Благо, меня они не услышали.
Вышла в коридор, пытаясь совладать с эмоциями. Теперь я в их компании третья лишняя. Прикрыла дверь, стараясь не поднимать шум. М-да, плакали мои планы. Ведь на кровать хотела завалиться, да проспать часиков двадцать. Всю ночь ведь базовую теорию магии повторяла!
Куда же идти теперь? Попроситься к бешеной соседке, что перед каким-то профессором плакать собралась? Боюсь, что посмотрит на меня, как на дуру последнюю.
– Что ты топчешься здесь, особенная? Посторонись! – гаркнула над ухом знакомая девица старшекурсница, и поплелась в сторону кухни. Да так громко и внезапно, что я подпрыгнула.
Я проследила за её пышными бедрами, что покачивались при каждом шаге. У неё была тугая гулька на голове, замотанная пестрой лентой, что походила на пятачок свиньи. Я сдержанно хихикнула в кулак и поплелась следом. Будет повод испечь пирог, как учила меня мама. Всё равно придётся себе готовить самой, а не надеяться на Викса и академскую столовую.
Пакет с едой я отправила в холодильную камеру, вещи и деньги – припрятала под стул. Потом в комнату занесу. Предусмотрительно обосновавшись подальше от возмутительницы спокойствия, вымыла руки и вооружилась скалкой. На столе выросла, как сугроб, белоснежная горка муки. Затрещали скорлупками яйца. Ни о чём не думая, я рубила ножом сливочное масло и ожесточённо месила тесто. Белая масса набивалась под ногти и налипала на кожу; следы муки оставались на блузке, но я месила, месила, месила. Катала скалкой, складывала и снова катала…
Нет, я не ревновала. Просто мне остро не хватало в этот чёрный вечер чего-то. Кого-то.
А он не приходил. Будто приснился. И сладкий сон смыло дождём: вышло солнце, и Тэй растворился на улицах Орейвора. Кто он? Откуда? Почему исчез так же быстро, как и появился? Несколько раз у меня просыпалась в голове мысль осторожно спросить о нём у эбрисса Адониса, но я не решилась. Ещё выставят влюбчивой и наивной дурочкой. Не нужно мне это сейчас.
В сердцах отбросила скалку в сторону. Она покатилась по столу и зацепила томаты грозной соседки. Они глухо шмякнулись на пол.
– Ты что, совсем стыд потеряла?! – разъярилась та. Уперла руки в бока и медленно приблизилась. Выцветшие голубые глаза резали меня на части. – Мало ли того, что ложишься с кем попало, да ещё и своё право на исключительность отстаиваешь?!
– Я не ложусь… – вымолвила я озадаченно. И лишь потом догадалась, что её разозлило. – Извини, пожалуйста. Я не нарочно.
– Строишь из себя примерную? А сама… – она захлебнуться словами. – Только пискни, я тебе патлы общипаю, – она угрожающе выставила указательный палец и поводила перед носом. – Намотаю на твою же скалку и буду пол вытирать, – сжала кулак. – Так что держись от моего стола подальше! И, вообще, валила бы ты отсюда, малолетка!
Девушка сыпнула мне в лицо горсть муки и пошла к печке, где у неё заливисто булькал бульон, омывая варочную панель жиром и разбрасывая по ней кусочки овощей.
С горестью размазала по лицу муку. От обиды захотелось плакать.
– Почему ты на меня злишься? – произнесла в никуда. – Разве я что-то сделала тебе?
Она шаркнула тапочком и хлопнула крышкой. Отвернулась и сложила руки на груди.
– Сделала – не сделала, – покривлялась она. – И что взрослый мужик в малолетке нашел?
Я развернула лист теста и выложила ягоды. Слушать истеричку особого желания не было. Пусть бесится. Видимо, Тэй всё-таки работает в академии, но уточнять у девушки, кем, я, конечно же, не стала. Молчит – и ладно. Что с неё взять? Я с ней учиться не буду, дружить, вероятно, тоже. Так что, можно и не волноваться на этот счёт.
Аккуратно завернула рулет и сформировала прямоугольник: всё, как мама учила. Сверху посыпала фисташковыми хлопьями и поставила противень в духовой шкаф. Все печи работали на азитах: тех самых артефактах, что дарили нам труды стихийников.
Я тихо прочитала заклинание и, убедившись, что выбрала нужное количество камней, вернулась к столу, чтобы убрать муку и вымыть посуду.
Но едва я провела тряпкой по столешнице, рисуя на гладкой поверхности мучные разводы, как меня поволокла назад неведомая сила. Просто потащила спиной вперёд по плитке пола, словно по льду. Я почти налетела на грубиянку с её супом, и уже хотела снова искать нужные слова, лишь бы не распалять конфликт, как её рука с готовностью вцепилась в мои волосы.
Она сделала это специально!
Острая боль прострелила висок, и я почувствовала, как девушка с нарочитой медлительностью наклоняет меня назад. Голубоглазый взор ввинтился в переносье: торжествующий, ехидный. Чувствовала, как с треском лопаются волосы, оставаясь между пальцами соседки. А потом услышала мелодичный звон: это шпилька вывалилась из копны волос и, брякнув о пол, отлетела за плиту.
Больше со мной не было Тэя.
– Ты просто распутница малолетняя, – ухмыльнулись мне в лицо девица. – Вижу тебя – зло берёт. Тебе ничего не стоит через принципы переступить и тело продать, вот потому и даётся всё.
