Куда уж хуже? — страница 16 из 50

У Гаса отвисла челюсть.

- То есть он украл у тебя кольцо?

Вот именно, — подтвердил Дортмундер, следящий за ним, как ястреб.

Вот же ублюдок! — возмущенно завопил Гас, не обращая внимания на шарахнувшихся от него пешеходов. — Это же каким надо быть сукиным сыном, чтобы пойти на такое?!

Ты действительно так думаешь?

Тебя уже повязали, и понятно, насколько тебе в этот момент хреново, а он выкидывает такой фортель! Вот сволочь!

Это точно.

Они возобновили движение. Гас никак не унимался.

Нет, ну просто слов не хватает! Никогда не слышал про подобную низость! Это все равно что пнуть упавшего.

Вот почему мне пришлось сбежать и вернуться в тот дом. Я хотел вернуть свое кольцо, но этот гад уже ушел. Поэтому я забрал кое-какие другие вещи.

И правильно сделал.

Но я все равно намерен вернуть свое кольцо.

Естественно. Я бы на твоем месте преследовал этого подонка по всему миру.

Я так и собирался. Но оказалось, что он как раз сейчас в Нью- Йорке.

Ты серьезно?

И у него в здешней квартире наверняка еще много ценного.

Бьюсь об заклад, что так и есть.

Мы собираемся туда сегодня ночью. Попытаемся вернуть кольцо, ну и заодно посмотрим, что там еще можно взять.

- Мы?

Со мной идут Энди Келп и взломщик, пока еще не знаю, кто именно. Хочешь стать четвертым?

Ты имеешь в виду — забыть про то дело в Каррпорте и пойти с вами?

Именно.

Что ж, я в игре.

22

Макс был взбешен. Сама мысль о том, что тебя отчитало какое-то мелкое ничтожество, была невыносима. Когда в полтретьего Макс, наконец, вышел от судьи Мэйнмена (полтора часа потрачено на этого идиота!), его трясло от унижения и ярости. Впервые за долгие годы он был готов лично совершить убийство.

- Да я... да я его...

Я бы ничего сейчас не говорил на твоем месте, Макс, — посо­ветовал его личный адвокат Уолтер Гринбаум, идущий рядом.

По крайней мере, пока мы не выйдем на улицу, — добавил замыкающий шествие Джон Вайсман.

Джон был еще одним адвокатом Макса, которому иногда каза­лось, что их у него не меньше, чем тараканов в китайском ресторане. Особенно если неожиданно включить свет на кухне. Джон Вайсман, в частности, вел дела, связанные с банкротством Макса. Он посвя­тил банкротствам всю свою профессиональную карьеру, и они были его коньком, а также способом безбедного существования, что дока­зывало: хочешь жить хорошо — облапошивай богачей.

При этом Вайсман не обладал королевским величием Грин-баума. Это был просто невысокий худощавый мужчина в отлич­ной физической форме. С первого взгляда было понятно, что все свободное время, он посвящает охоте, туризму и скалолазанию. Максу часто казалось, что Вайсману приходится прилагать недю­жинные усилия, чтобы не являться на судебные заседания в охот­ничьем камуфляже.

Хотя сегодня камуфляж больше пригодился бы самому Максу. Судья Мэйнмен, жалкий инквизитор с раскормленной ряхой, разглядывал его с таким презрением и брезгливостью, словно тот собрался нарушить все законы одновременно. Кстати, а почему преуспевающие бизнесмены, покупающие законодателей с потро­хами, не могут пользоваться лазейками в законах, которые те сочиняют? Но ознакомить судью Мэйнмена с этой оригинальной мыслью Макс не рискнул.

Вы же понимаете, что я не могу этого сделать, — заявил Макс, когда они покинули здание суда и, спустившись по лест­нице с широкими невысокими ступеньками (из тех, что застав­ляют постоянно смотреть под ноги), направились к его личному лимузину, у открытой двери которого уже застыл в ожидании шофер.

Все трос залезли в лимузин, дверь захлопнулась, и Уолтер спросил:

Чего ты не сможешь сделать?

Извините, мистер Фербенкс, но у вас нет выбора, — практи­чески одновременно сказал Вайсман.

Уолтер уставился на него.

Какою выбора?

В продаже дома.

Я не могу этого сделать, — повторил Макс. Лимузин мягко тронулся с места, увозя их подальше от здания этого вонючего суда. — Это оскорбляет лично меня! Это оскорбляет мою компа­нию и моих сотрудников!

Но, — осторожно заметил Вайсман, — у нас есть судебное предписание.

Предписание. Этот карикатурный деспот, судья Мэйнмен, когда они вошли в его кабинет, буквально лопался от злости, что кто-то посмел нарушить вынесенные им мудрые решения. Он не поверил ни единому слову Макса, что тот заехал в Каррпорт, чтобы только забрать некие важные документы, и нагло выстав­лял это свое недоверие напоказ в течение всего разговора. Эта ничтожная пародия на судью, видите ли, сочла себя оскорблен­ной. Мэйнмен битый час разъяснял все процедуры, содержащи­еся в Главе 11 и вытекающие из них запреты, неуклонное соблю­дение которых, несомненно, улучшит перспективы кредиторов Макса, а нарушение, напротив, будет стоить последнему очень дорого. Многие миллионы.

