егда слыла сумасшедшей, папаша тупым солдафоном, а дочь, судя по ее глупой мордашке, унаследовала все от них сторицей, да к тому же еще и страдала романтическими бреднями и завышенной самооценкой. Он приказал спровадить их со двора побыстрее и в дорогу им людей и припасов не давать. Одно его удивило, чего это посланцы Елизаветы Петровны дали им столько золота и свиту из рослых казаков и ордыноподобных гусар. Но подумал и решил, что это просто бабьи капризы и взбрыкивания, как и у всех нижних юбок. Петрушу же Гольштинского он знал, и то, что он этим бредням не поверит, нисколько не сомневался.
Дорога была ужасной. Европейские дороги и так-то заросли грязью по самые кюветы, с тех пор как их перестала поддерживать ямская служба, а уж во время войны и совсем расползлись и потерялись в чавкающей глине. Придорожные ямские дворы и заезжие дома, развалились или опустели, даже перекусить путнику было негде. Принцесса вынуждена была ночевать в крестьянских избах, пока ее свита храпела на сеновалах. От грубой еды и плохого пива желудок у малышки расстроился, однако это не портило ее радужного настроения и ожидания перемен к лучшему. Морской холодный ветер продувал их кибитку насквозь, шерстяной капор не грел, как она не обкладывалась подушками. Наконец один из казаков увидел, как зябко кутается девушка в перину, и накинул ей на плечи тяжелый, но теплый овчинный тулуп. Теперь под ним мать и дочь сидели вместе, согреваясь в пути. Наконец сватовской поезд достиг Риги, и, как по мановению волшебной палочки, все изменилось. У околицы их уже встречал отряд кирасир, повернувший головных коней к дворцу магистра. Целый сонм вельмож, офицеров и придворных дам окружили приехавших, препроводили в отведенные им комнаты. Услужливые сенные девки повели иноземных дам в баню, где отогрели и отмыли их наверно впервые в жизни, очень им сострадая и жалея их бедняжек совсем закоченевших в этих огромных каменных мешках, кои они домами называют, а печей ставить не научились. Разгоряченные и розовые от страшных русских веников и пара, чистые и разомлевшие мать и дочь с восхищением смотрели на разбросанные по лавкам и сундукам шикарные платья и наряды. После ужина и приятного сна их ненавязчиво поторопили, мол, императрица ждет. Споро одели, накинули на плечи собольи шубы и, усадив в новые ковровые санки, помчали в сторону Новой столицы названной именем Петра.
К казакам и гусарам присоединились эскадрон кирасир в коротких белых полушубках и отряд Лифляндского полка. Процессия растянулась теперь на добрую версту. На подъезде к Петербургу, еще не доезжая Ораниенбаума, их встретил гонец, который передал повеление императрицы, поворачивать на Москву, размещаться там и готовиться к обручению. Все свалилось сразу, неожиданно и разом. В повелении было перечислено много чего, что должно быть выполнено, но главное, повеление заключалось в том, что говорить с невестой Елизавета Петровна желает по-русски. И все!
Поезд повернул на дорогу к Москве и почти на самом подъезде к первопрестольной их нагнали на храпевших конях старые знакомцы братья Разумы с двумя своими спутницами и четырьмя слугами. Встретивший их посланец московских дворян, поклонился поясно Алексею Разуму и передал, что императрица приказали их просить в Кремль, а госпожу иноземную принцессу в свой дворец в Лефортово. Алексей подозвал старшего офицера, передал ему слова предводителя дворянства и, пожелав добраться к ночи, стегнул ногайкой жеребца и вместе со своими спутниками унесся в сторону Боровицкого холма. Сватовская процессия медленно потянулась к берегам Яузы.
Графья Разумовские оказались первыми, кто начал обживать новый дворец, поставленный Растрелли близ Благовещенского собора. Архитектор вознес каменную громаду в четыре этажа, выполняя пожелания государыни сохранить из старого что можно. Теперь творение его стояло, прочно вписывая в свой облик Грановитую палату и старые царские терема.
Гостей же повезли в главную резиденцию императрицы в Лефортово. Здесь она в тамошнем дворцовом городке приказала построить оперный дом, где устраивались нередко представления ее любимыми скоморохами, получившими этот дар при ее коронации. Когда же по неосторожности сгорели зимние хоромы Анненгофа, она приказала выстроить их в прежнем деревянном виде, но с удивительной быстротой. Сады и оранжереи Лефортова при Елизавете Петровне содержались в поразительной роскоши. Здесь именно устраивались для развлечения государыни разные придворные празднества: обеды, балы, маскарады, куртаги. Любимое ею всегда Лефортово было отправным пунктом царицы на охоту соколиную или псовую еще с тех пор, когда баловалось она ею в девичестве.
Сюда и был вызван будущий наследник престола, племянник Елизаветы Петровны, сын ее сестры Анны Петровны, герцогини Гольштинской – Петр. Сюда и везли его невесту принцессу Ангельт-Цербстскую, Софию-Августу-Фредерику.
Императрица, как бы передавала им свое любимое детище в Москве, построив себе новый дворец в селе Покровском, отделанный в китайском вкусе.
