В это жаркое июльское утро все шло точно по плану.
Он положил телефонную трубку на место. Номер Камберов не отвечает. Детектив из полиции штата и шериф Баннерман все еще здесь, ждут команды, как хорошо обученные собаки. Энди Мейсену уже доводилось работать с Таунсендом из полиции штата, и с ним ему было вполне комфортно. Даешь команду «апорт», и Таунсенд послушно приносит палку. С Баннерманом Мейсен раньше не сталкивался, и он ему не нравился. Слишком уж пристальный у него взгляд, и это внезапное озарение, что Кемп мог принудить женщину ехать следом за ним, угрожая жизни ее ребенка… мысль дельная, да. Но все дельные мысли должны приходить в голову только ему самому, Энди Мейсену. Сейчас они втроем сидели в гостиной у Трентонов, не разговаривали друг с другом, просто пили кофе и ждали прибытия фэбээровцев с их оборудованием для отслеживания звонков.
Энди размышлял над делом. Может быть, это буря в стакане. А может быть, что-то серьезное. Муж убежден, что это похищение, и не придает никакого значения пропавшей машине. Он буквально зациклился на идее, что его жену и ребенка увез Стивен Кемп.
В чем сам Энди Мейсен был совсем не уверен.
Камбера нет дома; дома нет вообще никого. Возможно, они все уехали в отпуск. Да, весьма вероятно. Июль – самый сезон отпусков. Кто-нибудь обязательно окажется в отъезде. Стал бы Камбер брать машину в ремонт, если бы собирался уехать из города? Вряд ли. И вряд ли «пинто» стоит у него в гараже. Но все равно надо проверить. Потому что есть еще одна версия, о которой Мейсен не стал говорить Вику.
Допустим, его жена действительно отвезла «пинто» к Камберу. Допустим, кто-то предложил подвезти ее до дома. Не друг, не дальний знакомый, не Камбер или его супруга, а совершенно чужой человек, случайно оказавшийся рядом. Энди прямо слышал, как Трентон говорит: «Не может быть. Моя жена никогда не сядет в машину с посторонним мужчиной». С другой стороны, Трентон наверняка был уверен, что его жена никогда не ляжет в постель с посторонним мужчиной вроде Стивена Кемпа. Если этот гипотетический незнакомец вел себя дружелюбно и если ей не терпелось скорее отвезти сына домой, она могла принять предложение. А этот милый, улыбчивый незнакомец оказался законченным психопатом. Здесь в Касл-Роке уже был такой психопат, Фрэнк Додд. Может быть, этот милый, улыбчивый незнакомец перерезал обоим горло, спрятал тела в кустах и преспокойно поехал дальше. В этом случае «пинто» должен остаться у Камбера.
Конечно, это маловероятно, но все же не исключено. Энди в любом случае отправил бы к Камберу человека с проверкой – так положено по протоколу, – но ему нравилось понимать подоплеку каждого своего действия. Он был уверен, что гараж Камбера можно легко исключить из логического построения, которое складывалось у него в голове. Допустим, она приехала к Камберу, никого там не застала, и вот тут «пинто» заглох. Но городское шоссе номер 3 в Касл-Роке – все-таки не Антарктида. Они с сынишкой запросто дошли бы пешком до ближайшего дома, где есть телефон. Однако ничего подобного не произошло.
– Мистер Таунсенд, – произнес Мейсен своим мягким голосом. – Сейчас вам с шерифом Баннерманом надо будет поехать в мастерскую Джо Камбера и прояснить три момента. Нет ли там синего «пинто» с номером двести восемнадцать – восемьсот шестьдесят четыре. Нет ли там Донны и Теодора Трентон. И нет ли там самих Камберов. Все ясно?
– Все ясно, – сказал Таунсенд. – Вы хотите…
– Я хочу прояснить ситуацию только по этим трем пунктам, – тихо проговорил Энди. Ему не понравилось, как на него смотрит Баннерман. С этаким усталым презрением. Его это бесило. — Если там обнаружится машина или кто-то из перечисленных людей, сразу звоните мне. Я буду здесь. Если меня здесь не будет, я оставлю номер. Понятно?
Зазвонил телефон. Баннерман взял трубку, послушал и передал ее Энди Мейсену:
– Это вас. Что-то срочное.
Их взгляды сцепились над трубкой. Мейсен думал, что Баннерман отведет взгляд, но нет. Не отвел. Энди взял трубку. Звонили из полицейского управления Скарборо. Стив Кемп задержан. Его микроавтобус обнаружили на стоянке мотеля в городке Туикенем в Массачусетсе. Женщины с ребенком с ним нет. При задержании Кемпу были зачитаны его права, он назвал свое имя и не сказал больше ни слова, ссылаясь на право хранить молчание.
Энди Мейсен подумал, что эти новости не предвещают ничего хорошего.
– Таунсенд, вы поедете со мной, – сказал он. – Вы же справитесь без помощников, да, шериф Баннерман?
– Это мой город, – сказал Баннерман.
Энди Мейсен закурил сигарету и посмотрел на него сквозь облако дыма.
– Вам что-то не нравится, шериф?
Баннерман улыбнулся:
– Ничего, как-нибудь перетерплю.
Господи, как же я ненавижу всю эту дремучую деревенщину, подумал Мейсен, глядя вслед Баннерману. Но сейчас он на время выбыл из игры. Спасибо, Боже, за малые милости.
