Ровный, ритмичный стук молотка по металлу затих. Она немного расслабилась. Молоток застучал снова.
Конечно, рано или поздно Бретт все равно уйдет с ними, и она потеряет его навсегда. Он вступит в их мужской клуб, после чего мать превратится для него в домашнюю прислугу. Да, так и будет, она это знает и заранее скорбит. Но она все же сумела отложить неизбежное еще на год.
А что будет в этом году? Она не уверена, что у нее снова получится удержать его дома в нынешнем ноябре. Но в любом случае будет лучше – не совсем хорошо, а чуть лучше, – если ей удастся сначала свозить Бретта в Коннектикут. Пусть он увидит…
…увидит…
Да скажи уж как есть. Пусть только в мыслях.
(как живут приличные люди)
Если Джо их отпустит одних… нет, даже думать об этом нет смысла. Джо мог ездить куда угодно, в одиночку или с друзьями, а она не могла, даже с Бреттом. Такое у них в семье правило. И все же как хорошо было бы съездить к сестре без него – чтобы он не сидел в кухне Холли, нажираясь пивом и презрительно поглядывая на Джима, мужа Холли. Да, без него будет лучше. Никто не станет бурчать, что пора ехать домой, пока Холли с Джимом не решат, что гости и вправду что-то засиделись…
Они с Бреттом.
Только вдвоем.
Они могли бы поехать на автобусе.
Она подумала: В прошлом ноябре он хотел взять Бретта с собой на охоту.
Она подумала: Может, получится договориться?
Ты – мне, я – тебе.
Ее пробрал колючий озноб, словно все тело наполнилось ледяной стекловатой. Она и вправду согласна на такой обмен? Пусть осенью Джо возьмет Бретта с собой на охоту, но при условии, что сейчас он отпустит их с Бреттом в Стратфорд…
Деньги есть – теперь есть, – но дело не только в деньгах. Деньги он заберет, и она больше их не увидит. Но если правильно разыграть свои карты… Если все сделать с умом…
Мысли завертелись быстрее. Стук молотка в мастерской стих. Она увидела, как Бретт выходит из сарая, и возблагодарила небеса. Ей что-то подсказывало, что если с сыном случится беда, это произойдет именно в мастерской, в этом темном, мрачном месте, где засаленный дощатый пол усыпан опилками.
Способ есть. Должен быть.
Если она готова сыграть по-крупному.
Она держала в руке лотерейный билет. Вертела его так и этак, стоя у окна, и сосредоточенно размышляла.
Стив Кемп вернулся к себе в мастерскую в состоянии яростного исступления. Мастерская располагалась на западной окраине Касл-Рока, на шоссе номер 11. Стив снял дом у фермера, владевшего недвижимостью в Касл-Роке и в соседнем Бриджтоне. Фермер был не просто придурком, а Придурком с большой буквы.
В центре мастерской стояла емкость для снятия краски и лака, огромное гофрированное металлическое корыто, в котором можно было бы в один прием сварить целую делегацию миссионеров. Вокруг него, словно малые спутники планеты-гиганта, располагались предметы мебели, привезенные на реставрацию: комоды, трюмо, серванты, книжные этажерки, столы и прочее. Все было пропитано запахом смывки, олифы и лака.
В старой дорожной сумке с эмблемой авиакомпании «Ти-дабл-ю-эй» лежала чистая смена одежды; Стив планировал переодеться после жаркого секса с хорошенькой сучкой. Теперь он швырнул сумку в стену. Отскочив от стены, она упала на ближайший комод. Стив подошел, сбил сумку с комода и пнул ее с такой силой, что она подлетела до потолка и грохнулась на пол, как дохлый сурок. Стив еще долго стоял, тяжело дыша. Вдыхал едкие запахи мастерской и невидящим взглядом смотрел на три кресла с плетеными спинками, которые обещал заново перетянуть к концу этой недели. Он засунул большие пальцы под ремень джинсов. Его руки сжались в кулаки. Нижняя губа обиженно оттопырилась. Он был похож на сердитого мальчишку, которого только что отругали.
– Дрянь и дешевка! – выдохнул он и пошел за сумкой. Хотел пнуть ее еще раз, но передумал, поднял сумку с пола и отправился в дом, примыкавший к рабочей пристройке. В маленьком трехкомнатном доме было еще жарче, чем в мастерской. Какое-то адское жаркое лето. Мозги плавятся. В кухне громоздились горы немытой посуды. Мухи кружили над пакетом для мусора, набитым пустыми консервными банками из-под тунца и макарон с мясом в томатном соусе. В гостиной стоял старый большой черно-белый телевизор «Зенит», подобранный на помойке. На телевизоре спал мертвым сном огромный кастрированный полосатый котище по имени Берни Карбо.
Писательством Стив занимался в спальне. Вместо кровати у него была раскладушка; постель вечно не убрана, простыни задубели от засохшей спермы. Независимо от частоты секса (за последние две недели – ни разу) Стив часто мастурбировал. Он считал мастурбацию признаком творческой личности. Напротив кровати стоял письменный стол. На столе – пишущая машинка, старомодный «Ундервуд». С обеих сторон от машинки лежали стопки рукописей. Еще больше рукописей – либо в картонных коробках, либо в больших стопках, скрепленных канцелярскими резинками, – было свалено в кучу в углу. Стив много писал и часто переезжал с места на место. Его основным багажом были плоды творческого труда: стихи, рассказы, сюрреалистическая пьеса, где реплики всех персонажей составили в общей сложности девять слов, и застопорившийся роман, к которому он пробовал подступиться уже с шести разных сторон. Последние пять лет Стив провел в постоянных разъездах, нигде не задерживался надолго и даже не успевал полностью распаковать свои вещи.
