Слегка дрожащими пальцами Макс перевернул страницу.
Образ
Гром над озером.
Лик Юной Жены.
Так Сильнейший понимает бренность
И приближает конец вечности.
Конец вечности! Минуточку-минуточку, а причем здесь смерть? Да, конечно, Макс всегда смеялся над смертью, всегда говорил и верил, что его собственная жизнь — не что иное, как шутка судьбы, ошибка мироздания, что он должен был умереть еще в детстве. Но из этого вовсе не следовало, что он жаждет смерти. Тогда что все это значит?
Может быть, его предупреждают, что за ним следует убийца, которого нанял кто-то из его врагов (а их, слава Богу, хватает)? Но все они — бизнесмены, рациональные люди, предпочитающие в качестве оружия использовать адвокатов и бухгалтеров, а не убийц.
А что если кто-то из них все же перешагнул грань разумного?
Большое окно с прекрасным видом на черный океан. А ведь снаружи через него открывается не менее прекрасный вид на Макса, сидящего на диване в ярком свете ламп. Достаточно одного выстрела из двустволки...
Чертов Образ! Макс наклонил голову, зажмурился, постарался сконцентрироваться, чтобы прочесть комментарии составителей Книги и найти там объяснение.
Но это было непросто. И что толку от этих составителей? С тем же успехом можно было спросить совет у Энн Лэндерс34. Или, хуже того, у Джойс Бразерс35. Эти кретины-составители утверждают, что «Сильнейший приближает конец вечности» означает не что иное, как постараться избежать недоразумений, которые ухудшат его отношения с друзьями.
Постепенно успокаиваясь, Макс продолжил чтение и, наконец, понял, что гексаграмма «Юная Жена» повествует о преодолении трудностей, с которыми молодой девушке придется столкнуться в традиционной китайской семье, переехав в дом мужа.
Теперь оставалось интерпретировать туманные образы из «И Чинг» к конкретике собственной жизни. Макс Фербенкс ни при каких обстоятельствах не смог бы представить себя застенчивой молодухой, запуганной собственной свекровью. Но получалось, что каким-то образом он вступил в некие опасные отношения, подобные тем, в которые вступает невеста с семьей новоиспеченного мужа. Как только она принимает от него кольцо...
Нет. Этого не может быть.
Макс посмотрел на Книгу, затем на монеты, затем в окно, и в запотевшем стекле увидел собственную перекошенную физиономию.
Ограбление в «Н-Джой».
Грабитель, вернувшийся в дом в Каррпорте.
«Он знает, где я. Естественно, ведь все газеты пишут об этом. И он преследует меня, чтобы вернуть кольцо. Но он не получит его. — Макс взглянул на кольцо, вспыхивающее огоньками на его пальце. Ему явно было там покойно и уютно. — Оно — мое!».
Квартира в «Уотергейте». Он наверняка поджидает там.
«Возможно, я ошибаюсь, — попытался успокоить себя Макс. — Я еще не смотрел толкование девятки на второй позиции. Это может все изменить».
Макс перевернул страницу, прочитал два предложения, затем перечитал их и снова уставился в окно.
Все совпало, и сомнений не остается. Сначала Книга указала на него, потом — на ситуацию, в которой он оказался, следом — на человека, ставшего виновником этой ситуации. И вот, наконец, — на то, чем сейчас тот занят.
Девять на второй позиции означало:
Одноглазый человек способен видеть.
Уединение Сильнейшего будет нарушаться и далее.
«Он не оставит меня в покое!»
34 Энн Лэндерс — псевдоним, под которым журналистки Рут Кроули и Эппи Лендерер в 1943-2003 гг. вели колонку бытовых советов в газете «Chicago Sun-Times». Имя стало нарицательным для обозначения любителей давать бесполезные советы.
35 Джойс Бразерс (1927-2013) — американский психолог и телеведущая, с 1960 по 2013 год выступавшая с советами в женском журнале «Good Housekeeping» и на американском ТВ.
35
Джон! Эй! Джон, проснись! Ну проснись же!
И вовсе я не сплю, — пробормотал Дортмундер и открыл глаза, перед которыми предстала темная комната, слегка подсвеченная дежурным освещением.
Энди склонился над ним, все еще тормоша за плечо.
Ты заснул, Джон.
С чего ты взял? — Дортмундер сел, свесил ноги с кровати и огляделся. Кровать была широкая и мягкая. Его туфли аккуратно стояли на коричневом коврике. Комната была похожа на спальню в доме в Каррпорте. — Который час?
Без четверти пять. Он до сих пор не появился, Джон.
Уверен, что он приедет. Завтра, точнее уже сегодня, он дает показания в Конгрессе. Невозможно продинамить выступление в Конгрессе.
Джон, уже без четверти пять утра. Хочешь кофе?
- Да.
А позавтракать?
- Да.
Энди вышел, а Дортмундер, скрипя суставами, слез с кровати и отправился в ванную, где в шкафчике обнаружил новую зубную щетку и еще ряд всяких полезных вещей.
