Конечно, его мучила не эта яичная реклама. Мучили его предстоящие двадцать дней. Да, ехать придется. Роджер его убедил. Нужно ехать и драться.
Старый толстый Роджер, которого Вик любил, как брата! Он был, наверное, даже рад проехаться, попить кофе, поболтать. Но Вику хотелось побыть одному. Поразмыслить. Они и так все время были рядом — вполне достаточно даже для братьев.
Он снова вспомнил о фиаско с "Красной клубникой". Все случившееся было плохо, но не смертельно. Даже тупые покупатели осознают, что подобные просчеты в деятельности компаний неизбежны. Пару лет назад обнаружилось, что краска, которой наносились рисунки на стаканы в закусочной "Макдональдс" содержит избыточную дозу свинца. Стаканы быстро убрали; компания понесла убытки, но никто не обвинил Рональда Макдональда в попытке отравить клиентов. И Профессора Вкусных Каш никто в этом не обвинил, хотя комики от Боба Хоупа до Стива Мартина немало поиздевались над ним, а Джонни Карсон в "Вечернем телешоу" произнес как-то целый монолог о "Красной клубнике". Нет нужды, говорить, что профессор исчез с экрана, а игравший его актер никак не мог оправиться от потрясения.
"Все могло быть и хуже", — заявил Роджер, когда прошел первый шок, и схлынула лавина звонков из Кливленда.
"Что?" — спросил тогда Вик.
"Представь, что мы разрекламировали бы настоящую отраву".
— Еще кофе, сэр?
Вик поднял глаза на официантку. Он хотел отказаться, потом кивнул.
— Полчашки, пожалуйста.
Она поставила чашку и отошла. Вик сидел, не торопясь пить.
К счастью, довольно скоро по телевизору показали пресс-конференцию с участием авторитетных врачей, утверждавших, что краска безвредна. Незадолго до этого такой же шум поднялся из-за того, что у ряда стюардесс международных рейсов кожа вдруг покрылась оранжевыми пятнами. Оказалось, что все дело в спасательных жилетах, применение которых они объясняли пассажирам на своем опыте.
Юристы старика Шарпа предъявили многомиллионный счет изготовителю краски, но дело могло тянуться года три и под конец потонуть в суде. Неважно: главное было показать общественности, что вина — впрочем, не слишком большая, краска-то безвредна, — лежит не на компании.
Но акции Шарпа все равно поползли вниз. Резко снизился сбыт всех каш компании, хотя их качество ничуть не ухудшилось.
Что же, все было в порядке? Да нет. Как бы не так.
Не в порядке был сам Профессор. Бедный парень просто не мог вернуться к своим обязанностям. После испуга обычно приходит смех, и посмей Профессор снова появиться на экране на фоне своего класса, его засмеяли бы до смерти.
Представляется уже, как Джордж Кэрлин зубоскалит в своей программе: "Парни Рейгана говорят: русские обгоняют нас в гонке вооружений. Русские штампуют ракеты тысячами. А Джимми Картер выступает по ящику и говорит: "Сограждане, русские обгонят нас только тогда, когда молодость нации будет срать красным".
Гомерический хохот аудитории.
"И вот Ронни звонит Джимми и спрашивает: "Что наши солдаты едят на завтрак?"
Взрыв хохота.
Потом настоящая запись:
"Что ж, все в порядке".
Бурные аплодисменты, хохот.
Кэрлин печально качает головой.
"Красное дерьмо, Джимми. Совсем красное".
Вот в чем проблема; Джордж Кэрлин. Боб Хоуп. Стив Мартин. Любой остряк в Америке.
И итог: акции Шарпа падают. Держатели в панике. Давайте посмотрим, что мы можем сделать для них. Кто там придумал этого чертового Профессора? Неважно, что Профессор с успехом вешал уже четыре года до появления "Клубники". Неважно, что он повысил акции компании вдвое.
Важно только то, что для успокоения публики "Эд Уоркс" будет лишена заказов Шарпа, и этой ценой акции удастся, даст Бог, поднять опять. И когда начинается новая рекламная компания, инвесторы увидят, что злодеи выброшены вон, и успокоятся.
"Конечно, — подумал Вик, размешивая сахарин в кофе, — это только теория. Если она и воплотится в жизнь, они с Роджером еще могут доказать Шарпу, что долговременный успех важнее сиюминутного успокоения инвесторов, что их опыт и навыки работы еще пригодятся компании".
Внезапно в его мозгу вспыхнул новый план. Чашка кофе застыла у рта. Он видел двоих людей — себя с Роджером или старого Шарпа с сыном, — роющих могилу. Лопаты мелькали в воздухе. Фонарь мигал и качался на ветру. Накрапывал дождь. Ночное погребение — именно так. Они хоронили Профессора ночью, и это было нехорошо.
— Нехорошо, — пробормотал он вслух.
Конечно. Если они похоронят его ночью, в тайне, он уже ничего не сможет сказать, что он жалеет о случившемся.
Он достал из кармана ручку и блокнот и записал:
"Профессор должен оправдаться".
Посмотрел на запись. Ниже подписал:
"Хоронить днем".
Он еще не был уверен в этом, но уже знал, что это лучшая из его идей.
Куджо лежал на полу в гараже. Там было жарко, но снаружи еще жарче… и слишком светло. Раньше он никогда не замечал яркости света. Но теперь все изменилось. У Куджо ныла голова. Ныли мускулы. От света болели глаза. И нос все еще болел тоже.
