Тэд проснулся. Увидел маму, вжавшуюся в сиденье; у нее на коленях ворочалось что-то лохматое и страшное с красными глазами, и он сразу понял, что это такое, конечно, он понял. Чудовище из его шкафа. Чудовище, которое грозилось подбираться к его кроватке все ближе и ближе, пока не окажется совсем рядом. Да, это оно. Прямо здесь. Слова против чудовищ не помогли; чудовище вышло из шкафа, и теперь оно здесь, убивает маму. Тэд закричал, закрывая глаза руками.
Зубы Куджо щелкали в нескольких дюймах от голого живота Донны. Она старалась его оттолкнуть, очень смутно осознавая, что у нее за спиной кричит сын. Пес смотрел на нее в упор, смотрел прямо в глаза. И почему-то вилял хвостом. Его задние лапы скребли по гравию, пытаясь найти опору для рывка еще глубже в машину, но никак не могли удержаться на россыпи мелких камней.
Пес рванулся вперед, руки Донны соскользнули, и вдруг оказалось, что он кусает ее в живот прямо под белым хлопковым лифчиком, рвет кожу зубами, пытаясь добраться до внутренностей…
Донна закричала от боли и оттолкнула пса двумя руками. Ей удалось сесть прямее, кровь из раны текла ей на джинсы. Она удерживала Куджо левой рукой, а правой пыталась вслепую нащупать дверную ручку. У нее получилось, и она принялась лупить дверцей по ребрам Куджо. При каждом ударе раздавался гулкий, тяжелый звук, похожий на стук выбивалки по висящему на веревке ковру. При каждом ударе Куджо глухо рычал, обдавая лицо Донны своим жарким, влажным дыханием.
Он немного подался назад, набирая разгон для прыжка. Донна рассчитала все до секунды и рванула дверцу на себя со всей силы, которой уже почти не осталось. На этот раз дверца ударила Куджо по голове. Раздался громкий хруст. Пес взвыл от боли, и Донна подумала: Вот теперь он отступит, наверняка, НАВЕРНЯКА, – но Куджо ринулся вперед, вцепился зубами ей в ногу чуть выше колена и вырвал клок мяса. Донна пронзительно закричала.
Она продолжала бить Куджо дверцей по голове, ее крики сливались с криками Тэда, весь мир затянула сплошная серая пелена боли, а пес все терзал ее ногу, превращая ее в кусок мяса – красный, изжеванный, грязный. Шерсть на голове Куджо слиплась от густой, клейкой крови, казавшейся черной, как кровь насекомых, в зыбком свете вечерних звезд. Мало-помалу он продвигался все дальше и дальше в машину; силы Донны были уже на пределе.
Она дернула на себя дверцу в последний раз, ее голова запрокинулась, губы дрожали, в лице не осталось ни кровинки. Это действительно будет последний раз; у нее больше нет сил.
Но Куджо вдруг решил, что с него хватит.
Тихо поскуливая и шатаясь, он пошел прочь и внезапно упал на гравий. Его била дрожь, задние лапы слабо подергивались, царапая пустоту. Он принялся тереть разбитую голову правой передней лапой.
Донна захлопнула дверцу и откинулась на спинку сиденья, бессильно рыдая.
– Мама… Мамочка… Мама…
– Тэд… все хорошо…
– Мама!
– …все хорошо.
Руки: его руки порхают по ее плечам, как встревоженные пташки. Ее руки тянутся к его лицу, прикасаются, стараются успокоить, потом падают словно плети.
– Мама… домой… домой к папе… к папе домой…
– Да, Тэд, мы поедем… клянусь Богом, поедем… я тебя отвезу…
Совершенно бессмысленные слова. Но это нестрашно. Она проваливалась в пустоту, растворялась в сером мареве боли, растворялась в туманных глубинах себя, о которых даже не подозревала до этой минуты. Голос Тэда превратился в далекое гулкое эхо. Это тоже нестрашно… Все хорошо…
Нет, все очень плохо.
Потому что пес ее укусил…
…ее укусил бешеный пес.
Холли сказала сестре, что можно не маяться дурью, а звонить напрямую, но Черити все равно позвонила телефонистке и попросила выставить счет на ее домашний номер в Касл-Роке. Она никогда не принимала подачки, даже мелочи вроде оплаты междугороднего телефонного разговора после шести часов вечера.
Телефонистка переключила звонок на справочную службу Мэна, и Черити попросила соединить ее с номером Элвы Торнтона в Касл-Роке. Уже через пару секунд в доме Элвы зазвонил телефон.
– Алло, птицеферма Торнтонов.
– Алло. Бесси?
– Да, это я. Кто говорит?
– Это Черити Камбер. Я звоню из Коннектикута. Можешь дать трубку Элве?
Бретт сидел на диване и делал вид, что читает книжку.
– Нет, Черити, Элвы нет дома. Он сейчас в Бриджтоне, в кегельбане. А чего ты звонишь? Что-то случилось?
Черити тщательно подготовилась к разговору и заранее продумала, что она скажет. Ситуация была деликатной. Как почти все замужние женщины Касл-Рока (да и незамужние тоже), Бесси любила посплетничать, и если она узнает, что Джо Камбер без ведома жены умчался из дома сразу, как только Черити с Бреттом уехали в Коннектикут… городским кумушкам будет что обсудить вечером по телефону.
– Ничего не случилось, просто мы с Бреттом немного волнуемся из-за пса.
