Роско вошел в дом. У него был фонарик, но он не стал его включать, чтобы не чувствовать себя совсем уж преступником, незаконно вторгшимся в чужой дом. Ночным грабителем с мокрым пятном от пролитого кофе на причинном месте. Он нащупал на стене выключатель с двумя рычажками. Верхний рычажок зажег свет на веранде, и Роско поспешил его выключить. Нижний рычажок зажег свет в гостиной.
Роско растерянно огляделся, не веря своим глазам, – поначалу он даже подумал, что это какой-то обман зрения. Глаза еще не привыкли к свету или вроде того. Но шли секунды, все оставалось как есть, и его сердце бешено заколотилось в груди.
Не надо ничего трогать, подумал он. Нельзя ничего трогать. Он забыл о пятне на штанах, забыл о своем ощущении незваного гостя. Он был напуган и взбудоражен.
Здесь определенно что-то произошло. Вся гостиная была перевернута вверх дном. Пол усыпали осколки разбитых фарфоровых фигурок. Мебель повалена, книги сброшены с полок. Большое зеркало над камином разбито. Кому-то семь лет не видать удачи, подумал Роско и почему-то вдруг вспомнил Фрэнка Додда, своего бывшего напарника по патрулированию. Фрэнка Додда, добродушного полицейского из маленького городка. Отличного парня, оказавшегося психопатом, убивавшим детей и женщин. Руки Роско покрылись гусиной кожей. Сейчас явно не самое подходящее время для воспоминаний о Фрэнке.
Он прошел в кухню через маленькую столовую, где все было сброшено со стола, внимательно глядя под ноги, чтобы ни на что не наступить. В кухне было еще хуже, чем в комнатах. У него по спине пробежал холодок. Кто-то устроил тут настоящий погром. Дверцы навесных шкафчиков распахнуты настежь, пол завален осколками битой посуды. Повсюду кастрюли и сковородки, и все засыпано белым стиральным порошком, похожим на снег.
На грифельной доске на стене было написано большими печатными буквами:
ОСТАВИЛ ТЕБЕ ПОДАРОЧЕК НАВЕРХУ, ДЕТКА.
Роско Фишеру не хотелось идти наверх. Совсем не хотелось. Он помогал вывозить трупы трех жертв Фрэнка Додда, включая тело Мэри Кейт Хендрасен, которую Фрэнк изнасиловал и убил прямо на летней эстраде в городском парке. Ему не хотелось увидеть что-то подобное снова… а вдруг эта женщина, хозяйка дома, лежит наверху застреленная, или задушенная, или зарезанная ножом? Роско видел немало погибших в дорожно-транспортных происшествиях и даже как-то привык к этому жуткому зрелищу. Два года назад они с Билли и шерифом Баннерманом вытащили человека из картофелесортировочной машины. Вытащили по кускам – в прямом смысле слова. Это был незабываемый опыт. Есть о чем рассказать внукам. Но после той девочки Хендрасен Роско больше не доводилось видеть жертв преднамеренного убийства, и лучше бы не довелось никогда.
То, что он обнаружил на постели в спальне Трентонов, вызвало у него странные чувства. Он сам не знал, что это было: облегчение или отвращение.
Он вернулся в машину и вызвал диспетчера.
Когда зазвонил телефон, Вик с Роджером не спали. Сидели перед включенным телевизором, почти не разговаривали друг с другом и беспрестанно курили. По телевизору шел «Франкенштейн», самый первый. На часах было двадцать минут второго.
Вик схватил трубку на первом звонке:
– Алло? Донна? Это ты…
– Мистер Трентон? – Мужской голос.
– Да.
– Это шериф Баннерман, мистер Трентон. Боюсь, у меня для вас не слишком хорошие новости. Мне очень жа…
– Они мертвы? – спросил Вик. Он вдруг почувствовал себя нереальным и плоским – двухмерным, как лица статистов массовки в старом черно-белом фильме вроде того, что сейчас идет по телевизору. Он задал свой вопрос совершенно спокойным голосом. Краем глаза он видел, как дернулась тень Роджера, когда тот резко поднялся с дивана. Но это было не важно. Сейчас все было не важно. За эти несколько секунд у него перед глазами пронеслась вся его жизнь, и он успел разглядеть, что она сплошь состояла из декораций и фальшивых фасадов.
– Мистер Трентон, патрульный Фишер был направлен…
– Давайте без этого идиотского официоза. Просто ответьте на мой вопрос. Они мертвы? – Он повернулся к Роджеру, чье лицо было серым и не на шутку встревоженным. На телеэкране у него за спиной фальшивая мельница крутилась на фоне фальшивого не- ба. – Родж, дай сигарету.
Роджер протянул ему сигарету.
– Мистер Трентон, вы слушаете?
– Да. Они мертвы?
– Нам пока неизвестно, где находятся ваша жена и сын, – сказал Баннерман, и у Вика отлегло от сердца. Черно-белый мир вновь обрел цвет. Вик весь дрожал. Незажженная сигарета дергалась в уголке его рта.
– Что происходит? Что вам известно? Вы сказали, ваша фамилия Баннерман?
– Да, я шериф округа Касл. Дайте мне пару минут, я попытаюсь ввести вас в курс дела.
– Да, хорошо.
Теперь ему стало по-настоящему страшно; все происходило как-то уж слишком быстро.
