Джо начал пятиться к задней двери. Наткнулся на табуретку и чуть не упал. Взмахнул руками, чтобы удержать равновесие – и наверняка удержал бы, если бы Куджо не сбил его с ног. Куджо, залитая кровью машина убийства с пеной, летящей из оскаленной пасти. От пса пахло болотной гнилью.
– Отвали от меня! – закричал Джо Камбер.
Он вспомнил Гэри. Одной рукой прикрыл горло, а другой попытался оттолкнуть Куджо. Пес на миг отступил, оскалив зубы, похожие на пожелтевшие колья забора. И тут же набросился снова.
В этот раз он нацелился прямо в пах Джо Камбера.
– Эй, малыш, хочешь съездить со мной в магазин? И пообедать в «Марио»?
Тэд вскочил на ноги.
– Да! Хочу!
– Значит, едем.
Она надела джинсы и голубую рубашку и уже повесила сумку на плечо. Тэд подумал, что у него очень красивая мама. Он обрадовался, не заметив никаких следов слез у нее на лице, потому что, когда она плакала, он тоже плакал. Он знал, что так делают только малыши, но не мог удержаться.
Мама уже уселась за руль, и Тэд тоже пошел садиться на свое место, но остановился, вспомнив, что «пинто» сломался.
– Мам?
– Что? Давай, забирайся в машину.
Он испуганно отступил.
– А вдруг она крякнется?
– Кряк?..
Она удивленно уставилась на него и сердито нахмурилась. Он понял, что она совершенно забыла о том, что машина сломалась. Он ей напомнил, и она снова расстроилась. На кого она сердится, на него или на «пинто»? Тэд не знал, хотя смутное чувство вины подсказало, что все-таки на него. Но потом ее хмурые морщинки разгладились, и она улыбнулась ему одним уголком рта. Он знал эту улыбку и всегда был уверен, что она предназначается лишь для него одного. У него сразу отлегло от сердца.
– Мы едем в центр, Тэдди. Это совсем недалеко. Если мамин старенький «пинто» заглохнет, мы потратим два лишних доллара и вернемся домой на такси, единственном на весь Касл-Рок. Да?
– Ага.
Он забрался в машину и захлопнул дверцу. Мама пристально наблюдала за ним, готовая сразу броситься на помощь, и Тэд догадался, что она вспоминает прошлое Рождество, когда он прищемил ногу дверцей машины и почти целый месяц ходил с эластичным бинтом. Но он тогда был совсем маленьким, а теперь ему четыре. Он уже большой мальчик. Так ему сказал папа, и значит, так оно и есть. Он улыбнулся маме, чтобы она поняла, что с дверцей он справился без проблем, и она улыбнулась в ответ.
– Хорошо закрыл?
– Да, – сказал Тэд, но она все равно приоткрыла дверцу и захлопнула снова, потому что мамы никогда не верят твоим словам, если только ты не признаешься в чем-то плохом, например, что рассыпал пачку сахара, когда тянулся за банкой с арахисовым маслом, или разбил окно, пытаясь забросить камень на крышу гаража.
– Пристегнись, – сказала она и пристегнулась сама. – Если этот игольчатый клапан… или что там такое… снова забарахлит, машина начнет сильно дергаться.
Боязливо взглянув на маму, Тэд застегнул ремень. Он очень надеялся, что они не попадут в большую аварию на десять машин, как в придуманной им игре. Но больше всего он надеялся, что мама больше не будет плакать.
– Выпустить закрылки! – сказала она, поправляя невидимые пилотские очки.
– Есть выпустить закрылки! – ответил он, улыбаясь. Это была их обычная игра.
– Очистить взлетную полосу!
– Есть очистить полосу!
– Идем на взлет! – Она повернула ключ в замке зажигания и выехала со двора задним ходом.
Примерно через милю пути они оба расслабились. До этого Донна сидела за рулем напряженная, выпрямив спину в струнку, и Тэд сидел точно так же в своем детском кресле на пассажирском сиденье. Но «пинто» шел так гладко, будто его только вчера сняли с конвейера.
В супермаркете Донна набрала продуктов на сорок долларов, чтобы им с Тэдом хватило на десять дней до возвращения Вика. Тэд упросил ее взять новую пачку «Звездочек» и схватил бы еще «Шоколадных мишек», но Донна не разрешила. Хлопья от «Шарпа» они получали бесплатно на регулярной основе, но сейчас их запасы как раз подходили к концу. Пока Донна бродила по магазину, у нее не было времени на посторонние мысли, но, стоя в очереди у кассы (Тэд сидел на детском сиденье в тележке и беспечно болтал ногами), она погрузилась в горестные размышления о нынешней дороговизне продуктов. Сорок долларов за три несчастных пакета. Это не просто тревожило; это пугало. К тому же была вероятность – была велика вероятность, подсказал внутренний голос, – что Вик с Роджером потеряют заказы от Шарпа, и агентство придется закрыть. И на что тогда жить?
Она наблюдала, как стоящая перед ней толстая тетка с необъятной задницей, втиснутой в темно-зеленые летние брюки, вынимает из сумки книжку со скидочными купонами. Она видела, как кассирша закатила глаза, обернувшись к своей коллеге за соседней кассой. Паника грызла Донну изнутри, как голодная крыса. Но ведь до этого не дойдет, правда? Правда? Конечно, нет. Нет, нет, нет. Они вернутся в Нью-Йорк, они…
Ей не нравился ход ее мыслей, и она решительно отогнала их прочь, пока они не обрушились на нее новой лавиной депрессии. В следующий раз можно не покупать кофе, а это минус три доллара в чеке.
