Зачем ему это? И, если я выясню, что ему надо, поможет ли мне это?!
Я шмыгнула носом. Что бы ни происходило вокруг, времени мало. Через десять дней Ними и Леан умрут. Непонятно во имя чего, но умрут. И наш круг, что должен сомкнуться снова, разорвётся. И мы пойдём связанными по новому пути. Переродимся, чтобы снова тянуть друг друга из забвения. Через боль.
– Замарашка, – произнёс дерзкий мальчишечий голосок. – Ты что плачешь?
Я дёрнулась и подскочила. В углу комнаты стоял Джонатан, и его чёрные очки вызывающе блестели. Наверное, я выла так громко, что не заметила, как он зашёл.
– Тебе тут одежду передали, – он ткнул худым пальцем в стопку белой одежды. – Я тоже сейчас в сад иду. Подождать тебя? Папа сказал, что ты можешь меня по анатомии и алхимии подтянуть. Хотя мне кажется, что тебе ещё самой учиться надо, – он наморщил нос и почесал переносицу под очками.
Я кивнула и собралась иди в ванную, когда услышала вслед:
– А чего плакала? И почему это папа тебя в своей комнате оставил? Не похожа ты на простую прислугу, – он подошел ближе. – Говори, кто ты? Папаня очередную куртизанку решил поближе к себе поселить?
– Он сказал, что тебе нужна няня, – пояснила я, соображая на ходу. – Я лишь по… По случайности попала сюда на работу. Я из Северного Ортогрона приехала. А ты где родился?
– А тебе это зачем? – насторожился мальчик. – Так почему не в комнату слуг? Почему к себе повёл? Думаешь, я совсем тупой, что не понимаю, когда меня обманывают?
– А почему не хочешь у отца своего спросить об этом? – я старалась сохранять спокойствие, хотя внутри всё кипело. – Не очень вы на местных похожи. У твоего отца акцент.
– Иди мойся, нянька! Много болтаешь, – Джонатан отмахнулся и вернулся к окну. – Я на улицу хочу. И так выпускают из этой тюрьмы только дважды в неделю на занятия по травническому ремеслу.
– Наверное, далеко приходится ездить? – поинтересовалась я, словно невзначай. – Иначе с чего бы ему запирать тебя здесь.
– Несколько кварталов севернее. Там ещё драконье поселение. Знаешь клан Азоров?
Драконье поселение? Это уже интересно. Я-то Азоров не знала, а вот эбрисс Адонис… Сердце заколотилось так, что, казалось, мальчишка может его услышать. Может испытать судьбу? В конце концов, терять мне уже нечего.
– Азоры? – я мечтательно улыбнулась. – Да, конечно, слышала о них. Мой брат часто летает с ними.
– Брат? Старший? – заинтересовался мальчик и присел на подоконник. – Он тоже в почтовой службе работает? Ты тоже дракон?
– Да, мой старший брат, Адонис, – не стесняясь, соврала я. – Он тоже доставляет почту. А я, к сожалению, родилась пустой. И очень завидую ему, что летать умеет.
– А ты болтливая, – улыбнулся Джонатан. – Мне давно хотелось с кем-то пообщаться. Папа вечно занят, а тут никто больше не умеет разговаривать. Ты точно не его подстилка?
– Я похожа на подстилку? – показала перемазанные в глине волосы. – Думаешь, твой отец позарился бы на такую грязнулю?
Мальчик пожевал губы и засмеялся.
– Нет. Не похожа. Ты больше на нашего конюха похожа, когда он после таверны в свою халупу возвращается. Ладно, – он смягчил тон. – Только странно… Как-то не рвёшься ты смыть эту грязь, – Джонатан покосился на моё платье. – Неужели так приятно?
– Просто я давно ни с кем не разговаривала, – призналась я.
– Иди купайся, а то я тебя сам сейчас в душ затолкаю, – мальчик подошёл ближе. В его светлых волосах играли лучи алейна. – Почему ты мне кого-то напоминаешь?
Не дожидаясь, пока Джонатан догадается, я рванула дверь ванной. Долго стояла под струями теплой воды, пытаясь привести себя в порядок. Раздирала кожу мочалкой, сея кровавые царапины; натиралась мылом, выгоняя смрад темницы.
Волосы не прочёсывались. Никак. Грязь и колтуны склеили их настолько, что птицы могли бы отложить у меня на голове яйца. Удивительно, как там ещё вши не завелись!
Выругавшись шёпотом, я нащупала на полке большие ножницы. Перерубила свалявшиеся пряди почти у самого основания. И лишь когда тяжёлые и длинные валики сбившихся волос рухнули на пол душевой, из глаз потекли слёзы. На кого я теперь похожа?
А когда я, выходя из ванной комнаты, поймала своё отражение в зеркале, плакать захотелось ещё сильнее. Выглядела я так, будто паучья болезнь поразила не моего отца, не Сарину, а меня… Впалые щёки, серая кожа и огромные блестящие глаза, в глубине которых плескалось яростное желание выжить.
Джонатан ходил по комнате, размахивая руками. Он что-то напевал себе под нос и корчил рожи. Даже забавно было за ним наблюдать. У меня теперь есть брат. Радоваться этому или нет, я пока не могла решить. Почему отец ушёл, и что было после, мне неизвестно, а осуждать его мне и так было за что.
Сейчас меня волновало, могу ли я передать весточку драконам? Вдруг они помогут и свяжутся с Адонисом?
Под подошвой тканых тапочек скрипнула половица. Брат обернулся, и в стёклах очков отразилось моё бледное и худое лицо.
