхом, он так и назывался Мох-замок. Ходили слухи, что новый правитель поселил в нем нежить, что служила в его дружине. Под руку нового правителя, что поклонялся своему покровителю Георгию Победоносцу, быстро пришли монахи. В основном бернардинцы. Странные воины в рясах, воспитанные Неистовым Бернаром. Георгий Рус выделил им место у себя в уделе и вскоре, как грибы после дождя, выросли их монастыри, могущие поспорить с замками в крепости и высоте стен. Но самыми верными союзниками загадочного властителя гор стали неустрашимые девы-воины, частью пришедшие с ним, частью появившиеся невесть откуда, как только он осел на эти земли. Для них, и только для них, отстроили обитель, укрытие. Так и названное – Укрытие Марии, где поставили статую их покровительницы в серебряной одежде.
– И это все тебе рассказали менестрели, когда ты гостил в этом замке? И ты веришь менестрелям, трубадурам и бардам? – спросила Фрея.
– Да я верю бардам, трубадурам и скоморохам. Если они хотят рассказать что-то тому, кто имеет уши и умеет слушать. А тем, кто слышит в их песнях одну музыку, надо просто слушать соловья. Он и поет тише и песня его естественней и прекрасней. Хотя и в песнях соловья есть скрытый смысл, … если уметь слушать.
– Подожди, но ведь Георгий не имел детей? – отмахнувшись от Фреи как от мухи, уточнила Малка.
– Трубадуры пели, что правил этими землями в те легендарные времена, вернее, что эти земли в те суровые годы, были под рукой внука Алиноры Аквитанской, твоей Малка, между прочим, подружки, еще по Иерусалиму. Потом он подался нашим путем в Новый Израиль, в Святую Землю и стал там королем, после того как ассасины, выполняя волю Старца, зарезали его соперника. Но нам он не интересен. Его племянница Агнесс, вышла замуж за Георгия Руса, и у них были дети.
– У нее были дети!? Ты хочешь сказать, что у Андрея Боголюбского были внуки от Агнессы?! – голос Малки дрожал.
– Я хочу сказать, что ты не там искала побеги от главного ствола. Вот так-то девоньки. Не всегда то, что на виду и есть главное. В этом загадка жизни. А вы все Кудеяра ищите, – он замолчал, задумавшись о чем-то своем.
– Погоди, погоди, погоди. Это значит, у Андрея были внуки, и правнуки и целый Род? Погоди, погоди. А я значит, побочные веточки холила и лелеяла. К трону их выводила. Землю им Русскую под ноги стелила, – Жрица Артемиды сидела, обхватив голову руками, – Погоди, погоди. А в это время Род Андреев на чужой земле вырастал и ветвился? Так что ли?!
– Выходит так.
– Ты ж это все знал столько лет, и молчал!! – на ее голове волосы зашевелились как медные змеи. Фрея с ужасом смотрела, как ее подруга превращается в Богиню мщения Аринию.
– Охолонь, девочка! – жестко сказал граф, – У кого какая Доля, тот такую лямку и тянет. Свою голову на твою шею я не поставлю. А потом, значит так Богам угодно было, что бы ты ветки побочные до полной гибели довела. А с Богами не спорят!
– Ох, дура, дура! – Малка опять обхватила голову руками и села, – Я тут эоловы арфы в Беловодье слушаю. Воздухом горным дышу, в источниках целебных купаюсь. А там Род без берегини мается. Все, – она резко встала, – Пошла я.
– Куда? – строго спросил Сент-Омар.
– В Карантанию. Следы Рода своего искать.
– Сядь и думай. Без головы много чего натворить можно. Успокойся. Придет время – пойдешь. Потому я и здесь. Пойдешь не одна. С ней пойдешь, – он кивнул в сторону Фреи, – Так Боги решили. Теперь вы, как ниточка с иголочкой, все время вместе будете. Потому, как нет надежды без любви и любви без надежды. И потому, как нет свободы для тех, кто неровня друг-другу, и нет равным несвободы.
– А она-то мне зачем? Уж лучше бы Жанна со мной пошла, что ей Сибиллу пасти, та и так всех вокруг своей постели соберет. Да еще надо Угрюмов позвать. Да к Старцу за советом сбегать. Да…
– Ты Малка успокойся, – Сент-Омар положил ей руку на плечо, – Жанна пойдет, туда, куда должна пойти. Туда куда ей Макошь-Судьба нить спряла. Угрюмов за собой по замкам горным таскать негоже. Пусть у Ромодановского пока посидят. Фрея пойдет с тобой. Ей в жизнь входить. Ей, Златовласке, миру с этого дня пути определять. У кого ей учится, как не у тебя? За одного битого – двух не битых дают! – граф погладил ее как маленькую по голове, успокаивая ее медных змей.
– Ты сказал, Божественный, что знаешь все, – голос Фреи был тверд, – Укажи нам путь поиска.