Болел и воспалился.
Хозяин куда-то уехал. Вскоре хозяйка с мальчиком тоже уехали, и он остался один. Мальчик вынес Куджо большую чашку с едой, и он немного поел. Есть совсем не хотелось.
Снаружи раздался рокот грузовика, сворачивающего к дому. Куджо встал и подошел к выходу, уже зная, что это чужие. Он хорошо знал звук грузовика Хозяина и семейной машины. Он стоял в двери, пряча голову от ослепительного света. Грузовик остановился, двое мужчин вылезли из кабины и пошли назад. Один из них поднялся на борт. Раздался какой-то скрип, от которого голова Куджо заболела еще сильней. Он повернулся и побрел назад, в спасительный полумрак.
Грузовик прибыл из Портленда. Тремя часами ранее Черити Камбер и ее все еще не пришедший в себя сын явились в офис "Портленд машин" на Брайтон-авеню, и она выписала чек на новый мини-кран фирмы "Йорген" — покупка обошлась в 1 241 доллар 71 цент, включая налоги. До этого она зашла в аптеку на Конгресс-стрит, чтобы получить выигрыш. Бретт стоял снаружи, засунув руки в карманы.
Клерк сказал, что Лотерейный комитет пришлет ей чек по почте. Когда? В течение двух недель. Минус восемьсот долларов налогов. Сумма основывалась на их с Джо прошлогодней декларации.
Вычет налогов не рассердил Черити. До того, как клерк официально подтвердил ее выигрыш, она все еще не могла поверить. Потом ей уже не было нужды беспокоиться о билете. Он вернулся в недра лотерейного комитета. Чек пришлют ей по почте — мистическая, успокаивающая фраза.
Наконец-то и ей улыбнулась Госпожа Удача. Впервые в жизни, и, может быть, единственный раз, тяжелый занавес повседневности приоткрылся для нее, показав ей краешек волшебного мира. Она была практичной женщиной и в глубине души знала, что ненавидит мужа и боится его, но знала и то, что им суждено вместе состариться, а потом он умрет, оставив ей долги и — как она этого боялась! — испорченного сына, свое подобие.
Если бы она выиграла десять раз по пять тысяч, она смело отдернула бы занавес и, взяв за руку сына, шагнула бы прямо в волшебную страну, прочь от дороги № 3, от гаража, от Касл-Рока. Она могла бы увезти сына' в Коннектикут и снять там маленькую квартирку.
Но занавес лишь чуть-чуть приоткрылся. Она видела Госпожу Удачу одно короткое мгновение, прекрасную и сияющую, словно Фея… и все. Потому, когда билет исчез, с ее глаз, она почувствовала еще и боль. Она знала, что будет теперь покупать эти билеты до конца своих дней и никогда больше не выиграет больше двух долларов.
Ну и пусть. Дареному коню в зубы не смотрят.
Они вышли из "Портленд мэшин", и она решила заехать в банк и взять денег из сбережений, чтобы оплатить чек сразу же. На счету у них было чуть больше пяти тысяч — все их сбережения за пятнадцать лет. Конечно, она не имела права брать эти деньги, но положение изменилось. В худшем случае придется подождать две недели.
Льюис Веласко сказал, что пришлет мини-кран в тот же день.
Джо Макгрудер и Ронни Дюбей сгрузили мини-кран с грузовика на подъемнике и осторожно поставили его у подъезда.
— Дороговато для этого Джо Кэмбера, — сказал Ронни.
Макгрудер кивнул.
— Жена сказала — поставить в сарае. Придется попотеть, Ронни. Эта сволочь тяжелая.
Джо и Ронни взялись за оба конца и, пыхтя и отдуваясь, полуволоком втащили машину в сарай.
— Погоди минуту, — сказал Ронни. — Ничего не вижу. Нужно посмотреть, куда ее ставить.
Они со стоном опустили мини-кран на пол. После яркого солнца снаружи Джо почти ослеп. Он видел только отдельные силуэты — кузов машины, лавину, шины.
— Эту штуку надо… — начал Ронни и осекся.
Из темноты за машиной раздалось низкое, горловое рычание. Ронни почувствовал" что пот у него на спине моментально высох.
— Господи, ты слышишь? — прошептал Макгрудер.
Ронни теперь видел Джо: его глаза были расширены от страха.
— Слышу.
Ронни знал, что такие звуки может издавать только большая собака. И когда она их издает, лучше держаться подальше. Он не заметил на воротах предупреждения, но что с того? Теперь важно было лишь надеяться, что этот пес привязан.
— Джо, ты бывал здесь раньше?
— Один раз. Это его сенбернар. Здоровый, как лошадь. Раньше он не рычал, — Джо сглотнул слюну. — Ох, Ронни, погляди.
Глаза Ронни привыкли к темноте, и им предстояло жуткое, полупризрачное зрелище. Он знал, что ни в коем случае нельзя показывать собаке свой страх, но все равно начал дрожать. Он не мог сдержаться. Пес был настоящим чудовищем. Он стоял в глубине сарая. Конечно, это был сенбернар, голова его опустилась к земле, глаза глядели на них с тупой злобой.
Он не был привязан.
— Медленно отступай, — скомандовал Джо. — Только, ради Бога, не беги.
Они начали отступать, и пес медленно пошел следом. Он шел медленно; "Крался" — подумал Ронни. Пес явно не думал отступать, механизм его рычал и был готов к действию. За каждым их шагом назад следовал его шаг — вперед.