Поэтому пришлось унижаться перед этим сукиным сыном: принести извинения, пообещать впредь более серьезно отно­ситься к решениям, вынесенным этим ублюдком, и, наконец, бла­годарить этого конченого кретина за то, что он закрывает глаза на очевидное нарушение законодательства в обмен на предписание продать дом в Каррпорте.

Да-да! Продать дом и направить вырученные средства в фонд банкротства, на погашение долгов кредиторам. Чтобы каж­дый сотрудник «ТЮИ», начиная от менеджеров среднего звена и выше, хоть раз побывавший в особняке в Каррпорте, понял, что их босс потерял шикарную недвижимость по прихоти какого-то жалкого судьишки.

Должен же быть какой-то выход, — раздраженно произнес Макс. — Давайте, думайте оба.

Макс, Джон прав, — отозвался Уолтер. — Тебе придется выставить этот дом на продажу и надеяться, что его не купят до того времени, когда мы отрегулируем все наши проблемы.

Нет, — возразил Вайсман. — Дом теперь помещен в список активов, подлежащих обязательной реализации для покрытия долгов по банкротству. И здесь мы ничего не сможем поделать.

Гм-м-м, — даже обычные звуки, произносимые Уолтером, казались полными значимости и мудрости.

А что если выставить его на продажу по очень завышенной цене? — предложил Макс. — Чтобы никто даже и не подумал его купить?

Это будет расценено как неуважение к суду, — ответил Вайсман. — Вы обязаны выставить дом на продажу по реальной рыночной цене, и я должен буду довести это до сведения суда. Увы, тут ничего не поделать.

Макс погрузился в горькие раздумья, вертя кольцо на пальце. Он настолько уже привык к нему, что делал это машинально, даже не замечая.

Итак, я потерял этот чертов дом, — признал он, наконец.

Простите, мистер Фербенкс, но это действительно так, — подтвердил Вайсман.

Макс, ты просто должен оставить это в прошлом и смотреть в будущее, — воскликнул Уолтер, Даже он порой не мог удер­жаться от напыщенного пустого трепа.

Я могу наведаться туда еще раз? — спросил Макс.

После того, как суд примет официальное решение по данному поводу, вам позволят один раз приехать туда, чтобы забрать вещи, принадлежащие компании и вам лично, — пояснил Вайсман.

«Мисс Сентябрь. Возможно, этот проклятый грабитель снова окажется там, и в этот раз я его пристрелю», — подумал Макс, а вслух проворчал:

Какой чертовски тоненький лучик надежды на фоне огром­ной гребаной грозовой тучи.

23

- Не поворачивайся, — предупредила Мэй, — там Энди. Дортмундер, естественно, тут же обернулся и действительно увидел Энди. Тот сидел в другом конце ресторана вместе с привле­кательной улыбчивой женщиной. На их столике стояла бутылка дорогого красного вина. Женщина перехватила взгляд Дортмундера, и тот снова уткнулся в тарелку со словами:

Ты права.

Я же просила тебя не смотреть в ту сторону, — заметила Мэй. — Теперь она уставилась на нас.

Ничего, поглядит — перестанет, — успокоил Дортмундер и сосредоточился на отбивной из ягненка.

Энди делает вид, что мы незнакомы.

У меня периодически возникает желание сделать то же самое по отношению к нему.

Интересно, кто она?

Дортмундеру это абсолютно не волновало, и он явно не горел желанием развивать данную тему. Таким образом, беседа зачахла, и они молча продолжили поглощать весьма недурной ужин.

Было уже восемь часов вечера, и ресторан отеля «Н-Джой Бродвей» был практически пуст. Большинство туристов уже поели — или в силу привычки ужинать рано, или потому, что сидели на вечерних шоу, или из-за того, что сильно устали за день и уже отправились на боковую. Мэй заказала к ужину вино, но Дортмундер не стал пить. Во-первых, он старался не делать этого перед тем, как идти на дело, а во-вторых, Мэй потом собиралась уехать домой, а в одиночестве Дортмундер мог опять запросто проспать до полуночи.

Прежде чем спуститься к ужину, они тщательно все обсудили. Не исключено, что события предстоящей ночью могут пойти непредсказуемо. Невозможно было угадать, что их ожидает, когда двери служебного лифта откроются на этаже, где расположена квартира. Если возникнут проблемы, и представители закона сообразят, что преступники спустились из отеля, то было бы не самой хорошей идеей оставаться ночевать там под вымышленной фамилией, да еще в номере, оплаченном поддельной кредитной картой. Поэтому было решено, что после ужина Мэй соберет вещи в сумку (большой чемодан останется с Дортмундером — на случай, если тому повезет и в квартире Макса Фербенкса най­дется, чем поживиться) и на такси отправится домой, где будет ожидать в надежде узнать новости непосредственно от Дортмундера, а не по телевизору.

Дортмундер не рассчитывал встретить Энди Келпа в отеле так рано, да еще с женщиной. Может быть, она и есть опытный взломщик? Дортмундер знавал нескольких хороших взломщиц с тонкими проворными пальцами, но спутницу Келпа явно видел впервые. К тому же, будь она в деле, Энди наверняка первым делом познакомил бы их, и они поужинали все вместе. Таким образом, это было явно постороннее лицо, и Энди поступил весьма опро­метчиво, приведя ее именно сюда. И зачем ему это нужно?