— Бог в помощь вам, братья-путивляне, — сказал Кудеяр, — вы пришли караван оберегать, а мы пришли его разбивать. Знайте, братцы, что мы за люди. Мы все опальные. Царь-мучитель нас из домов своих выгнал, родных наших помучил… царь-мучитель много крови неповинной пролил… мы задумали, ради всего христианства и всей земли Святорусской, извести его и посадить на престол Российского царствия князя Владимира Андреевича. С нами заодно земские бояре. Мы теперь пришли сюда затем, чтобы караван разбить, у гонца царского казну отнять, чтобы было чем войско князя Владимира Андреевича содержать. Хотите с нами заодно? Мы вам тотчас дадим жалованье от князя Владимира: я от него присланный человек. И караван себе раздуваним. А как Бог пособит князю Владимиру сесть на престол, так он вельми вас пожалует.
Станичный голова Егор Шашков дал Кудеяру такой ответ:
— По твоей речи вижу, что ты не прирожденный московский человек. Бог тебя знает, кто ты таков, только я по душе тебе скажу: для нас что ни поп, то батька — будет ли Иван сидеть на престоле или Владимир, тому мы и холопы. Коли б у твоего князя Владимира Андреевича была сила велика, так иное дело, ина речь была бы… А то у него силы нет; доселева мы ничего такого не слыхивали. Опальным людям мало что от сердца скажется. Как идти против царя Ивана, когда за него весь русский народ! Нас побьют и отведут к царю Ивану, а, каков он в гневе, всем то ведомо. У царя Ивана ратных поболе, чем у тебя.
— У царя-мучителя, — сказал Кудеяр, — ратные отправлены в немцы, а сам он остается с небольшими людьми. Мы улучим час способный, нападем на него, изведем, а царем будет Владимир Андреевич.
— У царя два сына, — сказал Шашков. — Если бы вам и была удача, извели бы вы царя Ивана, так не Владимира, а царевича Ивана, старшего царского сына, земля поставит царем.
— Он такой же мучитель будет, как и отец: земля поставит царем Владимира. На том у нас уговор с земскими боярами.
— От земских бояр, — сказал Шашков, — мы того не слыхали, а коли б и земские бояре нам то сказали, так еще надобно было бы подумать. Нет, мы с вами не идем и к вашему умыслу не пристаем.
— Так что же, — сказал Кудеяр, — хотите с нами биться?
— Давай и биться, коли хочешь, — сказал Шашков.
— Биться, биться, — закричали путивляне, схватившись за ружья, но из лесу выскочили разбойники, выстрелили и сразу положили человек пять.
С своей стороны, разбойники стали стрелять в путивлян и также ранили несколько человек.
— Стойте, — закричал Шашков, — перестаньте стрелять; мы пристаем к князю Владимиру Андреевичу.
— Пристаете? — сказал Кудеяр. — Пристаете поневоле, как увидали, что у нас сила есть.
— Да, оттого и пристаем, — сказал Шашков. — Я тебе давеча сказал, что коли б у князя Владимира сила была впрямь большая, так ина речь была бы… Сам посуди, умный ты человек: ништо можно так всему поверить, что кто скажет? Я из рязанских: царь Иван отнял у меня поместье, что было от отца и деда справлено, и взял поместье в опричнину, а меня перевел в Путивль… Я сам обиженный, а ты говоришь: поневоле я пристаю к тебе? Не хотел сперва приставать оттого, что не поверил тебе, а теперь верю, когда вижу, что у тебя сила есть.
Кудеяр роздал часть жалованья передавшимся путивлянам и обещал остальное доплатить после разбития каравана.
Шашков сказал:
— Будут новосильчане за караваном идти; не отпустил ли бы ты меня наперед, я бы учал уговорить их пристать к Владимиру Андреевичу, чтоб не было напрасного пролития крови, как у нас случилось.
— Нет, — сказал Кудеяр, — по твоей новости тебе доверять еще не стать. Мы засядем в кустах и нападем на ново-сильчан сзади, пропустивши их за караваном. Пристанут к князю Владимиру — хорошо, а не пристанут — биться с ними будем.
На ночь разбойники расположились близ самого шляху. Шашков подозвал к себе толпу путивлян и сказал:
— Когда эта сволочь уснет, скорее садитесь на коней и вместе со мной побежим. Надоть знать дать в разные города, в Путивль, в Рыльск, в Болхов… Дело не пустотное, на царя-государя идут ратью, другого царя хотят ставить! Коли мы успеем да их переловят, будет нам от настоящего государя награда поболе и повернее, чем от того, который еще не царствовал.
Некоторые из слышавших путивлян тотчас сообщили о замысле Шашкова Кудеяру.
Кудеяр сказал Окулу, Урману, Толченому, велел прикинуться спящими и быть между тем наготове…
В полночь Шашков, думая, что все спят, вскочил, сел на коня; путивляне, — ему послушные, — за ним вскочили на лошадей, поскакали в поле, но вдруг позади их раздался оглушительный крик — громада разбойников была уже на конях и скакала за путивлянами. Кудеяр летел впереди, догнал Шашкова, схватил его за плечо и свалил с лошади.
— Вяжите его, — кричал он.
Путивляне бежали; разбойники их догоняли и били; несколько легло на месте, несколько было схвачено живьем, нескольким удалось уйти далее, но по приказанию Кудеяра разбойники погнались за ними и били их.
