– А еще граф ходят слухи, что вы прекрасно музицируете, и вашему вкусу мы обязаны появлением ряда сонат и арий, – поддержал жену Людовик.
– Некоторые даже говорят, что вы иногда даете концерты под именем композитора Джованнини? – Мари Лещинской, так же как и при первой встрече с маркизой Помпадур, показалось, что на нее пахнуло древностью волховской Ромовы из ее родных краев.
– Ну что вы, это просто досужая молва, – скромно потупил глаза граф.
– Вы скромничаете граф, – набравшись отваги, вступила в разговор фрейлина королевы, – я в Генуе и Ливорно слышала ваши скрипичные концерты. Это было божественно!
– Так вы играете на скрипке? – удивился король, сам неравнодушный к этому инструменту, – Скрипки каких мастеров вы предпочитаете?
– Видите ли, сир. Когда-то в тех краях, где стоит мой родовой замок в предгорьях заснеженных Альп, жил старый мастер Гаспаро да Сало. Так вот я подсказал ему как из простой и варварской зурны, называемой в наших краях неблагозвучным словом фидель, сделать божественный инструмент. Скрипка – она ведь даже своим видом напоминает изгиб тела прекрасной Артемиды, – он замолчал, как бы вспоминая.
– Позвольте граф, но Гаспаро да Сало умер двести лет тому назад! – ахнула фрейлина.
– Так я не о том, – не обращая внимания на ее возглас, продолжил Сен-Жермен, – Рядом с моим замком находится городок Кремона. Вы понимаете, что я предпочитаю скрипки Страдивари. Хотя…дома у камина, желательно в обществе прелестной дамы, – он посмотрел жгуче-черными глазами на фрейлину, – я играю на скрипке Доменико Монтаньяна. У нее голос более бархатистый.
– Сыграйте граф, – попросил Людовик, – Я прикажу принести инструмент по вашему вкусу. Пусть это будет Страдивари.
Принесли скрипку, и Сен-Жермен заиграл. Он играл виртуозно. Звуки ласкали и манили, гладили по персиковой коже женщин, как пальцы умелых любовников и зажигали огонь битвы в крови мужчин. Звуки будили чувства и заставляли цветы благоухать, а птиц подпевать им. Это была магия скрипки, попавшей в руки человека, знающего, что с ней делать. Когда гость кончил играть, над парком стояла звенящая тишина.
– Что вы умеете еще, граф? – разорвал ее голос маркизы де Помпадур.
– Все, – коротко ответил граф.
– Так же хорошо как играете?
– Да.
– Так что же?
– О, я умею делать золото и алмазы, писать обеими руками, притом одной оду в вашу честь, а другой Указ короля. Могу изготовить эликсир молодости и смертельный яд. Могу предсказать будущее и показать прошлое. Я могу многое.
– Ну, нет! – рассмеялась маркиза, – Будущее меня не интересует. После нас? Хоть потоп!
– А меня интересует, – оборвал ее король, – И как вы это делаете граф?
– Вот так, – из складок камзола он достал небольшое зеркало, – Пожалуй, начнем с прошлого. Вы не против, сир.
– Что надо делать? – заинтересовано спросил Людовик.
– Смотрите в зеркало, – и чародей протянул ему затейливое венецианское зеркало в резной оправе на тонкой ручке совершенной работы.
Король заглянул в стекло. Перед ним предстал старый Париж, на который он смотрел как бы из окна замка Шателье, старой резиденции королей. Прямо перед взором короля, на острове стояли три столба с привязанными к ним старцами в белых балахонах. Под столбами были насыпаны огромные кучи хвороста. По невидимому им знаку, к кучам устремились палачи с факелами в руках и через секунду три костра взметнули вверх языки яркого пламени, захлестнув привязанных к кострам страдальцев. Вдруг пламя одного из костров отступило и, висящий на центральном столбе, старец посмотрел прямо в глаза королю и, открыв рот, что-то сказал.
– Проклятие Жака де Моле! – выдохнул в ужасе Людовик, – Зачем вы показали мне его? Граф!
– Вы спрашивали меня о будущем, король? Будущее рождается в прошлом! Смотрите!!!
Король опять устремил взгляд в зеркало. Он увидел плаху. Обезглавленное тело, в котором он узнал, не известно как, своего внука. Подбежавшего к телу человека, опустившего в лужу крови платок и поднявшего его над головой. По губам он понял, что человек кричит:
– Жак Моле, ты отомщен!!!
Людовик потерял сознание последнее, что он увидел, как с руки маркизы де Помпадур юркнула маленькая саламандра в сторону Версальского дворца.
Богиня Диана начала охоту на оленей.
Глава 9Миссия
Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои погрешности.
