– Что-то не так? – только и смогла прошептать.
– Всё не так! – Эри приподнялся с разгорячённым взглядом. Я непроизвольно прикрыла рукой зудящее плечо. – Покажи! – резко сказал он. – Покажи, Арли… Это плохо, очень плохо. У меня не было татуировок. Поверь, я бы это запомнил!
Замерев от ужаса, я оторвала дрожащие пальцы от исцарапанной кожи. Показались изогнутые следы расчёсов с капельками запёкшейся крови и… что-то ещё. Бледные и выпуклые розовые линии складывались в звезду! Точно такую же, как у Эримана. Разве что, краснота закрашивала другой луч. Соседний.
Крик задрожал на губах. Замотав головой в истерике, я зажмурилась. Этого быть не может!
– Это сон! – закричала я. – Просто дурной сон!
Горячие пальцы Эри скользнули по контуру звезды.
– Нет. Ты слишком реальная для сна, Лин, – он склонил голову ниже, рассматривая отпечаток. Его волосы защекотали плечо. – Нужно Миреллу звать. Только она может подсказать, что это такое. Арли, давно у тебя проявилось? – он потёр ладонью подбородок. – Только бы не чары. Только не это…
– Не знаю, – выдохнула я. – Оно чесалось ещё в Мелике, всегда после кошмарных снов. Каждый раз сильнее, сегодня – невыносимо.
– Почему клиньев шесть? Смотри, у нас закрашены разные лучи, – Эри придвинулся и приставил своё плечо к моему. – У меня вверх идет, у тебя – в сторону. Всё! Арли, это нужно выяснить! Одеваемся, пьём чай… Не-е-е, едим курицу и сразу к Мирелле, – Эриман спрыгнул с кровати, не стесняясь своей наготы, и подал мне руку.
И всё равно я смотрела только ему в глаза, опасаясь опустить взор. И, поднимаясь, старательно тянула за собой одеяло. Встав, покосилась на грязную простынь и беспомощно застонала. Но сил думать о приличиях не осталось. Все мысли и стремления перебивала странная метка на плече. Две метки: моя и его.
И теперь я была уверена, что это как-то связано с моими кошмарами.
– Тебе странные сны не виделись? – спросила я Эри, будто невзначай.
Набрасывая халат, он повернулся ко мне. Густые брови нахмурились.
– Нехорошие сны, – сказал сухо и безжизненно. – Вот и выяснилось. Отсюда и тяга друг к другу, – Эриман подошёл к окну и, глядя в лазурную даль, горько добавил: – Видимо, Вездесущие – шутники, Арлинда.
Он долго стоял неподвижно, затем громко выругался и со словами: «Приводи себя в порядок» вышел из комнаты. Хлопнул дверью так сильно, что я подпрыгнула.
От его тона и взгляда покоробило так, что захотелось заплакать.
Я долго стояла под холодной водой в душе, пытаясь справиться с нахлынувшими мыслями и догадками. Мокла, пока не заледенела, а волосы не прилипли к спине. Метка на плече сильно побледнела, но не исчезла. И по-прежнему зудела, словно меня стая комаров атаковала. Нехотя собрала мокрые волосы на затылке и натянула одежду. Нарочито медленно развесила постельное бельё в сушильне, догадываясь, что вопросов всё равно не избежать. В комнату вернулась выжатая и помятая. Спускаться к завтраку не хотелось. И есть уже тоже.
В комнату тихо постучали, а затем дверь приоткрылась.
– Эбрисса Арлинда, вы уже переоделись? – спросила Амрес, робко заходя в комнату, и я удивилась изменению её тона. С холодного и жёсткого вчера, на тёплый и понимающий сегодня.
Держа спину ровно, она шагнула на ворсистый ковер. Бегло осмотрела застеленную постель и завязанные узлами шторы. Мне даже показалось, что на утончённом лице мелькнула тёплая улыбка, но она тут же растаяла, стоило светловолосой лишь заговорить:
– Ла'брисс Эриман, ждёт в кабинете. Я провожу.
Я шла следом припорошенными дневным светом коридорами и не могла избавиться от мысли. Такая красивая женщина под одной крышей с Эриманом. Сколько лет она здесь работает? Неужели он не заметил, как Амрес привлекательна?
Холодная ревность кольнула под ребрами и затянула тугое кольцо вокруг шеи. Хотелось дышать, но получалось только хрипеть. Я спрятала глаза и постаралась думать о чем-то другом. Но мысли неизбежно возвращались к метке, что могла разрушить иллюзию нашего с Эриманом счастья.
Мы вышли на первый этаж и через дубовые двери попали в широкий кабинет с высокими книжными полками. И, как в доказательство моей не беспричинной ревности, я зацепила взглядом ростовое зеркало, где отражалась статная Амрес в строгом платье и я…
Он стоял у окна, глядя в серое небо и будто умоляя Вездесущих о чём-то, известном лишь ему одному. Сильный. Статный и высокий. И ледяной, будто озеро в Мелике в середине волчьего сезона. Он совсем не походил на мужчину, что всецело принадлежал мне ночью. Словно за жалкий час из него вынули душу и заменили колотым льдом.
Услышав нас, Эриман снисходительно посмотрел через плечо. Его взгляд ранил, как отточенное лезвие. Я опустила глаза и едва удержала слёзы. Неужели всё из-за метки, что взялась неизвестно откуда?!
– Амрес, оставь нас, – проговорил он тихо.
Женщина кольнула меня синим взглядом и тихо ушла. Столь же высоко подняв голову и вытянувшись по струнке, как солдат.