В Лефортово новою хозяйку уже встречали учителя и наставники. Им надо было готовить ее к предназначенному ей делу. Одному – учить всему русскому, другому – учить новой Вере. Откуда они взялись, было тайной, но привез их сам Алексей новый граф Разумовский, фаворит императрицы, а с ним спорить не решался никто. К июню пятнадцатилетнюю претендентку на титул великой княжны отвезли в кремлевские соборы и там под перезвон колоколов крестили по старому православному обряду. Батюшка, читавший молитву, вознес голос свой под купол:
– Крестится раба божия…, – он замешкался, в ухо кто-то шепнул ему «Екатерина», – Екатерина!!! – звонко ударило в унисон колоколам.
– Чистая значит, – тихо, но явственно сказал кто-то в дальнем углу.
На следующий день, в тезоименитство племянника государева Петра, состоялось обручение Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны. Перед самым обручением приехавшая властительница Елизавета подошла к невесте спросила тихо:
– Как звать величать?
– Екатериной, матушка, – ответила, приседая, невеста.
– А по батюшке?
– Алексеевна.
– В какой церкви ты венчаться бы желала? Коли будет венчание, – Елизавета хитро смотрела на девушку подростка, стоявшую перед ней.
– В церкви Рождества Богородицы.
– А почему не в Соборе Петра и Павла?
– Богородица мать всех Богов, – тихо прошептала девушка.
– Будь по твоему, – резко повернулась и пошла прочь Елизавета, на ходу шепнула гостье удивительно похожей на нее саму, – А что Малка, она мне нравиться и по-русски говорит, как на родном и Веру старую усвоила. Готовьте свадьбу.
– В Петербурге?! – то ли спросила, то ли утвердила собеседница.
– В Петербурге, – подтвердила государыня, – Зайдите ко мне вечером. Ты и Кирилл. Подругу свою возьми. Алексей встретит, проводит.
Вечером во дворце у открытого окна, выходящего на сад и село Покровское сидели две так похожие друг на друга дамы. Одна из них императрица Елизавета Петровна, вторая Жрица Артемиды хранительница Руси – Малка. За высокими спинками кресел стояли двое придворных – братья Алексей и Кирилл Разумовские. Чуть в сторонке сидела третья дама, неуютно чувствовавшая себя в шелковом женском платье. Это была валькирия Брунгильда.
– Пора выполнять обещания, – начала разговор Малка, – Ты, Елизавета, готовь Указ о восстановлении гетманства на Украйнах и гетманом назначь вот его, – она указала на Кирилла, – не смотри, что молод, он многим фору даст. Да кроме того, граф Римский от самого Романа Роже род ведет.
– Хорошо, – кивнула дщерь Петрова.
– Еще одно, пора тебе готовить людей, что вкруг Екатерины встанут. Потому открыть здесь, в Москве, университет и две гимнасии.
– Зачем две? – спросил Кирилл.
– Одну для дворян, вторую для людей из народа. Кровь новую всегда надо из низов вливать. Отдашь их тоже под его руку. Все должно как при Ромодановских в одних руках быть. Новых тебе людей от святой Ромовы даю. Поняла?
– Хорошо, – опять кивнула Елизавета.
– Университет поставишь на Красной площади у Иверских ворот, что б всем было видно – новый народ грамотный с судной площади идет. Он и судить старые роды за измену будет.
– Хорошо, – теперь кивнул Кирилл.
– Откроешь три направления в учебе, – повернулась Малка к нему, – Одно для тех, кто законы будет писать и трактовать. Новые законы нам нужны. Второе – для тех, кто людей лечить будут телесно, и для тех, кто людей будет лечить духовно. Все, на этом, мы с подругой пока пропадаем. Оставляем все в руках ваших. Готовьте свадьбу. Помните главная тут Екатерина, а не Петр. Прощай Елизавета. В конце лета Екатерина стала женой великого князя. Торжества по случаю бракосочетания были устроены в Петербурге и длились десять дней. Церемониал бракосочетания готовился тщательно и продуманно, как будто кто-то умело ставил большой спектакль. Ранним жарким августовским утром со стен Петропавловской крепости и валов Адмиралтейства пушечные выстрелы возвестили немногочисленным жителям Петербурга о предстоящем бракосочетании. Свадебная процессия направилась из Зимнего дворца к церкви Рождества Богородицы на Большой перспективе, где должно было происходить венчание.
В начале процессии ехал отряд конной гвардии, за ним тянулась длинная вереница карет с придворными. Перед каждой каретой шло по четырнадцать ливрейных лакеев по два в ряд, а по сторонам дворцовые гайдуки, скороходы и пажи.
Карета императрицы была запряжена восьмью белыми лошадьми в золотой упряжи и с пучком белых страусовых перьев над их головами. Конюхи вели лошадей, рядом шли арапы и гайдуки, далее ехали верхом четыре камер-пажа. Вместе с императрицей в карете ехали и новобрачные.
После окончания брачной церемонии кортеж двинулся к Зимнему дворцу, где в галерее были накрыты праздничные столы. Оформление залов было поручено архитектору Бартолемео Растрелли. В записке, чтобы ничего не забыть Растрелли записал: «Императрица Елизавета Петровна повелела по случаю свадьбы их императорских высочеств декорировать Большой зал Зимнего дворца, а также большую галерею, чтобы отпраздновать со всем великолепием торжества, назначенные по этому поводу. С этой целью сделать фигурные столы, украшенные фонтанами и каскадами и установить по четырем углам названного зала, окружить вазами и аллегорическими статуэтками, все богато орнаментировать золоченой скульптурой; по каждой стороне названных каскадов расставить померанцевые и миртовые деревья, образовавшие прекрасный сад». Запечатал и отправил своим подмастерьям. Все было исполнено качественно и в срок.