В квартире располагались две большие спальни с собственными санузлами, просторная гостиная, симпатичная компактная кухня, крохотная столовая и длинный холл, отделяющий спальни от гостиной. С балкона открывался вид на реку и Вирджиния-авеню. Обстановка напоминала дом в Каррпорте, за исключением того, что здесь отсутствовали антикварные вещи и всякие драгоценные безделушки, которые всегда так приятно оттягивают карманы случайному страннику. Мать твою, здесь вообще нечего было красть, если, конечно, у кого-то не возникло бы желания бродить по ночному «Уотергейту» с телевизором подмышкой.
По всей квартире горело дежурное освещение у плинтусов. Это было удобно: позволяло им беспрепятственно передвигаться по квартире и не вызвало бы подозрений у Фербенкса, когда тот приедет. Только этот сукин сын все не появлялся.
В столовой, как и везде, царил полумрак. Энди накрыл поляну на одном конце стола: тосты с джемом и маслом, апельсиновый сок, молоко и кофе.
Неплохо выглядит, — заметил Дортмундер, садясь за стол.
Там был еще «Чириос», — поведал Энди, — но в нем завелись жучки.
Тогда не стоит, — согласился Дортмундер.
Я решил, что вряд ли тебе захочется, чтобы твой завтрак вышел наружу.
Инфефесфо, гфе ферфи нофяф Ферфенфса, — произнес Дортмундер с набитым ртом.
Что? — удивленно уставился на него Энди.
Дортмундер некоторое время молча жевал, затем проглотил тост, запил его кофе и пояснил:
Фербенкс.
Интересно, где его черти носят.
Вот и я про то же.
Я думал, этот парень более пунктуален, как все важные персоны.
Все пошло наперекосяк, когда он неожиданно исчез с экрана радара на все выходные.
Может, он узнал, что ты преследуешь его, — предположил Энди и улыбнулся, показывая, что шутит.
Тем не менее, Дортмундер отнесся к этой идее серьезно, подумал, а потом покачал головой.
Вряд ли. Он не может знать, что за ним следят. И даже если допустить это, то в нашу последнюю встречу я совсем не был похож на человека, способного преследовать кого-либо.
Не сомневаюсь в этом. — На лице Энди промелькнула усмешка, но прежде чем Дортмундер успел точно в этом удостовериться, он торопливо поднес к губам кофейную чашку.
Дортмундер еще некоторое время задумчиво жевал тосты с джемом и маслом. Наконец, допив кофе, он предложил:
Может, телевизор включим?
Ты решил посмотреть кино?
Нет. Вероятно, там будут какие-нибудь новости про Фербенкса.
Почему?
Потому что этот парень достаточно богат и знаменит, да и Конгресс — не последнее место. И когда первого приглашают во второй, об этом непременно сообщат по телевидению.
Ха! Это мне не приходило в голову. Возможно, ты и прав.
Спасибо, Энди, — с достоинством произнес Дортмундер.
Оставив грязную посуду на столе (на радость прислуге) они переместились в гостиную, где стоял телевизор, который никто точно не согласился бы тащить подмышкой. У него был огромный, почти до потолка экран, словно в кинотеатрах для автомобилистов. Из-за этого изображение на нем выглядело слегка смазанным и зернистым.
Программы, передаваемые в полшестого утра, выглядели на гигантском экране просто устрашающе. Дортмундер и Келп долго переключали каналы, пока не наткнулись на информационную программу (это был не Си-Эн-Эн, а что-то еще) про новости Конгресса. Им пришлось сорок минут наблюдать за кадрами с играющими в волейбол и пинг-понг конгрессменами, перемежающимися рекламой с гигантскими людьми, жующими шоколадные батончики, прежде чем блондинка с неестественно белыми зубами начала вещать про новости Конгресса. Понадобилось еще девять минут, прежде чем она сообщила:
«Этим утром перед подкомиссией по налоговой реформе предстанет медиамагнат Макс Фербенкс, генеральный директор крупного холдинга в области развлечений и недвижимости «ТрансГлобалЮниверсал Индастриз»,сокращенно «ТЮИ». Приезд мистера Фербенкса намечен на 11:00. Он, как ожидается, выступит с заявлением о том, что налоги на индустрию развлечений, принятые еще в эпоху Второй Мировой войны, могут значительно повлиять на конкурентоспособность американского кино и телевидения на международных рынках, и что единственный выход из этого положения — пересмотр размеров налогов в сторону кардинального снижения».
Спорим, что этот канал принадлежит самому Фербенксу? — предложил Энди.
Я — пас, — отозвался Дортмундер.
***
Итак, что дальше? Появится ли здесь Фербенкс сегодня вечером? Предполагается, что да, но, с другой стороны, он должен был приехать еще вчера. В 11:00 у него запланирована встреча с конгрессменами, где он будет просить снизить ему налоги. Вероятно, потом он пригласит некоторых из них на обед. Или, наоборот, они пожалеют бедняжку и накроют ему поляну за счет налогоплательщиков? После этого, как предполагается, он ничего не делает до завтра, пока не улетит на одном из своих самолетов в Чикаго.