Потому, дорогой, — искренне ответила она, — что ты стал внимателен ко мне.
Автомобиль остановился перед театром. Шоу «Дездемона!» закончилось час назад, и через стеклянные двери было видно пустое фойе с приглушенным освещением. Артур, совмещающий обязанности швейцара и лифтера, вышел наружу, пересек широкий тротуар, все еще заполненный пешеходами, и открыл заднюю дверь машины. Вылезая первой, Лютеция услышала, как у нее за спиной Макс коротко бросил Чалмерсу: «Жди!».
Вслед за Артуром они направились к зданию, и Лютеция поинтересовалась:
- Ты приказал Чалмерсу ждать. Куда-то еще собираешься?
В Каррпорт.
Они вошли в дверь, услужливо придерживаемую Артуром.
Ты что, действительно идиот? Ты же только что сказал, что судья забрал у тебя дом!
Мне разрешено еще одно последнее посещение. Чтобы забрать личное имущество, которое не пойдет с молотка. И я сделаю это сейчас.
Перед ними открылись створки лифта.
Сейчас? Но ведь уже почти полночь!
А когда еще у меня будет для этого время? — Лифт устремился вверх, и Макс подарил Лютеции откровенный и честный взгляд, который всегда вызывал у нее недоверие. — Завтра мне необходимо уехать в Вашингтон, оттуда — в Чикаго, потом — в Сидней, потом — в Неваду и так далее. А дом выставят на продажу немедленно.
Двери открылись на их этаже.
Подожди меня, — велел Макс Артуру.
Пока они шли по гостиной, Лютеция уточнила:
То есть ты сюда завтра не вернешься, а сразу из Каррпорта направишься в аэропорт Кеннеди и улетишь на юг?
Не вижу смысла возвращаться. Я возьму нужные бумаги и соберу сумку. Я в одиночестве нормально высплюсь, и у меня будет еще полдня, чтобы попрощаться... с домом.
«И с какой-то цыпочкой», — подумала Лютеция. Интуиция ее никогда не подводила. Проследовав за ним в спальню, она заявила:
Я еду с тобой.
Он резко остановился, словно налетел на невидимую стену, обернулся и произнес:
Не стоит.
Нет, поеду. Мне хочется. Ты прав. Я никогда не была там, и это — мой последний шанс. Теперь, когда я знаю, как много этот дом для тебя значит, я просто обязана быть там, когда ты будешь прощаться с ним. — Она нежно взяла его за руку. — Я хочу быть рядом с тобой, Макс. Я хочу помочь тебе пережить это.
А не хочешь ли... У тебя так много дел здесь.
Вовсе нет. — Она улыбнулась самой лучезарной своей улыбкой. — На следующие два дня мой график абсолютно свободен.
Я не могу представить ничего более романтичного, чем поехать вместе с моим властелином в его замок и разделить с ним прощальную ночь там, у камина. Признайся, там ведь есть камин?
Макс попытался изобразить дружелюбную улыбку.
Лепесток моей любви, зачем тебе это? Незнакомый дом. Масса неудобств. Ты будешь оторвана от привычной обстановки, окажешься в...
Все, что мне нужно, — это ты, милый, — проворковала Лютеция. Затем, позволив тени сомнения набежать на ее лицо, она спросила. — Хотя... Ведь у тебя же нет иных причин ехать туда в одиночку, а?
Конечно, нет, моя маленькая развратница. — Он спонтанно обнял ее и тут же отпустил.
- И ты знаешь это лучше меня, мой пушистый крольчонок!
Тогда решено! — радостно провозгласила Лютеция. — Едем вместе!
Едем вместе, — отозвался Макс без особого энтузиазма, выглядя так, словно ужин, съеденный у Ламли, с ним не согласен. Затем он вздохнул и, решительно улыбнувшись, заявил.
- Я только заберу... кое-что.
25
Взломщиком оказалась вовсе не женщина из ресторана, а Уолли Уистлер. Энди Келп вообще не упоминал ни о женщине, ни об ужине, ни вообще обо всей этой сцене. Это вполне устраивало Дортмундера, который не любил совать нос в чужую жизнь. Он не возражал, что Энди предпочел не замечать его за ужином и имел какие-то тайны. Ему это было безразлично.
Поскольку Гас Брок уже прибыл пару минут назад, появление Уолли Уистлера и Энди Келпа означало, что вся команда в сборе. Уолли Уистлер был веселым парнем и отличным специалистом по замкам, чьим единственным недостатком была изрядная рассеянность. Однажды он провел некоторое время в тюрьме штата только потому, что, посещая с детьми зоопарк, чисто машинально открыл замок на клетке и выпустил на свободу льва. Царь зверей, очевидно, был в плохом расположении духа и устроил немалый переполох, пока его не удалось усыпить стрелой с транквилизатором и водрузить обратно в клетку. В другой раз Уолли как-то ночью помогал знакомым парням (те не желали обременять себя заполнением большого количества различных деклараций) проникнуть на таможенный склад в Бруклинских доках. По обыкновению играясь с замками, он не заметил, как забрел в трюм сухогруза, и понял это, только когда тот уже вышел в море. Таким образом, Уолли прибыл в Бразилию, у которой, на его беду, не было договора с США о выдаче преступников. Уистлеру, как и некоторым другим приятелям Дортмундера, нравилось путешествовать по миру посредством подобных договоров. Оказавшись за границей, они признавались местным властям в совершенном в Штатах преступлении (на которое у них заранее было готово четкое алиби), и правонарушителей выдворяли из страны на родину, где они легко доказывали свою невиновность. Но без такого договора на возвращение из Бразилии Уолли потребовалось довольно много времени, но в итоге все окончилось благополучно, и вот он был здесь, в отличной форме и по-прежнему рассеянный.