– В ноль часов тридцать четыре минуты патрульный Фишер был направлен по вашей просьбе к вашему дому номер восемьдесят три на Ларч-стрит. Приехав на место, он обнаружил, что ни во дворе, ни в гараже нет машины. Он неоднократно звонил в дверной звонок, не дождался ответа и вошел в дом, отперев дверь запасным ключом. Внутри обнаружилось, что дом разгромлен. Мебель перевернута, бутылки со спиртным разбиты, пол и все бытовые приборы на кухне засыпаны стиральным порошком…
– Господи, это Кемп, – прошептал Вик. Его мысли сразу же завертелись вокруг записки: У ТЕБЯ ЕСТЬ ВОПРОСЫ? Еще тогда, в прошлый четверг он подумал, что эта записка, помимо прочего, кое-что говорит о характере человека, ее написавшего. Человека, способного на подлую месть бросившей его женщине. Что Кемп сделал теперь? Помимо того, что разгромил их дом, как взбешенная гарпия?
– Мистер Трентон?
– Да, я вас слушаю.
Баннерман откашлялся, словно ему было трудно приступить к следующей части рассказа.
– Патрульный Фишер поднялся на второй этаж. Наверху все осталось нетронутым, но он обнаружил… э… некую белесую жидкость, скорее всего, сперму… на покрывале двуспальной кровати в хозяйской спальне. – Он помолчал и добавил с неуместным, но явно нечаянным юмором: – На кровати, по всей видимости, не спали.
– Где моя жена? – крикнул Вик в трубку. – Где мой сын? У вас есть какие-то соображения?
– Не паникуй, – сказал Роджер и положил руку ему на плечо. Роджеру легко говорить «не паникуй». Его жена дома в постели. И дочери тоже. Вик стряхнул его руку.
– Мистер Трентон, сейчас я могу сказать только одно. Детективы полиции штата уже на месте, мои ребята им помогают. В хозяйской спальне и в комнате вашего сына все в полном порядке.
– Если не считать чьей-то спермы на нашей постели, – яростно проговорил Вик. Роджер дернулся, как от удара, и уставился на него, открыв рот.
– Ну да, – смущенно ответил Баннерман. – Но я имею в виду, что нет никаких признаков… э… насилия против личности или личностей. Похоже, что это простой вандализм.
– Тогда где Донна и Тэд? – Его ярость сменилась бессильной растерянностью, ему показалось, что он сейчас разревется, как маленький мальчик.
– На данный момент неизвестно.
Кемп… о боже, вдруг Кемп их увез?
На долю секунды ему смутно вспомнился вчерашний сон: Донна с Тэдом прячутся в пещере от какого-то страшного зверя. Картинка мелькнула перед глазами и тут же пропала.
– Мистер Трентон, если у вас есть подозрения, кто мог это сделать…
– Я сейчас же поеду в аэропорт, – сказал Вик. – Возьму машину в прокате. Буду дома около пяти утра.
Баннерман терпеливо проговорил:
– Да, мистер Трентон. Но если исчезновение вашей жены и ребенка как-то связано с разгромом дома, тогда на счету каждая минута. Если у вас есть хоть малейшее подозрение, что кто-то мог затаить злобу на вас или вашу жену, причем это может быть даже воображаемая обида…
– Кемп, – хрипло выдавил Вик. Он уже не мог сдерживать слезы. Почувствовал, как они потекли по щекам. – Я уверен, что это Кемп. Господи боже, а вдруг он их увез?
– Кто такой Кемп? – спросил Баннерман. В его голосе больше не было смущения; теперь он звучал деловито и требовательно.
Вик держал трубку в правой руке. Он прикрыл глаза левой рукой, чтобы отгородиться от Роджера, от гостиничного номера, от звуков телевизора, от всего. Теперь он был в темноте, наедине с собственным дрожащим голосом и горячими слезами.
– Стив Кемп, – сказал он. – Стивен Кемп. У него в Касл-Роке была мастерская по реставрации мебели. Но теперь он уехал. Жена говорила, что он уехал. У них с Донной… с моей женой… у них был… у них… был роман. Она с ним спала. Но недолго. Она его бросила. Сказала ему, что между ними все кончено. Я об этом узнал, потому что он написал мне письмо. Нехорошее письмо… очень грубое. Наверное, он хотел ей отомстить. Видимо, он не привык, чтобы женщины сами его бросали. То, что произошло у нас дома… похоже на продолжение того письма.
Он так сильно надавил рукой на глаза, что под веками замельтешили красные искры.
– Может, ему не понравилось, что наш брак не распался. Или он просто… взбесился. Донна говорила, что он всегда бесится, когда проигрывает в теннис. Даже не пожимает руку победителю матча. Вопрос в том… – У Вика вдруг пропал голос. Пришлось откашляться, чтобы прочистить горло. Грудь как будто сдавило железным обручем, чуть отпустило и сдавило снова. – Вопрос в том, как далеко он намерен зайти. Он мог увезти их с собой, Баннерман. Исходя из того, что я о нем знаю, он вполне на такое способен.
В трубке была тишина; нет, не совсем тишина. Скрип карандаша по бумаге. Роджер снова положил руку на плечо Вика, и на этот раз Вик не стал ее стряхивать, благодарный за дружеское тепло. Ему было холодно, очень холодно.
– Мистер Трентон, у вас сохранилось письмо от Кемпа?
– Нет. Я его порвал и выбросил. Прошу прощения, но в тогдашнем моем состоянии…
– Оно было написано печатными буквами?
– Да. А как вы…
– Патрульный Фишер обнаружил записку на грифельной доске в кухне. Большими печатными буквами. «Оставил тебе подарочек наверху, детка».