– Вашего сенбернара?
– Да, из-за Куджо. Мы с Бреттом гостим у моей сестры, а Джо поехал в Портсмут по делам. – Это была откровенная, но безопасная ложь. Джо частенько наведывался в Портсмут, где закупался деталями (там не взимали налог с продаж) и посещал автомобильные аукционы. – Я просто хочу убедиться, что он с кем-нибудь договорился кормить Куджо. А то вдруг он забыл. Ты же знаешь мужчин.
– Ну, Джо заезжал вчера или позавчера, – неуверенно проговорила Бесси. На самом деле Джо заезжал к Торнтонам в прошлый четверг. Бесси Торнтон не отличалась большим умом (ее двоюродная бабка, покойная Эвви Чалмерс, громогласно сообщала всем, кто готов слушать, что у Бесси дырявая голова, зато доброе сердце), она много работала на птицеферме мужа и жила полной жизнью только перед телевизором, за просмотром своих «милых историй», мыльных опер «Как вращается мир», «Доктора» и «Все мои дети» (она пыталась смотреть «Молодых и дерзких», но решила, что они для нее «слишком скабрезные»). Она имела весьма туманное представление о тех аспектах реального мира, которые не были связаны с уходом за курами, подбором фоновой музыки для курятника, сортировкой и овоскопированием яиц, мытьем полов и посуды, стиркой и глажкой, продажей яиц и работой в саду. И конечно, зимой она всегда знала точную дату следующего собрания касл-рокских «Снежных чертей», клуба любителей катания на мотосанях, в котором она состояла вместе с Элвой.
В прошлый четверг Джо привез Элве отремонтированную покрышку для трактора. Джо не взял за работу ни цента, потому что Торнтоны снабжают Камберов яйцами за полцены. К тому же каждой весной Элва Торнтон приезжает боронить маленький огородик Камберов, а Джо взамен ремонтирует по мелочи его технику. В деревне так принято между соседями: ты – мне, я – тебе.
Черити прекрасно знала, что Джо был у Торнтонов в четверг. Она также знала, что Бесси частенько путает дни. Таким образом, перед нею вставала дилемма. Можно спросить у Бесси, не привез ли Джо Элве покрышку для трактора, когда заезжал «вчера или позавчера», и если Бесси ответит «да», тогда сразу будет понятно, что Джо не виделся с Элвой с прошлого четверга и не просил его кормить пса; а значит, нет смысла расспрашивать Элву о здоровье и благополучии Куджо, потому что он все равно ничего не знает.
А можно не спрашивать. Можно просто оставить все как есть, успокоить Бретта и не портить себе удовольствие от поездки, постоянно тревожась о том, что сейчас происходит дома. К тому же… она злилась на Куджо и ревновала к нему сына. Давай, Черити, скажи всю правду. Куджо отвлекает внимание Бретта от очень важного путешествия. Может быть, самого важного в его жизни. Она хотела, чтобы мальчик увидел совершенно новую жизнь, новый набор возможностей, чтобы, когда придет время решать – а это время придет очень скоро, уже через несколько лет, – какие двери открыть, а каким дать захлопнуться, он сумел сделать правильный выбор. Может, она ошибалась, считая, что ей удастся его подтолкнуть, но пусть он хотя бы поймет, из чего можно выбрать.
Это же несправедливо, что беспокойство за чертова пса мешает мальчику сосредоточиться на действительно важных вещах?
– Черити? Ты еще тут? Я сказала, что…
– Да, я слышала, Бесси. Наверное, он попросил Элву кормить Куджо.
– Ну, я спрошу, когда он вернется домой. И сразу дам тебе знать.
– Буду очень признательна. Спасибо, Бесси.
– Да пока не за что.
– Хорошо. До свидания.
Черити повесила трубку и только потом сообразила, что Бесси забыла спросить номер домашнего телефона Джима и Холли. Ну и ладно. Так даже лучше. Она повернулась к Бретту, старательно контролируя выражение лица. Она не будет врать сыну. Ни в коем случае.
– Бесси сказала, твой папа заезжал к Элве вечером в воскресенье. Тогда же, наверное, и попросил позаботиться о Куджо.
– Ага. – Бретт пристально посмотрел на нее, и от этого взгляда ей стало не по себе. – Но с самим Элвой ты не говорила.
– Его нет дома, он сейчас в кегельбане. Но Бесси сказала, что сразу нам сообщит…
– Она же не знает наш здешний номер.
Кажется, его голос звучал обвиняюще? Или в Черити заговорила ее не совсем чистая совесть?
– Значит, я позвоню ей сама завтра утром, – сказала Черити, надеясь закрыть эту тему и заодно облегчить свою совесть.
– Папа отвез им покрышку для трактора на прошлой неделе, – задумчиво проговорил Бретт. – Может быть, миссис Торнтон перепутала дни.
– Бесси Торнтон все-таки не настолько рассеянная, – пробормотала Черити, сама в это не веря. – К тому же она ничего не сказала о покрышке для трактора.
– Да, но ты не спросила.
– Тогда сам ей звони! – рассердилась Черити. Внезапно ее охватила беспомощная злость, как в тот раз, когда Бретт высказал очень точное – и неприятное – замечание насчет Холли и ее колоды банковских карт. И тогда, и сейчас в его голосе явственно слышались отцовские интонации, и Черити уже начала сомневаться, что у нее что-то получится. Бретт как был, так и останется сыном своего отца – целиком и полностью.