В прошлом декабре, бреясь перед зеркалом, он обнаружил у себя в бороде первую седину. Это открытие повергло его в затяжную депрессию. С тех пор он вообще перестал бриться, как будто седина появляется из-за бритья. Ему было тридцать восемь. Стиву претила мысль, что он уже такой старый. Он гнал ее прочь, но она возвращалась настойчиво и упорно. Неизбежная старость – еще семьсот дней, и ему стукнет сорок – его пугала. Он всегда думал, что сорок лет приключаются с кем-то другим, но уж точно не с ним.
Вот же сучка, снова подумал он. Вот же сучка.
Стив бросил уже не одну дюжину женщин с тех пор, как впервые познал радость плотских утех – в девятом классе, с симпатичной, стеснительной и нежно-беспомощной студенткой, заменявшей учительницу по французскому, – но его самого бросали всего два-три раза. Он всегда чувствовал, что дело идет к разрыву, и прекращал отношения первым. Лучше обезопасить себя заранее – как сбросить пиковую даму при игре в червы. Превентивная мера защиты. Чтобы никакая ушлая сучка не задела твоего самолюбия. Чтобы не впадать в мрачные мысли о собственном возрасте. Он видел, что Донна охладевает к нему, но был уверен, что ею легко манипулировать – по крайней мере, какое-то время, – сочетая психологическое давление с сексуальным напором. Страх – тоже отличный рычаг, если захочется грубости. Но его расчет не сработал, и теперь в нем кипели обида и ярость, словно его высекли плеткой.
Он разделся, бросил бумажник и мелочь на стол и пошел в душ. Стоило освежиться, и ему стало легче. Он надел чистые джинсы и легкую хлопчатобумажную рубашку, которые вынул из сумки. Сгреб со стола мелочь, ссыпал в передний карман джинсов и помедлил, задумчиво глядя на свой бумажник. Из него выпало несколько визитных карточек. Они всегда выпадали, потому что их было много.
Бумажник Стива Кемпа буквально распирало от всевозможных визиток. Он таскал их отовсюду, при каждой возможности. Из них получались отличные закладки, а на обратной чистой стороне было удобно записывать адреса, номера телефонов или короткие памятки. При случае он брал сразу две или три карточки в каком-нибудь магазине сантехники или у заезжих коммивояжеров, торгующих страховыми полисами. Стив неизменно просил визитку, расплываясь в фальшивой улыбке.
Однажды, когда еще пылали страсти, он заметил на телевизоре визитку ее муженька. И взял ее, пока Донна ходила в душ. Просто так. По привычке.
Теперь он открыл бумажник и принялся перебирать лежавшие там визитки: карточки страхового агентства в Виргинии, риелторской фирмы в Колорадо и еще дюжины разных компаний. Он уже было решил, что потерял карточку красавчика-муженька, но нет – она завалилась между долларовыми бумажками. Он выудил ее и рассмотрел. Синяя надпись на белом фоне, в модной нынче манере без прописных букв, что называется скромненько, но со вкусом. Без излишеств и вычурности.
роджер брекстон «эд уоркс» виктор трентон
1633 конгресс-стрит
телекс: ЭДУОРКС портленд, мэн 04001 тел (207) 799–8600
Стив взял листок из пачки дешевой писчей бумаги и расчистил место на столе. Мельком взглянул на машинку. Нет. Шрифт у каждой пишущей машинки уникален, как отпечатки пальцев. Кривоватая «а» в нижнем регистре с головой выдает негодяя, инспектор. Судейская коллегия удаляется на совещание.
Полиция не занимается такими делами, тут можно не волноваться, но осторожность все-таки не помешает. Дешевая бумага, которая продается в любой канцелярской лавке. Никаких пишущих машинок.
Он взял ручку из кофейной банки на краю стола и написал большими печатными буквами:
ПРИВЕТ, ВИК.
У ТЕБЯ ПРЕЛЕСТНАЯ ЖЕНА.
Я С БОЛЬШИМ УДОВОЛЬСТВИЕМ ДРАЛ ЕЕ ВО ВСЕ ДЫРЫ.
Он помедлил, задумчиво постукивая по зубам кончиком ручки. Настроение стремительно улучшалось. Но чего-то явно не хватало. Разумеется, Донна – красивая женщина, и всегда есть вероятность, что Трентон не примет это письмо всерьез. Слова не стоят ни гроша, а письмо можно отправить по цене чашки кофе. Должно быть что-то такое… весомое. Оно всегда есть. Надо только сообразить.
Внезапно он улыбнулся; когда он так улыбался, его лицо озарялось чарующим светом, и сразу было понятно, почему у него никогда не было особых проблем с женщинами, начиная с той симпатичной стеснительной студенточки.
Он написал:
ТЕБЕ ЧТО-НИБУДЬ НАПОМИНАЕТ ЕЕ РОДИНКА НА ЛОБКЕ?
МНЕ ОНА НАПОМИНАЕТ ВОПРОСИТЕЛЬНЫЙ ЗНАК.
А У ТЕБЯ ЕСТЬ ВОПРОСЫ?