Баннерман сел за руль своей патрульной машины, завел мотор и выехал со двора Трентонов. Было двадцать минут восьмого. Его почти восхитило, как ловко Мейсен отодвинул его на обочину. Они с Таунсендом едут в самую гущу событий, а он направляется к черту на рога. С другой стороны, Хэнку Таунсенду придется все утро выслушивать бредни Мейсена, так что еще неизвестно, кому повезло.
Джордж Баннерман выехал на шоссе номер 117 и поехал в сторону Мейпл-Шугар-роуд, без сирен и мигалок. Куда торопиться в такой прекрасный день? Он и вправду не видел причин для спешки.
Донна и Тэд Трентон спали.
В почти одинаковых неловких позах, в каких спят пассажиры междугородних автобусов на длительных рейсах. Оба сидели, скрючившись в три погибели и свесив головы на плечо, Донна – на левое, Тэд – на правое. Руки Тэда лежали у него на коленях, как рыбки, выброшенные на берег. Иногда они слабо подергивались. Он дышал хрипло и сбивчиво. Его губы потрескались, веки сделались бледно-лиловыми. Струйка слюны, стекавшей из уголка рта, уже начала засыхать.
Донна спала беспокойно. Она жутко устала, но не могла крепко заснуть из-за неудобной позы и болей в ноге, животе, а теперь и в искусанных пальцах (во время припадка Тэд прокусил их до кости). Ее волосы слиплись сальными сосульками. Марлевая повязка на левой ноге снова промокла от крови, кожа на животе вокруг ран воспалилась еще сильнее. Ее дыхание тоже было хриплым, но не таким сбивчивым, как у Тэда.
Тэд Трентон был уже на пределе. Обезвоживание достигло критической точки. Вместе с потом он терял минеральные соли, которые не восполнялись извне. Внутренние защитные механизмы начали отключаться, и он стремительно терял силы. В нем еще теплилась жизнь, но еле-еле. Ей просто не за что было держаться.
В лихорадочных снах папа качал его на качелях, все выше и выше, но не у них во дворе, а рядом с утиным прудом, и прохладный ветерок обдувал его обгоревший на солнце лоб, его зудящие глаза, его пересохшие губы.
Куджо тоже спал.
Он лежал на траве у крыльца, положив разбитую морду на передние лапы. Ему снились плохие, безумные сны. В этих снах были сумерки, и по небу метались красноглазые летучие мыши. Он прыгал на них и хватал их зубами за трепещущие кожистые крылья. Крылья с хрустом ломались. Но летучие мыши кусали его в ответ своими мелкими крысиными зубками – прямо в нежный, чувствительный нос. Вот откуда бралась эта боль. Но он их убьет. Убьет их всех…
Он внезапно проснулся, вскинул голову и прислушался.
Приближалась машина.
Его болезненно обострившийся слух превращал шум мотора в кошмарный, невыносимый рев; или в жужжание гигантского ядовитого насекомого, которое прилетело его ужалить.
Он резко вскочил и жалобно заскулил. Казалось, все его суставы наполнены битым стеклом. Он посмотрел на заглохшую машину. Внутри смутно виднелась неподвижная голова ЖЕНЩИНЫ. Раньше Куджо хорошо видел ее сквозь стекло, но ЖЕНЩИНА что-то сделала со своим окном, и теперь ее стало почти не видно. Но это не важно. Все равно ей не выйти наружу. И МАЛЬЧИКУ тоже не выйти.
Жужжащий рев сделался громче. Машина приближалась к вершине холма, но… точно ли это машина? Или огромная злая пчела – или, может, оса – прилетела жалить его и терзать, чтобы ему стало еще больнее?
Надо дождаться и посмотреть.
Куджо нырнул под крыльцо, где раньше частенько прятался от жары в знойные летние дни. Там накопилась немалая куча прелых осенних листьев с прошлых лет. Куджо всегда нравился их терпкий, чуть сладковатый запах. Но теперь этот запах казался слишком плотным и приторным, удушающим и почти невыносимым. Куджо зарычал, из пасти вновь пошла пена. Если бы запах можно было убить, Куджо уже растерзал бы его в клочья.
Жужжащий рев был совсем близко. Во двор въехала машина. Машина с синими боками и белой крышей, на которой стояла мигалка.
Подъезжая к дому Джо Камбера, Джордж Баннерман совершенно не ожидал, что во дворе будет стоять «пинто», принадлежащий пропавшей женщине. Он был человеком очень даже неглупым, и хотя его раздражали стройные логические построения Энди Мейсена (он имел дело с кошмаром по имени Фрэнк Додд и знал, что логика действует далеко не всегда), он сам пришел к тем же выводам, пусть и другими путями, больше на подсознательном уровне. Он был согласен с Мейсеном, что жены и сына Трентона здесь нет. Однако машина стояла тут.
Баннерман потянулся к рации под приборной доской, но решил сначала проверить «пинто». С того места, где он поставил свою машину – прямо позади «пинто», – ему не было видно, есть ли кто-то внутри. Спинки передних сидений были высокими, а Донна с Тэдом обмякли во сне и сползли на сиденьях.
Баннерман вышел из патрульной машины и захлопнул дверцу. Прошел два шага вперед и увидел, что стекло водительской дверцы сплошь покрыто мелкими трещинами. Сердце Баннермана забилось сильнее, рука потянулась к кобуре с табельным револьвером.