– Я старый больной ученый по имени Исаак Ньютон. Все считают меня сумасшедшим. Я открыл людям, почему им падают на голову яблоки, и пишу книгу про начала всего в этом мире. Я так ее и назвал «Начала». Я открыл глаза брату Жану Бодену на тайну цифр, а он решил, что я открыл ему тайну бытия, и он научил этому своих учеников. Они, эти двое, сын и отец в свою очередь создали науку Хронологию. Изучение времени. Как будто можно изучить проходящее и постоянно струящееся как река, как будто можно изучить ту воду, в которую нельзя войти дважды, если она течет. Но посредственность не знает сомнений. Я старый сумасшедший ученый, – хитрые глаза смотрели на золотоволосую богиню, – Сначала ко мне приходят самые галантные кавалеры всех времен и народов и приводят своего долговязого недотепу. Притом самый франтоватый из них, по имени Гуляй…
– У тебя был Гуляй!!!? – подскочила Малка.
– Просит обучить этого переростка секретам мастерства, а самый умный из них, – как ни в чем не бывало, продолжал рассказчик, – Самый что ни наесть чародей и чернокнижник, Микулица…
– У тебя был Микулица!!!? – опять подскочила Малка.
– Чего ты прыгаешь девочка, как будто села на куст терновника? Да были. Я ж говорю, привели ко мне долговязого недотепу, чтобы я подготовил его к встрече с Симоном-волхвом. И не просто к встрече, а к слиянию их обратно в единое целое, – он улыбнулся и, не дав ей встрять с вопросом, продолжил, – Теперь ко мне приходят. Впрочем, тут я не прав, я пришел сам. Но все равно самые обаятельные дамы под луной просят меня подсказать им путь в жизни. Я самый больной и самый выживший из ума старик.
– Ну, милый граф, ну, пожалуйста. Ты самый умный, та самый мудрый, – все три, включая Жанну, повисли на рукавах его камзола.
– Бестии, рыжие бестии, Бисовы девки, как вас называл Данила, светлая ему память. Нет на вас его ногайки. И ты с ними туда же, – притворно нахмурил брови на Фрею, – Ты ж богиня, и …не рыжая. Не иди у них на поводу. Они до добра не доведут. Брысь все на место! Скажу вам так, – девушки тут же смокли, – Андрей был роду не медвежьего, но Медведь, роду не ангельского, но Ангел. Вроде не воин в орде, но витязь, вроде не брат в монастыре, но Мастер.
Новых вер не любил, но на гербе рыб, символ веры Христовой, имел. Волхвам поклонялся, но и Храмы Богородице возносил. Ищите того: кто не Медведь, но воин, не Ангел, но управитель. Ищите того, в ком ветви оливы южной, на Святой Земле в Заморье выросшей, перемешались с ветвями священного дуба Рюриков, с Суздальской Руси, из Залесья своего род ведущих. Перемешались и дали новый ствол. Могучий и кряжистый, тот, что корни глубоко в землю пустил, что б стоять ему веками.
– Загадками, брат, загадками говоришь, – обиженно надула губы Малка, – Одни тайны кругом, одни замки секретные. Дай ключик, – она опять взглянула на него своими синими бездонными глазами.
– Ключик тот я с самого начала вам дал.
– Когда? – не удержалась Жанна.
– Когда спросил, а Мудрость, где? А потом когда напомнил, про галлов с их гнусной мыслью. Не им указывать, кому и как нити судьбы прясть. Лилиям или Орлам. Ищите того, кто нить эту прядет. И пусть в ней сочетаются, чистота души и мудрость сердца, – мудрец внимательно посмотрел на них и закончил, – Я и так много чего сказал, ну да что с сумасшедшего возьмешь? Молотит почем зря всякую ерунду. Очень я был рад увидеть вас девочки. Подружку свою – Малку, крестницу – Жанну и тебя Фрея. Все хотел сам посмотреть, что за богиня такая золотая, чью паутину мои пауки из Братства Сионского плетут. Увидел теперь.
– И как? – что-то женское проскочило в вопросе Фреи. Кокетство что ли?
– Ничего. Да что там ничего, – Сент-Омар вдруг ударил себя по колену, – Хорошо! Такой бы Богине, я б всю жизнь служил. Не за страх, а за совесть. До свидания девочки. Терпения вам и согласия. Друг с дружкой не бранитесь, а втроем вы всех одолеете. Это я вам говорю. Сумасшедший Исаака Ньютон. Божественный и прозорливый Данте Алигьери. Несгибаемый и неустрашимый граф Сент-Омар, основатель Братства тамплиеров, Бедных рыцарей Храма, – он поклонился им до земли и пропал. Только ветер донес, – Терпения вам и согласия, …а еще мудрости. Мудрости вам…
Подруги взглянули друг на друга, в глазах у каждой стояли слезы. То ли слезы радости от встречи с давним другом, то ли слезы горести от новой Доли, что принес им этот неожиданный посланник Богов.
Но самое главное в глазах их разгорался огонек надежды, слабый такой огонек, но упрямый. Разгорался, отгоняя пламя костров и пожаров. А в самой глубине их бездонных глаз, звездочками вспыхивала цель их жизни. Цель, без которой не в радость ни Беловодье, ни Волшебные острова, ни Аваллон. Прав был Сент-Омар. Он вдохнул в них жизнь. В них бессмертных он вдохнул новую жизнь.
Глава 7Общий ропот
Величайшая твердость и есть величайшее милосердие.