здное. И когда настанет конец света. Вот как понял все Грозный царь, так умом и тронулся. Забыл где, какие сокровища попрятал.
– Но-но, болтай, да не перебалтывай, – погрозил князь, мотая перед носом рассказчика пудовым кулаком, – особу-то царскую не задевай…. А что, на самом деле у Иван Васильевича была библиотека знатная?
– Богатая-богатющая!.. – хитро прищурившись, выдохнул Конан, – Только поделил он ее: на светлую и на темную. Светлую часть держал открыто. Давал другим. Перед смертью своей подарил монастырям. А вот темную велел волхву своему Бомелию, да Малюте Скуратову упрятать в подземельях в тайном Кремле. На всех кто прятал эти сокровища, наслал лютый волхв сохлую болезнь. Те ни языком, ни руками, ни ногами шевельнуть не могли. Даже моргать переставали, так у них глаза и вытекли. Так что на сокровищах Грозного царя особый замок, неподступный, неухватный. Без знаний, как его одолеть, лучше и не подступаться к ним….
– А ты знаешь, как его взять можно, богатство-то это? – как бы невзначай спросил Меньшиков.
– В моем кладнике записано, – Конан потупил глаза, – Где и как…
– Принесешь книгу, там я решу: либо оставлю себе, и ты под надзором моим будешь сокровища добывать, либо ждут тебя кнутобойцы, – светлейший мрачно улыбнулся своей шутке, – Словом понял, что тебя ждет, – жестко произнес князь, – Прямо сейчас и пойдешь с моими людьми.
– Твое слово князь – мое исполнение, – заметно повеселел кладоискатель, – Сегодня к вечеру мой кладник будет у тебя.
Меньшиков махнул рукой, отпуская вора, но вдруг задумался:
– Если ты знаешь тайну московских кладов, почему сам не разбогател?
– Каждому положен только один клад в его жизни, – усмехнулся вор, – Мой еще в земле спрятан.
– А что ж ты тогда с найденными сокровищами делаешь? – тоже усмехнулся Алексашка, – И как ты пропащая душа знаешь, твой клад али нет?
– О, кормилец то большая наука, – хитро посмотрел Конан, – Сокровища они как живые. Сами в ухо шепчут и где их искать и что с ними делать. Один клад отыщешь, а он кричит: отдай меня в монастырь, отдай, монахам нужен я! Другой шепчет: раздай меня нищим у собора Богородицы…. А третий так и звенит своими монетками: пропей, не жалей, прогуляй с народом лихим. Кто их голосов не слышит, тому беда. Кто их волю не выполнит – тому всяка ложка поперек горла. Либо царевы люди в железо закуют, либо лихие зарежут, либо сглаз, либо напасть. Честь – она дороже золота. Надо сокровища и клады слушать и слышать.
– Ох, и горазд ты брехать, – засмеялся в голос Меньшиков, – Ладно вечером поглядим, что это за книжица – твой кладник…да не забудь указать, где Александра прячется. Понял? – он грозно насупил брови.
К вечеру вернулись люди княжьи с вором на цепи. Влас наклонился к уху светлейшего:
– Ваше сиятельство, указал вор дом на Кукуе, где жид живет. Ворвались, да видать кто-то нас упредил и хозяев известил. Дом пустой. Самовар горячий и печь топлена, а дом пустой. Одежек бабьих полно, да все для княжны в пору. В жемчугах и лалах. На конюшне санки в коврах, а лошади, таких и у императрицы нет. Но пуст дом. Прям, перед нами ушли, только что хвостом, как лисы снег не замели. Упредил кто-то.
– Кто! – взревел Александр Данилович.
– Воры! – коротко ответил Влас.
– А этот?
– Этот вывел нас к палатам Малюты Скуратова. Нырнул в потайной лаз, а там…, – он наклонился к уху князя, зашептал, – а там сундук кованный, я в него глянул, а он полон серебра да злата, – Влас показал древний золотой динар.
– А кладник принес?
– Говорит, что кладник в другом тайнике.
– В каком другом?!!
– Что под кремлевской стеной из-под берега Неглинки туда идет.
– Так ступайте! И с цепи его не спускать! Уйдет угорь скользкий, как царевна ушла! – Меньшиков повернулся к другому слуге, – Приказ отдаю. Всех жидов задержать на заставах, до моего приказу!
Кладоискатель повел княжих ярыг к Неглинке. Спустился к берегу, раздвинул кусты и скомандовал:
– А теперь служивые, кто посмелей за мной! – указывая пальцем на лисью нору. Ярыги переглянулись, но не полезли.
– Не робей робяты! А-то нырну один в землю, а вас князь на конюшне запорет…. А хотите и в самом деле ждите здесь. Чего одежонку пачкать?.. Я мигом вернусь!
– Не ребятки, – сказал Влас, наматывая цепь на руку, – Этот ухарь ускользнет только дух останется, – и, кряхтя, полез за Конаном.
– Свечей никто не догадался взять? – спросил вор, когда они проползли по узкому лазу под кремлевской стеной и вывалились в просторный зал. Служки только развели руками. – Ничего с одной справимся, – утешил Осипов и зажег свечку, – Тут недалеко осталось. Идите за мной, только не напирайте, а то погасите. Дышите как лоси!
Служки чуть приотстали, а Конан резко свернул в боковой проход и тут же зажглись, заплясали огоньки слева и справа, впереди и сзади, Промелькнула черная тень колдуна в шляпе с пером и закрутилась огненная карусель.
– Не балуй! Отзовись! – крикнул Влас и дернул за цепь.
С лязгом упала цепь на каменный пол и как бы от ее грохота погасли, пропали огоньки. Накатила черная тьма.