Я так оторопела от неожиданности, что внезапно размахнулась мокрой тряпкой и залепила обидчице по лицу. Та разжала руку, и я едва не упала на спину. Извернувшись, удержала равновесие и хлестнула девушку ещё раз. Отступала от расставленных кошачьей хваткой пальцев и стегала её по плечам, щекам, шее. И кричала, что было духу:
– Не распутница я! Умей отвечать за свои слова!
– Это я отвечать должна?! – взъярилась девица ещё пуще. Бросилась вперед и, увернувшись от тряпки, цапнула меня по лицу. Острые когти вспороли кожу, будто хлёсткие розги. Я вскрикнула и отдернулась. Мои волосы хлестнули нападницу по руке, и она успела вонзить в них пальцы. Пришлось податься к ней и снова оттолкнуться, чтобы вырваться, но истеричка была выше и крепче. Она, как кошка, замахнулась и процарапала мне щёку, только с другой стороны.
От боли и обиды захотелось завыть. Пытаясь удержаться, ущипнула себя за руку, и вой поверженного перешёл в крик триумфа. Отлетев к столу, схватила томаты, что оставила обидчица, прицелилась и запустила ей в лоб. Снаряд, конечно же, пролетел мимо цели, но зато угодил в кастрюлю с кипящим овощным варевом. Фонтанчик брызг вырвался из-под обода и ошпарил обидчице спину.
Девица заскулила, как лиса, что попала в капкан, а затем взбесилась ещё больше. Русые патлы выбрались из узла и придали ей свирепый вид. Глаза загорелись синим пламенем. Она закричала и с рыком бросилась на меня: ударила сначала коленом под дых, а потом, прижав меня клешнями к стене, скрутила в узел мои волосы. Огорошенная болью, я беспомощно вцепилась в её руки, чтобы высвободиться.
– Убью, тварь! Выщипаю твои перья и сожгу! – кричала девка.
– Арли, что происходит?! – заголосил Викс, забежав в кухню. Я воспользовалась тем, что противница отвлеклась и дернула её одежду: хлопковая ткань затрещала и обвисла тряпьем на бедрах.
Земляк ринулся вперед и оттянул бешеную в сторону, и я смогла сделать нормальный вдох и откашляться. Викс отгораживался локтем от ударов девушки, которая всё ещё пыталась меня достать. И кричал:
– Да что вы не поделили?! Тихо-тихо! Ну, вы даете! Обеим же выговор будет! Угомонитесь!
По лицу ползла горячая река из слёз и крови. Обидно стало до ужаса и страшно, чем все могло закончиться. Фиолетовые искры на кончиках пальцев едва получалось сдерживать. Ещё чуть-чуть… И… Ноги подкосились, и я присела на корточки, тяжело дыша.
И сразу незаметно потянулась к шпильке, что поблескивала за плитой. Сжала холодный металл в кулаке и снова почувствовала, что не одинока.
– Я не знаю, чего она ко мне прицепилась, – зыркнула из-под растрепанных волос на обидчицу. Та, схватив полотенцем кастрюлю, гордо удалялась с кухни. Между рваными лоскутами юбки проглядывало полное бедро. – С чего-то решила, что распутничаю я. Да если б даже и была я падшей, её ли это дело?! Её ли, Викс?!
Провела тыльной стороной ладони по щеке, собирая липкую влагу. На бледной коже отпечатался сочный кровавый развод.
– Ну, перестань! Не ввязывайся в эти пустые разговоры. Мало ли, кто что скажет, – он поднял меня за локоть и посмотрел в лицо. – Разукрасила она тебя. Настоящий боевой окрас! Погоди. Не двигайся, Арли: сейзу поймаю, – он прикрыл глаза, всё ещё удерживая меня за плечи, и зашептал заклинание. Тёплая волна дохнула в лицо и всколыхнула волосы. Раны защипало, да так сильно, что я заскрипела зубами.
– Всё. Теперь, как новенькая, – Викс улыбнулся и погладил меня по щеке ладонью, не боясь испачкаться. – Хотел тебе сказать, – он усмехнулся. – Ну, ты же друг, старый и надёжный. Могу я с тобой поделиться?
Я кивнула, глотая слезы, что подступили к горлу, и прижала к груди дорогую мне шпильку. Сказать ничего не получалось: я боялась, что просто разрыдаюсь. Стыдно же!
– Мне Нимеридис очень нравится, но я не хочу, чтобы ты думала, что ты мне не дорога, – Викс наклонился и потянулся к щеке. Прикоснулся теплым поцелуем, а затем обнял за плечи, обволакивая своим теплом. Крепко и по-дружески. – Ты же мне дороже сестры. Если будут трудности, Арли, даже не раздумывай: чтобы сразу ко мне шла, а не к незнакомцам с густой шевелюрой. Договорились?
– Не ревнуй, – я улыбнулась сквозь слёзы, старательно подбирая слова. – Я знаю его очень давно.
Поймала непонимающий взгляд товарища и пожала плечами со смущением. Ну, не врала же я, в конце концов! Моя душа знает об этом лучше, чем мой дневник.
– Просто так совпало, что мы здесь встретились, – продолжала я, положив голову Виксу на плечо. – Никогда за меня не бойся: я не распутница, кто бы что ни говорил. И я очень тобой дорожу, мой друг.
Я осторожно коснулась его щеки робким поцелуем.
– Извините, что помешал, – пробасил голос в стороне.
Тело пронзило, будто стрелой. Со мной всегда так: или ничего не происходит, или все шишки сыплются на голову одновременно. Почему именно сейчас он пришел? Почему именно тогда, когда я обнимала и целовала Викса?
Я вздёрнула голову и поймала грозный и сердитый взгляд Тэя. Он развернулся на каблуках и исчез в коридоре, не сказав больше ни слова.