Я присела в большое кожаное кресло и вжалась в спинку. Настороженный взор Эримана полоснул кожу до боли. Я зажмурилась, не желая дальше терпеть это. Нет. Не может такого быть! Это не он! Не мой мужчина…
– Я не сталкивался с подобным, – начал Эри, присаживаясь за стол напротив меня. Дерево натужно скрипнуло. – И не знаю, как быть дальше, Арлинда, – он опустил глаза и уставился на свои пальцы, будто приклеенные к столешнице. Жевал губы и напряжённо дышал. – Ждём Миреллу. Она проверит… не наделали ли мы вчера глупостей, – его голос дрогнул. Поднял воспалённые глаза и договорил: – Даже если ты беременна и чувства наши – лишь магия, я не оставлю тебя. Ты должна это знать. Ма… Арлинда.
– И ты в это веришь? – начала я полушепотом. – Веришь в то, что мои чувства сводятся к какой-то метке?! Или что это всё – чья-то жестокая шутка?
Мой голос дрожал, перерастая в крик. Набирал громкость с каждой секундой, катился валуном со склона, порождая лавину. Кончики пальцев почернели и задымились, но я уже не обращала на это внимания. Правду бабуля, покуда жива была, про мужиков говорила: доведёт до кровати, а потом поминай, как звали.
– Значит, для тебя всё пустой звук?! – глаза начинали чесаться, но я держалась. Никогда больше он не увидит моих слёз! – И ты можешь просто взять и забыть то, что произошло вчера?! Скажи уж прямо: неинтересна я тебе больше! Зря, зря я поверила тебе… Мне жить теперь с этим. Не думала я, что странным знакам и кошмарным снам вы верите больше, чем своей душе, Ла'брисс!
Вскочила с кресла, чуть не отшвырнув его, и отвернулась к двери. Слёзы стояли в глазах. Он не должен видеть, как мне больно.
– Я не беременна, – произнесла спокойно, хотя внутри всё предательски тряслось. – Можете об этом забыть. И даже если законы человеческой физиологии дали сбой, ваша жалость нужна мне в самую последнюю очередь!
Несколько шумных шагов, и Эриман встал за спиной. Коснувшись робко плеч ладонями, опустил голову. Мягкие кудри погладили щёку. Он вдохнул запах моих волос и прошептал:
– Нет же. Не пустой звук… Разве было бы мне так больно, если бы в сердце жило равнодушие? Нет же. Я не верю, что чувства сводятся к метке. Невыносимо не верю. Потому что люблю тебя и боюсь потерять. Малыш… Я не знаю, как жить без тебя. Не. Зна-ю, – он повернул меня и прижал к себе. Сердце стучало в его груди, будто треснувший барабан.
– Для чего ранишь тогда? – я обняла его. – Мне же больно от твоего холода!
– Глупец потому что. Сам себе не верю. Душа горит от одной мысли, что всё это не по-настоящему. Убью того, кто так дерзко пошутил, – он стиснул меня кольцом своих рук и поцеловал в шею. – Лин, твоя страсть не может быть подделкой. Не могут твои прикосновения и взгляды лгать. Я, – Эри заглянул в моё лицо, – зачарую тебя снова, если понадобится. Только бы видеть огонь в твоих глазах, только бы чувствовать вкус сладких губ. Обнимать, ласкать и любить тебя. Не отпущу. Слышишь?
– Не отталкивай меня больше, – я сжала его рубашку в ладонях так, что пальцы захрустели. – Не рань своим недоверием. Нет ничего больнее, чем когда ты отворачиваешься, ничего не объясняя. Ведь ты моё сердце забрал, и душу, и их с собой уносишь. Не уходи, Эри… Меня больше нет без тебя.
– Рядом буду. Всегда. Будешь гнать – не смогу уйти.
Дверь распахнулась и в кабинет, не стесняясь, ворвалась темнокожая Мирелла. С распущенными волосами, в длинном серебристом платье и с тонкой кружевной накидкой на плечах.
– Что случилось, Эриман? Арлинда, – поздоровалась женщина.
Я не смогла себя оторвать от любимого, лишь кивнула ей с лёгкой улыбкой.
На её лице не было видно румянца, но беспокойство читалось в глазах. Она спешила. Невероятно спешила.
Эриман отстранился и попросил меня присесть, сам подошёл к гостье и приложил губы к тыльной стороне её ладони. Показал на кресло и вернулся ко мне, взяв за руку.
– Мира, мы нашли метки. Они проявились не сразу, а после… – он помолчал. – Хотя, предпосылки были задолго до нашей встречи. Прошу тебя, посмотри. Скажи, что мы, – он одарил меня ласковым взглядом, – не мираж.
Женщина сделала шаг в сторону и, скинув накидку на кресло, что стояло рядом, сказала:
– Показывайте.
Она прищурилась и повела плечом. Нервным жестом перекинула курчавые волосы за спину.
С трудом отпустив Эримана, я подошла к ней и закатала рукав блузки. Метка уже не чесалась; она стала бледнее, чем утром, но всё ещё проглядывала розовыми царапинами на плече. Ровная и глубокая, будто клеймо.
– Я никогда не делала татуировок, – проговорила я, будто оправдываясь. – Меня мама сразу убила бы за такой произвол. А что это такое и откуда – понятия не имею.
Мирелла закусила губу, разглядывая знак. Поправила волосы, почесала плечо под серебристым рукавом и подошла так близко, что почти обожгла дыханием.
– Тёмная вязь на этом символе. Сильная. Сила не одного мага заключена в нём. Никогда не видела такой тонкой работы. Эри, покажи свою, – и, всмотревшись в его звезду, она покачала головой. – Не похоже на зачарование. Это что-то другое. Мощнее приворота.