Тэд… как он теперь?
Ему плохо, ответил неумолимый внутренний голос. Ему совсем плохо. Что ты теперь будешь делать? Ты его мать, что ты будешь делать?
А что она могла сделать? Вряд ли Тэду поможет, если она выскочит из машины на верную смерть.
Полицейский. Кто-то отправил сюда полицейского. И когда он не вернется…
– Пожалуйста, – прохрипела она. – Пожалуйста, быстрее.
Сейчас, в восемь утра, на улице было относительно прохладно, семьдесят семь градусов. К полудню термометр на Портлендской метеостанции покажет сто два градуса, новый температурный рекорд для сегодняшней даты.
Таунсенд и Энди Мейсен прибыли в полицейский участок в Скарборо в половине девятого. Мейсен передал инициативу Таунсенду. Это его епархия, вот пусть и старается. А Мейсен для начала послушает, слух у него хороший.
Дежурный сказал, что Стивена Кемпа уже везут в Мэн. С транспортировкой проблем не возникло, но Кемп по-прежнему ничего не говорит. Массачусетские криминалисты тщательно осмотрели его микроавтобус и не нашли никаких подтверждений, что женщина с мальчиком могли какое-то время находиться в салоне. Зато в нише одного из колес обнаружилась симпатичная маленькая аптечка: марихуана, кокаин в пузырьке из-под анацина, три ампулы с амилнитритом и две капсулы амфетаминовой смеси, известной как «Черный красавчик». Отличный повод, чтобы заключить мистера Кемпа под стражу.
– Но где же «пинто»? – спросил Энди у Таунсенда, когда принес им обоим по чашке кофе. – Где этот чертов «пинто»?
Таунсенд покачал головой.
– Баннерман еще не звонил?
– Нет.
– Тогда сами ему позвоните. Скажите, пусть едет сюда. Скоро привезут Кемпа, и Баннерман нужен мне здесь. Это его юрисдикция, и он должен вести допрос. Чтобы все как положено.
Таунсенд вернулся через пять минут, озадаченно хмурясь.
– Я не могу до него дозвониться, мистер Мейсен. Диспетчер пытается с ним связаться, но рация не отвечает. Наверное, его нет в машине.
– Небось сидит где-нибудь в «Кози Корнер» и дует кофе. Ладно, хрен с ним. Как-нибудь обойдемся. – Он закурил очередную «Пэлл-Мэлл», закашлялся и улыбнулся Таунсенду: – Мы же справимся с Кемпом без Баннермана?
Таунсенд улыбнулся в ответ:
– Думаю, да.
Мейсен кивнул.
– Мне все больше и больше не нравится это дело, мистер Таунсенд.
– Согласен.
– Я уже начинаю всерьез опасаться, не прикопал ли их этот Кемп где-нибудь в придорожной канаве между Касл-Роком и Туикенемом. – Мейсен вновь улыбнулся. – Но мы расколем его, мистер Таунсенд. У меня и не такие кололись.
– Да, сэр, – уважительно произнес Таунсенд. Он ни капельки в этом не сомневался.
– Расколем как миленького, даже если придется мурыжить его двое суток.
Каждые пятнадцать минут Таунсенд бегал в диспетчерскую и пытался связаться с Джорджем Баннерманом. Он не особенно хорошо знал Баннермана, но был о нем более высокого мнения, чем Мейсен, и считал своим долгом предупредить шерифа, что Энди Мейсен фактически отстраняет его от расследования. В десять утра, так и не дозвонившись до Баннермана, он забеспокоился уже всерьез. Он не знал, что ему делать: сказать Мейсену, что шериф по-прежнему не выходит на связь, или не говорить ничего.
Роджер Брекстон прибыл в Нью-Йорк в 08:49, взял такси в аэропорту и приехал в отель «Билтмор» около половины десятого.
– Бронь была на двоих? – спросил портье.
– Моего партнера срочно вызвали домой.
– Жаль, – равнодушно проговорил портье и выдал Роджеру бланк заселения. Пока Роджер его заполнял, портье болтал с кассиром, хвастаясь, что добыл билеты на ближайший матч «Нью-Йорк янкис».
Поднявшись к себе в номер, Роджер прилег и попытался уснуть, но сон не шел, несмотря на усталость и недосып с прошлой ночи. Донна изменяла Вику, и Вик как-то с этим справлялся – пытался справляться – вдобавок к вонючей истории с красными сладкими хлопьями. Теперь Донна с Тэдом пропали. Вик умчался домой. Все вокруг рушится, особенно в эту последнюю неделю. Отличный фокус, одно движение руки – и все превращается в огромную кучу дерьма. У него разболелась голова. Боль накатывала непрестанными сокрушительными волнами.
Наконец он встал, не желая оставаться наедине со своей мрачной головной болью и мрачными мыслями. Лучше пойти к маркетологам в «Саммерс маркетинг» и посеять уныние в их рядах – не зря же «Эд уоркс» платит им деньги!
В холле отеля Роджер купил аспирин и вышел на улицу. Прогулка не помогла голове, зато освежила его лютую ненависть к Нью-Йорку.
Что угодно, только не возвращаться сюда, думал он. Лучше уж разгружать фуры с «Пепси», чем вернуться сюда вместе с Алтией и девчонками.
Офис «Саммерс» располагался на четырнадцатом этаже совершенно дурацкого, уродливого небоскреба. Секретарша улыбнулась и кивнула, когда Роджер назвал себя.
– Мистер Хьюитт вышел на пару минут. А где мистер Трентон?
– Его срочно вызвали домой.