На берегу Луары в красивейшем месте граф Сен-Жермен обосновался в живописном замке Шато де Шамбор, занимаясь обычным делом – изготовлением золота. Попутно он сделал для местных сукновалов стойкую краску для их тканей, за что местные торговцы снабжали его лучшими отрезами, а местные портные шили ему наряды лучше, чем в Париже. В свободное время он рисовал изумительные картины, которые любил показывать местным и пришлым кавалерам и дамам в каминном зале своего замка, когда солнце пряталось за верхушки соседней рощи. Тогда в зале занавешивали камин, и картины графа начинали светиться каким-то неземным светом, подтверждая ходившую в народе байку, что он вообще посланец Сатаны. На вопрос одной своей поклонницы, души не чаявшей в сумрачном графе, о том, откуда он столько знает, уж не оттого ли что старше своих лет, он ответил с грустной ухмылкой:
– Это глупые парижане воображают, что мне пятьсот лет. И я даже укрепляю их в этой мысли, так как вижу, что им это безумно нравится. Но если говорить серьезно, то я на самом деле намного старше, чем выгляжу, – посмотрев же на округлившиеся глаза дамы, добавил, – Я просто обладаю тайнами египетских магов и мудрецов.
Маркиза де Помпадур в свою очередь занималась своими мелкими делами. Учила жидов новой огранке бриллиантов в виде своих губок сложенных для поцелуя, за что огранка эта получили название «маркиз». Изобретала маленькую сумочку с игривым названием «ридикюль», в которой носила то ли яд, то ли возбуждающее короля средство, то ли что-то еще, о чем никто не знал. Создавала Военную школу для сыновей ветеранов войны и обедневших дворян, наподобие монастырских рыцарских школ для валетов, куда потом попадет маленький Наполеон. В имении Севр закладывала завод по производству фарфора. Редкий розовый севрский фарфор она назвала в свою честь – Rose Pompadour.
Однако оба делали одно дело. Они делали загон для оленя.
Инквизиторы попытались сунуть нос в замок графа. Маркиза смотрела на это сквозь пальцы. Все равно, знала она, вся информация придет к ней. В замок помчался Калиостро, агент Святого братства. Рассказ о посещении им Сен-Жермена лег на стол Жанны. Авантюрист писал, что встретился с загадочным графом в его замке, где был посвящен чародеем в какие-то мистические степени ордена тамплиеров. Во время посвящения, отмечал гость, он, кстати, заметил пресловутое зеркало, показывающее прошлое и будущее. Он также утверждал, будто видел и сосуд, в котором граф хранил свой эликсир бессмертия. Жанна начертала недрогнувшей рукой одно слово поперек доноса «Чушь!». Но отправила Микулице гонца с просьбой не выставляться напоказ.
Великий инквизитор не угомонился. В замок на Луаре полетел второй шпион – Казанова. Его рассказ был более красочен. По его словам, граф выглядел как истинный колдун. Он встретил посланца в странном платье восточного покроя, с вышитыми золотыми драконами по спине и груди. С длинной, до пояса, бородой и жезлом из слоновой кости в руке. В лаборатории, куда они спустились в подвал замка, стояли батареи тиглей и сосудов загадочного вида. Взяв у Казановы, по его словам, медную монету в двенадцать су, Сен-Жермен положил ее в специальный очаг и совершил над ней некие манипуляции. Монета расплавилась, и после того, как она охладилась, граф вернул ее гостю. И это было чистейшее золото – изумленно писал в своем отчете Казанова, тем не менее, отмечая, что это мог быть и некий трюк. Однако он привез монету с собой и приложил к доносу. Жанна и на его доносе написала коротко. «Прав! Трюк!»
Мелкие шпионы докладывали, что кучер графа на вопрос, мол, не встречался ли его хозяин с Христом, отвечал: «Извините, но я состою на службе у господина графа всего только триста лет». Наконец Жанна не выдержала и позвала Микулицу в Париж. Настало время отстраивать загон и запускать в него приманку. Первую приманку Сен-Жермен вез с собой. Это была юная Жрица Забвения по имени Луизон.
Люди Жанны готовили им встречу. На месте парка с дикими зверями, что построил еще дед нынешнего короля, занимавшего целый квартал в Версале и представлявшего собой небольшой замок в окружении лесов и примыкавших к нему несколько сторожевых павильонов огороженных стенами, стараниями вольных каменщиков появились строения в восточном стиле, с огромным ухоженным садом, цветущими полянами, сказочными павильонами и стадами пугливых ланей. Жанна воссоздала в Париже так хорошо ей знакомый Сераль и назвала его двусмысленно Парк с Оленями.
Именно сюда и вез граф Сен-Жермен первую приманку для Короля-оленя. Первую пугливую лань по имени Луизон.
Король попался на приманку и вошел в загон. Охота началась.
Жанна заполнила этот гарем до отказа. Он просто был набит маленькими пугливыми ланями, которых переселяли в Парк с Оленями. Там глуповатый Луи проводил с ними долгие часы. Ему нравилось раздевать их, мыть, наряжать. Он сам заботился о преподавании им основ веры, обучал их письму и молитвам, Он увлекал их в удовольствия, молился богу, встав рядом с ними на колени. Он попал в сети, расставленные Жанной. Теперь он не мешал ей вести Францию к смертельному краху. Месть за Жака де Моле приближалась неумолимо.
Жанна довела до истерического припадка короля Пруссии Фредерика, который называл ее не иначе как Королевой Нижней Юбки и добилась таки отделения Франции от Пруссии, развалив этот незыблемый союз. Другая «нижняя юбка» императрица Австрии Мари-Терезия протянула ей руку дружбы заключив союз против солдафона и нахала Фредерика, имевшего наглость именовать себя Фредериком Великим. Карта Европы затрещала по швам.