Мы в моем номере, — указал Дортмундер, вовремя заметив, что Уолли задумчиво дрейфует в направлении внутренней двери. — Здесь ничего вскрывать не надо.
А, действительно, — встрепенулся тот.
Сезам, откройся! — воскликнул Гас.
Все уставились на него.
Чего-чего? — переспросил Дортмундер.
Мы же направляемся в пещеру Аладдина, — пояснил Гас. — Почему бы нам не сказать так?
Все согласились, что это недурная идея, после чего вышли из номера. Уолли нес набор необходимых инструментов, а остальные шли налегке. Они были готовы к любым неожиданностям, которые могут подстерегать их в квартире. С Максом Фербенксом следовало держать ухо востро (по крайней мере, Дортмундер запомнил это надолго), но они рассчитывали, что элемент неожиданности и численное превосходство позволят им справиться со всеми проблемами.
Они спустились на обычном лифте на семнадцатый этаж и направились к нужной двери без опознавательных знаков, с которой Уолли справился еще быстрее, чем Энди прошлой ночью. Вскоре все четверо уже толпились в служебном лифте, плотно обступив по-прежнему стоящую там тележку горничной. Уолли, напевая, присел на корточки перед панелью управления.
Классно, — прокомментировал он. — Изготовители замков умнеют просто на глазах. Вот, взгляните.
Какие-то проблемы? — осведомился Дортмундер.
В ответ лифт поехал вниз.
Похоже, нет, — сказал Энди.
Поездка была недолгой, и в ее конце их поджидала точно такая же деревянная дверь, что и наверху, с одним исключением: она была не заперта.
Мамочке меньше работы, — удовлетворенно пробормотал Уолли и осторожно приоткрыл ее.
Перед ними была прихожая: кремовые стены, украшенные подлинниками импрессионистов и поддельными римскими подсвечниками. Уолли высунул голову, чтобы расширить угол обзора, но тут раздались голоса.
Черт кого-то принес, — прошипел Дортмундер.
Уолли поспешно отпрянул и прикрыл дверь, оставив узкую щель, через которую до них донесся обрывок разговора двух человек, прошедших мимо.
...залезем в постель, — произнесла женщина.
С нетерпением жду этого, — отозвался мужчина. (Макс Фербенкс! Дортмундер сразу узнал этот ненавистный голос).
Они ложатся спать, — прошептал Энди.
Отлично, — ответил Гас.
Дортмундер представил, как через полчаса, а то и раньше, он входит в спальню, и кольцо, мерцающее на пальце Фербенкса, становится все ближе и ближе.
Между тем удаляющийся женский голос продолжал говорить:
Утром я поеду с тобой в аэропорт, а потом...
Голос затих, Уолли вновь медленно толкнул дверь, и все четверо прокрались в роскошный холл, увешанный произведениями искусства, с двумя выходами в разных его концах.
Они намеревались двинуться дальше, когда вновь раздался женский голос. Очевидно, эта дамочка была из породы тех людей, которые всегда в разговоре со слугами повышают тон.
Мы готовы, Артур. Можешь отправляться домой, я вернусь только завтра днем.
Что? — вырвалось у Дортмундера. Он рванулся на голос, в то время как трое остальных попытались удержать его.
Ой, подожди, — сказала женщина, раздался громкий хлопок, и квартира погрузилась в абсолютный мрак. Послышался звук отъезжающего лифта.
Они уехали! — завопил Дортмундер.
Тс-с-с! Ш-ш-ш! — зашипели остальные, а Энди вполголоса пояснил. — Здесь может оставаться еще кто-то.
В темноте?! Они уехали, мать их!
Как тут включается свет? — поинтересовался Гас.
Да какая, к чертям, теперь разница! — рявкнул Дортмундер. — Мы пришли слишком поздно! Этот сукин сын смылся вместе с моим кольцом на своем сраном жирном пальце!
Шум стих. Сукин сын с женщиной прибыли на первый этаж.
Что значит — какая теперь разница? — возмутился Гас. — Так ты знаешь, как включается свет?
Конечно, — кивнул Дортмундер. — Но надо подождать, пока они уберутся подальше. А то этому ублюдку с моим кольцом еще взбредет в голову посмотреть на свои окна.
Наступила тишина. Наконец, Энди не выдержал:
Я понятия не имею, как здесь включается свет. Ты думаешь, здесь какая-то хитрость?
Все очень просто, — сказал Дортмундер и хлопнул в ладоши. Свет зажегся.
Все непроизвольно зажмурились.
Чтобы включить свет, надо похлопать? — поразился Гас.
И чтобы выключить, — добавил Дортмундер. — Разве вы не слышали звук, когда они уезжали? Это такой трюк с электричеством, я с ним уже несколько раз сталкивался. Вы сидите в одиночестве, занимаетесь своими делами, и вам лень вставать, чтобы погасить свет. Достаточно хлопнуть в ладоши, и все в порядке. Люди обычно устанавливают это у себя в гостиных. Но чтобы во всей квартире — я с этим сталкиваюсь в первый раз.