– От Беловодья что ли? – удивилась слушательница.
– От того, что назвали они Раем. А Симеон-волхв направил свои стопы в восточные земли. Понес Долю свою. Крест свой понес, как говорил Учитель его. У каждого свой крест.
– А дальше, – не вытерпела Золотая Богиня, хотя казалось она и не слушает Артемиду.
– Так вот и жили отдельно друг от друга две половинки одного человека. Петр-камень, считающий, что он истинный Сын Света, который смог избавиться от темной своей стороны и призывающий к этому других, и Симеон-волхв, унесший с собой все знания Дочери Звезд и считающий, что он несет истинные знания в этом мире. Но мы Боги знаем, что это не так и сила их двоих в единстве их, когда опять сольются обе половинки и вернется в этот мир тот маленький мальчик, которому Цадик-Учитель открыл тайну эры Рыб. Тот мальчик, сколько бы не прожил он на свете, и в каком бы облике не проживал эту жизнь, хоть согбенного старца, хоть молодого инока, хоть непорочного младенца. Тот мальчик, который дважды провожал своего Учителя на Голгофу, но не изверился, не озлобился, не возгордился, а только хранил тайны доверенные ему, да преумножал знания. Только тогда мальчик этот сможет понять тайну молчаливых рыб и предать ее новому ученику, когда будет в нем свет и тень, когда вновь сольются в нем знания Сына Солнца и Дочери Звезд.
– Все? Байка закончилась? Зачем ты рассказала ее нам? Зачем Великая? – хором выдохнули обе сидящие девушки.
– На шестнадцатом году, как на трон Святой Руси сел Михаил Романов, в городе Полоцке объявился мальчик по имени Симеон, – обе слушательницы вздрогнули, – Его учил в школе странный учитель со странным именем Петр Могила. Умер первый царь из рода Романовых, пришел второй Алексей. Шестерых детей имел он первой жены. Для воспитания их в дом был взят молодой инок Симеон, изрядно преуспевший в науках. Инок тот писал им книги. «Вертоград» о природе, и «Житие и учение Христа Господа» о духовных делах. Учил царских детей звездам и пониманию гласа их. «Звезды во человецех воли не повреждают, токмо страстми плоти нечто преклоняют, тем же на звезды вины несть возлагати, егда кто зло некое обыче деяти». Таковы слова его мудрые. Истинно рек. Звезды склоняют, но не обязывают. Умный управляет своими звездами, глупец ссылается на них.
– Так он Посвященный! – ахнула ведунья, – Уж не…
– Но не это главное, – не слушая, продолжала Богиня, – После того, как второй раз женился государь. Симеон тот в большом волнении доложил царю, что у царицы зачался великий государь и что назвать его надобно – Петр. И точно в срок царица Наталья родила мальчика. За что Симеон был пожалован бархатом, собольими мехами, казной. На крестинном столе ему подали четыре головы сахару весом по три фунта каждая, два блюда сахаров узорчатых по полфунта, сахаров-леденцов и конфетов, и ягод вишневых, и многое, да с Сытнаго двора полосу арбузную, да другую дынную. И оставлен был для воспитания далее царевых детей. А мальчик был наречен…Петром!
– Так то ж Симеон-волхв! Хочет опять со своей половиной слиться! – теперь ахнула Золотая Богиня.
– Все девоньки. Сказка ложь, да в ней намек – добрым молодцам урок! Вы хоть и не добры молодцы, а красны девицы, но сидите, голову ломайте, а я пойду, пожалуй. Нужна буду. Найдете. Мир вам. Не ссорьтесь, любите, друг друга, не обижайте. Ты Малка не смотри, что она Богиня, она в жизни много менее тебя знает. Ты ее оберегай, как сестру молодшую. А ты, Свобода, званьем своим не кичись. Видишь у ведуньи прядка седая в огненных косах. Такая только у нее из всех бессмертных у одной. Захочет, расскажет тебе. История занятная и поучительная. Тут она саму Брунгильду переплюнула. Все прощевайте! У меня дел по самое горло, а я тут с вами байки травлю, – она расцеловала обеих в щеки и, отступив от костра, пропала, оставив их одних.
Золотая Богиня с интересом посмотрела на девушку стоящую перед ней. Отметила действительно серебряную прядь, ярко выделяющуюся в огненно-рыжих волосах ведуньи. В свою очередь Малка теперь более внимательно смотрела на ту, с которой, по словам Артемиды, ее свела Доля. Златовласка, как за глаза называли в Беловодье эту Богиню, была юной девушкой с действительно золотыми волосами, уложенными в замысловатую корону на голове. Серая кошка, давний ее подарок, терлась у ее ног, хитро щурясь на Малку, как бы говоря, мол, я кошка и гуляю, где хочу, хочу у новой хозяйки, хочу у старой.
– Меня зовут Малка, – улыбнулась любимица Артемиды, – А как мне называть тебя? Я же не могу при людях постоянно преклонять колено и говорить «Здравствуй моя Богиня». Или на балу кричать через весь зал «Ты одна сегодня, Свобода!», – в ее синих глазах засверкали хитринки, так хорошо знакомые ее друзьям.
– Зови меня Фрея, – приняв ее шутливый тон, отвечала новая подруга, – Фрея – это и «свобода», и «флирт», и «занятия любовью». Каждый услышит в моем имени то, что захочет услышать. Раб – надежду, рыцарь – цель, а любовник – наслаждение, – в ее искрящихся глазах, промелькнул солнечный зайчик.
– Я обычно ношу зеленые цвета в честь своей покровительницы Артемиды, а ты? – Малке начинала нравиться эта Богиня, не задирающая нос.