– Тут вам пришла телеграмма. Сегодня утром.
Она вручила Роджеру желтый конверт, адресованный В.ТРЕНТОНУ/Р.БРЕКСТОНУ/ЭД УОРКС/ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ ЧЕРЕЗ СТУДИЮ «ЗРИМЫЙ ОБРАЗ». Роб переслал его в «Саммерс маркетинг» вчера вечером.
Роджер достал телеграмму и сразу увидел, что она была длинной и что ее прислал старик Шарп.
Вот оно, извещение об увольнении, подумал Роджер и начал читать.
Телефонный звонок разбудил Вика за пару минут до полудня; иначе он бы проспал весь день до вечера. Он спал тяжело, беспокойно и проснулся с ощущением полной дезориентации. Ему снова приснился тот сон. Донна с Тэдом прячутся в нише в скале, спасаясь от жуткого мифического чудовища. Когда он потянулся к телефону, комната поплыла перед глазами.
Донна и Тэд, подумал он. Они нашлись. С ними все хорошо.
– Алло!
– Вик, это Роджер.
– Роджер? – Вик сел на кровати. Его рубашка прилипла к телу. Он еще не до конца проснулся и пытался удержать ускользающее сновидение. Свет был слишком ярким. Жара… когда он ложился, было относительно прохладно. Теперь комната превратилась в раскаленную духовку. Сколько сейчас времени? Сколько времени он проспал? В доме было так тихо.
– Роджер, который час?
– Который час? – Роджер секунду помедлил. – Уже почти полдень. Что…
– Полдень? О господи… Роджер, я спал.
– Что там у тебя? Они нашлись?
– Когда я заснул, еще нет. Этот придурок Мейсен обещал…
– Кто такой Мейсен?
– Он ведет следствие. Роджер, мне надо идти. Надо узнать…
– Погоди две минутки. Я звоню из «Саммерс». Ты должен это услышать. Из Кливленда от Шарпа пришла телеграмма. Нам продлевают контракт.
– Что? Что?
Все происходило слишком быстро. Донна… контракт… голос Роджера, радостный до абсурда.
– Я пришел к маркетологам. Тут ждала телеграмма. Старик с сынулей отправили ее Робу на адрес студии, а Роб переслал нам сюда. Давай я тебе прочитаю.
– Лучше перескажи вкратце.
– Старик Шарп и сынуля, очевидно, пришли к тем же выводам, но другими путями. Старику эта история с «Колючками» видится как повторение Аламо. Мы, хорошие парни, держим оборону. Отражаем атаки захватчиков. Плечом к плечу, один за всех и все за одного.
– Да, он такой, – сказал Вик, растирая ладонью затылок. – Старая гвардия, верность и честь. Поэтому он от нас не отказался, когда мы уехали из Нью-Йорка.
– Сынуля по-прежнему хочет с нами распрощаться, но считает, что сейчас неподходящее время. Конкуренты воспримут наше увольнение как признак слабости, возможно, даже как признание вины. Нормально, да?
– Для такого придурочного параноика очень даже нормально.
– Они хотят, чтобы мы прилетели в Кливленд и заключили новый контракт на два года. Два года – это, конечно, не пять лет. К концу этого срока сынуля почти наверняка возглавит компанию, и нас, без сомнения, пошлют известным маршрутом, но даже два года… Нам хватит времени, Вик! За два года мы точно поднимемся! И еще скажем сынуле и старику…
– Роджер, мне надо идти…
– …чтобы они засунули себе в задницы свои паршивые торты! Они хотят обсудить новую рекламную кампанию, и мне кажется, они примут идею с лебединой песней профессора Шарпа.
– Это здорово, Роджер, но мне надо выяснить, есть ли какие-то новости о Донне и Тэде.
– Да. Я выбрал не лучший момент. Но я должен был позвонить и сказать. Меня так распирает, что я бы взорвался, если бы не позвонил.
– Для добрых вестей нет плохого момента, – сказал Вик, но все равно испытал острую зависть к Роджеру, способному искренне радоваться этим добрым вестям. Зависть и горечь, что он сам не мог разделить эту радость. Но может быть, это был добрый знак.
– Вик, позвони мне, когда что-то станет известно.
– Да, Родж. Спасибо, что позвонил.
Он положил трубку, надел туфли и спустился на первый этаж. В кухне по-прежнему царил разгром – ему было больно на это смотреть. Но на столе лежала записка от Мейсена, придавленная солонкой.
Мистер Трентон,
Стива Кемпа задержали в Туикенеме, на западе Массачусетса. Вашей жены и сына с ним нет. Повторяю: их обоих с ним нет. Я не стал вас будить, потому что Кемп ничего не говорит, ссылаясь на свое право хранить молчание. Его уже везут в полицейский участок в Скарборо, где ему будут предъявлены обвинения в вандализме и хранении запрещенных наркотиков. Мы ожидаем его прибытия около 11:30. Как только появится новая информация, я сразу же вам позвоню.
– Хрен ему, а не право хранить молчание, – прорычал Вик. Он пошел в гостиную, нашел в телефонной книге номер полицейского участка в Скарборо и позвонил прямо туда.
– Мистер Кемп уже здесь, – сказал ему дежурный. – Прибыл минут пятнадцать назад. Сейчас с ним мистер Мейсен. Кемп требует адвоката. Думаю, мистер Мейсен не сможет подойти к телефону…
– Не надо думать, – перебил его Вик. – Просто скажите ему, что это муж Донны Трентон и мне надо, чтобы он подтащил свою задницу к телефону и поговорил со мной.