– Тебя что, не кормили? – спросил Джонатан, оглядывая меня с головы до ног. – Откуда ты сбежала, как-там-тебя?
Сарафан из льна и белая блуза только подчеркивали мою костлявость. Стоит ли говорить, что от моих прежних форм остались только воспоминания? Эриман меня не узнает. Будет ли любить такую? Поверит ли в то, что я не по своей воле была в заточении? Должен поверить. Для этого я сделаю невозможное.
– Просто у меня такая фигура, – я пожала плечом. Не ощутила привычного скольжения волос по плечу, и мне снова захотелось плакать. – А видишь ли ты кого-нибудь из Азоров, Джонатан?
– Да, – мальчик затравленно оглянулся. – Только папе не говори.
– Не скажу, – прошептала я, сделав серьёзное лицо. – А ты сможешь передать им письмо для моего брата?
Цель была так близка, что я могла сорваться. Поможет ли мне Джонатан? Догадается ли, что неспроста прошу его об одолжении?
– А ты мне что? – заговорщицки проговорил мальчик и потрепал чёлку над очками.
– А я тебе, – хмыкнула в ладонь, – Да что попросишь! Могу не докладывать отцу, что ты не занимался. Могу выгородить, если куда-то соберёшься… А могу… Могу позволить снять очки!
Брат отдёрнулся.
– Зачем снимать? Тебе же больно будет! Совсем глупая?
– Я перетерплю, – я вздрогнула от неожиданности. Вдруг мальчишка правду говорит?! – Мне просто очень-очень нужно сообщить брату одну новость.
– Разберёмся. Как зовут тебя?
– Арли.
Брат деловито сложил руки на груди и набрал воздуха. Как же мы были похожи внешне. В его форме губ и носа я узнавала свои. Только бы он сквозь свои очки не увидел сходства. Больно он для своего возврата развит и смышлён. Теперь ещё и короткие волосы совсем выделили мои скулы, и долговязый подросток стал моей копией, только со светлыми волосами.
– В столовой сейчас возьмём булочки и в сад пойдём. Я покажу тебе наши владения. Садовник у нас старый и глуховатый, наверное, потому отец замену нашел, – Джонатан хитро улыбнулся и распахнул дверь. – А ты даже симпатичная, когда умытая. Но всё равно лицо твоё мне знакомо.
– Бу-у-улочки, – от одного упоминания о еде в животе заныло. Да так, что я даже о письме позабыла. – Конечно. А мама твоя тоже здесь живёт?
Джонатан неожиданно помрачнел. Даже его светлые волосы, казалось, потемнели.
– Молчи о маме! – крикнул он, да так громко, что плафоны азитовых светильников сердито звякнули. – Поняла?!
– Извини, – я выставила вперёд ладони.
– Мама хотела меня убить, – Джонатан надул губы. – Она обезумела. Поэтому папа забрал меня к себе.
Я выдохнула. Что-то подсказывало мне, что правды в этой версии куда меньше, чем в моей фальшивой биографии. Интересно, что наговорил бы мне отец о моей матери, если бы ему удалось забрать меня с собой? Презирала бы я её сейчас? Ненавидела бы?
– Пойдём, – Джонатан виновато протянул мне ладонь. – Я есть хочу. Ах, да, – вырвавшись, мальчик ринулся к дубовому столу. Достал из ящика перо на чернилах гусениц и стопку бумаги и протянул мне. – Спрячь. Это для твоего письма.
Я взяла бумагу и благодарно кивнула, а затем развела руки в стороны, ведь спрятать все это было некуда.
Джонатан долго смотрел на меня, приложив палец к губам, а потом повёл меня по коридору в другую комнату. Оставив меня на пороге, побежал к высокому шифоньеру и достал что-то длинное и шелестящее. Похоже на плащ.
– Это чтобы спрятать, – он показал на перо и листы в моих руках, – да и на улице в блузе будет прохладно. Уже лисий сезон всё-таки.
– Спасибо, – я с благодарностью укуталась в плащ.
Гладкая ткань скользнула по икрам. В подкладке я обнаружила внутренний карман, в котором легко поместилась пачка сложенных листов и пёрышко.
– Ну, что? – я подмигнула мальчишке. – За булочками?
– Летта такие вкуснющие печет! – восхитился мальчик и показал направление. – Туда.
Мы спустились в огромную и светлую столовую, где воздух пах ванилью и сливками, и набрали целый кулёк булочек и пончиков. Я жадно вдыхала аромат яств и не могла им насытиться. Тонкие ноты ванили возвращали меня в беззаботное детство, где мама пекла слоёные пироги с северными ягодами, а я с жадностью хрустела тонким тестом, размазывая по языку тающую начинку…
Далеко ли Мелика? И жива ли мама? Не разорвалось ли её сердце, когда я перестала отвечать на еженедельные письма?!
Тяжело было понимать эмоции брата из-за очков, и меня это немного смущало. Но когда я почти втоптала половину булочки, он рассмеялся.
– Держи, – протянул мне чашку, – это виноградный сок. А то тесто не переварится в тебе, потом лечить придётся.
Узкоглазая куховарка молча посмотрела на нас и продолжила нарезку овощей.
– И когда тебе тоже? – погрустнел брат.
– Что?
– Язык… Отрежут, – он ткнул пальцем в рот и скривился. – У папы слишком много тайн, которые могут навредить миру в стране.
– Я что, похожа на болтливую? – я запила булочку и облизала губы. Сладкий вкус разлился во рту, и на миг мне показалось, что жизнь прекрасна. А потом осознание безысходности накрыло с головой. А вдруг отец и мне язык отрезать вздумает?!