Она сложила пакеты с продуктами в багажник, усадила Тэда в машину и прислушалась к хлопку дверцы, чтобы убедиться, что та плотно закрылась. Ей хотелось самой закрыть дверцу, но она понимала, что сын должен справиться самостоятельно. Как большой мальчик. В прошлом декабре с ней едва не случился сердечный приступ, когда Тэд прищемил ногу дверцей. Как он кричал! Она сама чуть не упала в обморок… а потом во двор выскочил Вик, в одном халате и босиком – прямо на мокрый снег. Она с радостью уступила инициативу ему, знающему, как справляться с бедой, чего она никогда не умела; обычно в критических ситуациях она превращалась в кисель. Вик осмотрел ногу Тэда, убедился, что нет перелома, затем быстро переоделся и отвез их обоих в травмпункт при Бриджтонской больнице.
Разобравшись с покупками и Тэдом, она уселась за руль и завела двигатель. Вот сейчас он заглохнет, подумала она, но «пинто» послушно довез их до «Марио», где подавали вкуснейшую пиццу. Сплошные калории, но устоять все равно невозможно. Она очень даже неплохо управилась с параллельной парковкой, поставив машину весьма близко к тротуару. Когда они с Тэдом вошли в ресторан, у нее даже слегка поднялось настроение. Может быть, Вик ошибся; может, все дело в плохом бензине или забившемся бензопроводе, а теперь все наладилось само собой. Ей совсем не хотелось ехать к Джо Камберу. Во-первых, это какая-то жуткая глушь (Вик называл эту окраину Касл-Рока Восточной Задницей Мира – но он мог себе это позволить, ведь он мужчина), а во‐вторых, в прошлый раз Камбер ее напугал. Классический янки из сельской глубинки, вечно угрюмый, кажется, не говорит, а рычит. И этот пес… как его звали? Такая странная кличка… Да, точно. Куджо. Псевдоним Уильяма Вулфа из Симбионистской армии освобождения, хотя Донне не верилось, что Джо Камбер назвал своего сенбернара в честь террориста-радикала, грабителя банков и похитителя юных богатых наследниц. Вряд ли Камбер вообще слышал о САО. Пес казался вполне дружелюбным, но ей все равно было тревожно, когда Тэд гладил это чудовище, – как всегда было тревожно, когда он сам закрывал дверцу машины. Такой большой пес, как Куджо, мог проглотить Тэда если не целиком, то в два приема уж точно.
Она взяла Тэду горячий сэндвич с пастромой, потому что он не любил пиццу – в этом смысле он точно пошел не в меня, подумалось ей, – а себе пиццу с луком, пеперони и двойной порцией сыра. Им удалось сесть за столиком у окна. Теперь от меня будет так нести луком, что свалит и лошадь, подумала Донна. И лишь потом сообразила, что это не важно. На кого ей дышать? Она умудрилась испортить отношения и с мужем, и с приходящим любовником.
В голову снова полезли унылые мысли, и она снова прогнала их прочь… но ей уже надоело махать умозрительными руками.
Они почти добрались до дома, под Брюса Спрингстина по радио, и тут «пинто» все-таки забарахлил.
Все началось со слабого рывка. Затем последовал рывок посильнее.
Донна принялась мягко нажимать и отпускать педаль газа; иногда это помогало.
– Мам? – встревожился Тэд.
– Все хорошо, Тэд, – сказала она, хотя хорошего было мало. «Пинто» дергался так, что их обоих буквально швыряло на ремни безопасности. Мотор хрипел и ревел. Пакеты в багажнике опрокинулись, зазвенели бутылки и банки. Что-то разбилось.
– Ах ты чертова срань! – крикнула Донна в бессильной ярости. Впереди за холмом уже виднелся их дом, так насмешливо близко, но она сомневалась, что «пинто» дотуда дотянет.
Напуганный ее криком и судорожными рывками машины, Тэд расплакался в голос, чем лишь подогрел ее злость и растерянность.
– Заткнись! – рявкнула на него Донна. — Бога ради, заткнись!
Он расплакался еще пуще, его рука потянулась к заднему карману джинсов, где лежал сложенный листок со Словами против чудовищ. Когда он к ним прикоснулся, ему стало легче. Ненамного, но все-таки легче.
Донна решила свернуть на обочину и остановиться. А что еще делать? Она повернула руль вправо, используя остатки инерции, чтобы добраться до обочины. У Тэда есть большая тележка, на ней можно дотащить покупки до дома, а потом уже думать, как быть с машиной. Может быть…
Когда колеса «пинто» заскрипели по гравию, мотор дважды чихнул и загудел ровно, рывки прекратились, как уже бывало раньше. Считаные секунды спустя Донна подъехала к дому, остановилась в конце подъездной дорожки, подняла ручной тормоз, выключила зажигание, склонилась на руль и расплакалась.
– Мам? – тихонько позвал ее Тэд. Только не плачь, хотел он добавить, но голос куда-то пропал, как бывает, когда болит горло, и он сумел лишь беззвучно вылепить слова губами. Он беспомощно смотрел на маму. Ему хотелось ее утешить, но он не знал как. Обычно ее утешал папа, и на секунду Тэд возненавидел отца, который уехал по своим делам и бросил их с мамой одних. Он сам испугался этой пронзительной ненависти, и почему-то ему вдруг представилось, как открывается дверь его шкафа и изнутри льется густая тьма, пахнущая чем-то противным и горьким.