– А я золотые. В честь своего покровителя Ярилы-Солнца. Ты не носишь белый цвет? – с интересом ждала ответ.
– Нет. Я не ношу цвет чистоты и непорочности. Потому что я не чиста ни телом, ни помыслами. Я никогда не была непорочной девой, потому что имела большую любовь, и никогда не прощала своих врагов. Я была Аринией! – честно ответила ведунья, прямо глядя в лучистые глаза Фреи.
– И я не ношу белых одеяний, – просто поддержала ее Богиня, – Белый цвет мне не идет, – шуткой свернула она ответ, – Ты можешь превращаться в детей природы? Я могу стать соколом или кошкой, а ты?
– Я никогда не просила этого дара у Матери-Природы. Он был мне ни к чему.
– Теперь другие времена. Я научу тебя становиться совой,… если хочешь, – Малка согласно кивнула, – И…
– Кошкой, – просьба прозвучала полувопросительно, полуутвердительно.
– Хорошо. Кошкой. Но не серой…и не черной, черная у Мараны, – вслух размышляла Богиня, тряхнула золотыми волосами и уверенно закончила, – Белой. Пусть хоть в кошачьем обличии у тебя будет цвет чистоты.
– А ты не так проста, как хочешь показаться, – подумала ведунья, – И не так всепрощающа, как думают Боги.
– Хорошо. Пусть хоть кошка будет чиста духом и телом, – уклонилась от удара Малка.
– А ты прозорлива и умна, – подумала Фрея, – Ты достойна, быть рядом со мной. Вместе мы перевернем этот мир. Вместе мы сделаем его жестче и приземленней, но и тверже.
– Скажи, ты знаешь про золотую паутину? – неожиданно задала вопрос колдунья.
– Да. Я не только знаю. Я ее тку! – ответ был как удар молнии, но Малка выдержала его.
– Тогда, что ж, мы стянем этот мир в единое целое,…даже если он этого не хочет! Я пойду. Я немного устала. Даже бессмертные устают. Не умирают, но болеют, – вспомнила она слова Раймона, – Я буду ждать, когда ты позовешь,…но знай, я не вижу себя в Яви. Не вижу своей Доли. Не вижу своего места. Род, который я хранила и берегла, прервался,…а то, что делают Боги,…делаете вы…мне не по сердцу,…а сердцу не прикажешь, – она с трудом высказала все и теперь ждала, что скажет Фрея.
– Насильно мил не будешь. Я приду, когда ты позовешь, но запомни мои слова. Наступает век, в котором мы с тобой пойдем рука об руку. Мы и многие другие твои друзья. Запомни мой девиз. Рабам свобода не нужна. Поэтому я приду тогда, когда вы сами захотите быть со мной и делать одно дело, – она обняла Малку и прижалась щекой к ее щеке, – Я честно рада, что в этом деле со мной будешь ты, – шепнула ей в ухо.
– И я то же, – открыто глядя ей в глаза, ответила ведунья. Повернулась и пошла к коню.
– Ведь Артемида не просто так нам про Симеона рассказала, – вслед ей тихо сказала Фрея, – Подумай. Скоро мир забудет о волхвах и чародеях. Подумай. У Симеона-волхва были два ученика. Одного из них звали Фауст, – она помахала вслед Малке, – Он предал Учителя.
Глава 3Потомок королей
Знатность редко является результатом доблести.
Доблесть же результатом знатности еще реже.
В один из дней к Малке подошел Микулица. Нерешительно мял в руках свою черню шапку.
– Ты чего-то спросить хочешь, побратим? – Малка остановилась, глядя на него, – Не мнись, спроси.
– Ты Малка, помнишь наверно короля шотландского Роберта? Он тебя в бане парил, – неуклюже спросил Микулица.
– Ты бы лучше книги писал, побратим. А то на словах у тебя все не так выходит. В книгах лучше. Да не парил меня Роберт, а баньку мне с дороги истопил, и веничек можжевеловый дал. А тебя со стороны услышишь, Бог знает, что подумаешь. Ну, помню я того короля, а что? – Малке стало интересно, чего это чернокнижник вспомнил про ее поездку к Брюсу.
– Ну не парил, – согласился монах, – Но помнишь же его. У вас с ним любовь была, – Опять неуклюже сказал он.
– Да не у нас с ним любовь была, – рассмеялась Малка, – А я любила его шотландцев. А любовь у меня была с бардом Томасом Лермонтом. Когда ж ты мысли в словах излагать научишься, чудо ты мое. Умница, мудрец, любомудр, кудесник и чародей. Книг прочитал столько, что весь род людской не читал, сам написал не менее, а говорит, что жернов ворочает. Что тебе о нем знать надобно?
– Я хотел бы знать, – подбирая слова, Микулица старался не упустить мысль, – Я хотел бы знать кто он и откуда?
– Кто?
– Роберт Брюс и…вообще Брюсы. Я тогда,…когда мы были за Адриановым валом, …вообще мало что запомнил, да и не очень-то запоминал, – зло закончил он.
– Роберт Брюс, – воспоминания накатились на Малку, – Роберт Брюс. Боже как давно это было. Еще до Куликовской битвы и нашествия Черной смерти и Великого Мора, – она закрыла глаза, и все предстало пред ней, как на ладони.
Корабль, борясь с волнами и порывами ветра, доставил их на берег туманного Альбиона, Белого острова. Они съехали по мосткам и углубились в лес. Маленький отряд сбился в плотную группу, нахлестывая коней. Мари, тогда ее звали Мари, держала путь через Шервудский лес на север, в Шотландию, в замок Ка