Кудеяр притащил связанного Шашкова в стан. Утром рано собрался круг. Кудеяр объявил, что Шашков достоин за свою измену того, чтоб его живого сжечь на огне.
— Суд праведный! — закричали все.
Разложили огонь и положили на него Шашкова.
— Умру за великого государя, — кричал он, — умру за правду! Бог милосердый примет мою душу, а вас, злодеев, покарает.
Пойманным путивлянам отрубили головы.
Через час после этой расправы разбойники увидели идущий караван и станицу новосильцев, провожавшую его сзади. Караван состоял из множества вьючных лошадей и двуколок, к которым были прицеплены за шеи пленные немцы и чухны, так же, как в том караване, который Кудеяр встретил, возвращаясь из Крыма.
Разбойники разделились на две половины: одна ехала верхом прямо навстречу каравану, другая скрылась в кустах, намереваясь броситься на новосильцев сзади. Новосильцы, видя ехавших прямо к ним конных, думали, что это путивляне и рыльчане.
Караван прошел. Разбойники пропустили его и стали лицом к лицу с новосильцами. Из-за кустов выскочили удалые; и конные и пешие нацелились в новосильцев.
Новосильцы растерялись от такой неожиданности.
— Биться или мириться? — кричал Кудеяр.
— За что биться, с кем? — спрашивали новосильцы.
— Если хотите мириться, — сказал Кудеяр, — приставайте в службу князя Владимира Андреевича; мы идем на мучителя христианского, кровопийцу Ивашку, что в Александровской слободе, хотим его извести, а на царство посадим Владимира Андреевича. Идите к нему на службу: вот вам денежное жалованье, и караван раздуваним.
— Мы верою-правдою присягали служить царю Ивану Васильевичу, всея Руси самодержцу, а князю Владимиру Андреевичу не присягали и присягать не хотим, — сказал станичный голова.
— Так вы биться хотите! — сказал Кудеяр. — Братцы, стреляйте в них.
— Постойте, — сказал голова, осмотревшись и увидя, что станица его со всех сторон окружена, — дайте подумать.
— Думайте, да недолго, — сказал Кудеяр, — а на нас ружья не поднимайте! Вот вам наше слово. Хотите биться, так мы вас примем в два огня, нас втрое больше, чем вас… Мы всех вас перебьем. А хотите мириться, так либо к нам переходите и поступайте в службу князя Владимира Андреевича, либо, коли не хотите ему служить, побросайте оружие и коней — наш государь князь Владимир Андреевич милостив — вас животом пожалует.
— Дайте подумать, — сказали новосильцы.
— Думайте, думайте, да, говорю вам, недолго, — сказал Кудеяр.
— Нас меньше, чем их, — сказал голова станичникам своим, — покинем им ружья и коней; мы скажем, что не смогли против большой силы. Все равно, коли станем им противиться, они перебьют нас, а царь-государь, может быть, нас и помилует за то, что мы все-таки не изменили ему. Так ли?
— Так, так! — говорили станичники.
Голова обратился к Кудеяру и сказал:
— Мы покидаем оружие и коней. Ваше слово твердо: отпустите нас домой.
— Кидайте оружие, — сказал Кудеяр, — мы вас убивать не станем.
Новосильцы стали слезать с лошадей и кидать оружие. Но двое, перешепнувшись прежде между собою, сказали:
— Мы пристаем на службу князя Владимира Андреевича.
— Так поезжайте сюда, к нашим, — сказал Кудеяр. — Кто перейдет на службу Владимира Андреевича, тот не слезай с коня, а завертывай налево, к нам!
За двумя последовало еще восемь человек. Остальные побросали оружие.
— Заберите ружья их, — сказал Кудеяр разбойникам, — и стерегите их. Они в полон сдались.
— Отпусти же нас! — сказал голова.
— Прежде караван разберем, — ответил Кудеяр.
Он подошел к царскому гонцу, которого уже успели связать разбойники.
— Подай грамоту, — сказал Кудеяр.
Гонец подал.
— Читай, да не лги, — сказал Кудеяр.
Гонец прочитал. В грамоте московский царь уверял Девлет-Гирея в дружбе, извещал, что посылает тяжелые подарки. Царь просил прислать двух пленных черкесских князей, сыновей Мамстрюка, обещал за то отпустить бывших в плену татар и несколько человек отпускал. В заключение было сказано: "А что твой посол говорил про Кудеяра, чтоб его отпустить к тебе, и Кудеяра не стало, а мы бы к тебе, брату нашему, его отпустили, коли б он был жив".
— Врет, мучитель! — сказал Кудеяр. — Я жив и поехал бы к светлейшему хану, да хочется отомстить злодею своему и избавить всю землю Русскую от мучителя.
В это время знакомый голос назвал по-татарски Кудеяра.
Кудеяр узнал одного из приезжавших с послом хана татар.
— Где Ямболдуй-мурза? — спросил он татарина.
— Задержал царь Иван.
— Братцы, — сказал Кудеяр своим, — отпустим всех татар. Девлет-Гирей наш друг. Ну, Иванов гонец, есть у тебя еще грамоты?
— Есть.
— К кому? Это к кому? — спрашивал Кудеяр, указывая на грамоту, взятую у гонца.
— К явлашскому бею.
— Читай.
Гонец стал читать. Кудеяр по его физиономии догадался, что он читает не то, что в ней написано. Он вырвал грамоту из рук гонца и спросил, обращаясь к с