– Проща-а-айте служивые! – раздался далекий голос вора, отскакивая от каменных стен и потолка, – Передайте князю, что погубит его серебро и злато. Оно ведь только блестит,… а не греет. Попомнит он мои слова скоро…скоро… скоро…
Хохот рассыпался в темноте, гулко отзываясь в подземелье, да проскользнули мимо стражей тени, то ли мертвяков, то ли бесов, от чего зашевелились у них волосы и разом поседели. Ноги приросли от страха к полу. А из глубины подземельной Москвы опять донеслось.
– От мороза и холода злато не дрова, не согреет! – и завыло по-волчьи так, что не помнили они, как вылетели на свет божий и добежали до дома князя.
Конан свернул в боковой проход и уверено пошел по нему, повернул еще раз и наткнулся на спокойно стоящего Брюса.
– Спасибо за службу искатель! – сказал чародей, – Проси награду.
– Так это я… долг возвращаю, – оторопело ответил Осипов, – Хотя все равно спрошу. Как ты цепи-то снял? Али секрет колдовской, какой? Тогда не говори.
– На тебе этот секрет, – Брюс протянул ему мешочек с сухой травой.
– Никак разрыв-трава? Так она ведь в руки идет тому только у кого цветок папоротника и корень плакуна есть! А таких на земле нет!!! – опешил Конан.
– Есть друг ты мой сердешный. Есть! Это разрыв-трава. Она запоры разрывает и с кладов заговоры снимает. Она еще ключ-трава зовется. Если в кузню ее подкинешь, то кузнец ковать не сможет. А еще на Ивана Купалу об нее коса ломается, – Брюс улыбался, и кладоискатель видел его улыбку в темноте, – Бери вор, бери, тебе она нужнее. Помни одно, честь – дороже золота. И еще будет во мне нужда, крикнешь одно слово «Воля!»
– Просто крикнуть?
– Просто крикни. Крикни и иди. Я сам явлюсь и помогу. Спасибо тебе за службу, – Брюс повернулся, взмахнул черным плащом и пропал.
На заставах, среди пойманных жидов, Александру не нашли. Императрица Екатерина, кусая от злости руки, что ни золота, ни молодильного зелья, ни ненавистной Александры, Меньшиков из Москвы не привез, всех собак спустила на жидов. По губерниям громыхнул указ.
«Указ Именной, состоявшийся в Верховном Тайном Совете 26 апреля 1727 года. О высылке Жидов из России и наблюдении, дабы они не вывозили с собою золотых и серебряных Российских денег.
Сего Апреля 20, Ее Императорское Величество указала: Жидов, как мужеска, так и женска пола, которые обретаются на Украине и в других Российских городах, тех всех выслать вон из России за рубеж немедленно, и впредь их ни под какими образы в Россию не впускать и того предостерегать во всех местах накрепко; а при отпуске их смотреть накрепко ж, чтобы они из России за рубеж червонных золотых и ни каких Российских серебряных монет и ефимков отнюдь не вывезли; а буде у них червонные и ефимки или какая Российская монета явится и за оные дать им медными деньгами».
– Посмотрим, что ты гадюка без денег сделаешь? – зло шипела императрица, подписывая Указ, – Посмотрим, как ты нас с трона свергать будешь, когда в кармане вошь на аркане! Тоже мне Петрова дочка. Монсовский выродок!
Глава 4Прощальный поклон
Ум человека можно определить по тщательности, с которой он учитывает будущее или исход дела.
Теперь пьянство стало постоянным занятием Екатерины. Все эти месяцы после Указа были одним сплошным кутежом. Что она пыталась приглушить в себе? Стыд, которого у нее не было? Страх, который не проходил? Кто ж его знает. Утро императрицы начиналось с визита Меньшикова. Сразу опорожнялось несколько стаканчиков водки. Иногда государыня обращалось к делам, но каждое утро выходила в приемную, где собиралось множество солдат, матросов и рабочих. Всем она раздавала милостыню, а если кто просил царицу быть приемной матерью его ребенка, она никогда не отказывалась. Она присутствовала на гвардейских учениях и сама раздавала солдатам водку. Все-таки совесть глушила, по-видимому. Умерла она в одночасье. Слухи сразу же определили, что это или колдовство, или злая рука какое зелье ей в стаканчик подлила. Престол достался малолетнему Петру Алексеевичу Второму, полному теске своего взбалмошного деда, сыну умученного царевича Алексея, старшего сына императора Петра. Маленького Петра возвели на престол стараниями светлейшего князя. Иезуиты во главе с Толстым попытались напомнить про волю самого Петра о царевнах, но были жестко прижаты с одной стороны Ромодановским, с другой Меньшиковым, что закончилось отставкой Толстого и ссылкой его в Сибирь. Сиятельный Александр Данилович начал вынашивать большие планы.
Для начала он решил убрать с дороги Елизавету. Убрать не так, как мечтала пропойная императрица, а хитро по-меньшиковски. Из Гольштинии был скоро вытребован родственничек ее сестры Анны по мужу, епископ Любской епархии Карл-Август Гольштинский, младший брат правящего герцога. Партия эта была более чем скромная, но позволяла сбагрить Елизавету к Анне под бочок, а там, глядишь, или лихоманка их обеих приберет в одночасье, либо еще какая напасть. Обстоятельства не допустили этого брака или чья-то рука жестко держала коней судьбы под уздцы, направляя их бег, но жених умер в Петербурге, так и не дойдя до алтаря. Не предвидя лучшей партии в будущем, Елизавета глубоко опечалилась его смертью, однако проходящий мимо нее Брюс бросил, не разжимая губ, – «Жди».