Старое издыхающее чудовище, бессвязно подумала Донна, все еще начеку.
Сколько длилась эта кошмарная вахта – несколько дней или всю ее жизнь? Все, что было до встречи с Куджо, – наверняка просто сон. Мимолетное ожидание за кулисами. Вечно всем недовольная мама, которую раздражало вообще все на свете. Добрый, но совершенно беспомощный папа. Школа, подруги, свидания с мальчиками, дискотеки – теперь все это казалось сном. Как ушедшая юность кажется сном старикам. Все утратило смысл, ничего не было, кроме этого тихого, раскаленного под солнцем двора, где смерть уже собрала свою жатву и ждет нового урожая. Чудовище все еще начеку, а ее сын ускользает, уходит…
Бейсбольная бита. Ничего другого у нее нет.
Бейсбольная бита и, может быть, что-то в машине убитого полицейского, если Донна сумеет до нее добраться. Пистолет или винтовка.
Кряхтя и отдуваясь, она попыталась переложить Тэда назад. Ей приходилось бороться с волнами слабости, когда все меркло перед глазами. Наконец Тэд улегся на заднем сиденье, тихий и неподвижный, как куль с зерном.
Донна выглянула в окно, нашла взглядом биту в высокой траве и открыла дверцу.
В темном дверном проеме сарая Куджо поднялся и медленно пошел к ней, угрожающе наклонив голову.
Ровно в половине первого Донна Трентон вышла из «пинто» в последний раз.
Вик свернул с Мейпл-Шугар-роуд на городское шоссе номер 3 как раз в ту минуту, когда его жена наклонилась поднять с земли старую бейсбольную биту Бретта Камбера. Вик ехал быстро, чтобы скорее добраться до дома Камберов, развернуться и помчаться в Скарборо в пятидесяти милях от Касл-Рока. Что характерно, как только он принял решение сначала заехать сюда, в голову тут же полезли мысли, что он только напрасно тратит время. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким растерянным и беспомощным.
Он ехал со скоростью больше шестидесяти миль в час и так напряженно смотрел на дорогу, что, лишь просвистев мимо дома Гэри Первье, запоздало сообразил, что там во дворе стоит универсал Джо Камбера. Вик резко ударил по тормозам. «Ягуар» чуть не уткнулся носом в дорогу и остановился, оставив за собой двадцатифутовый след жженой резины. Наверное, шериф приехал к Камберу и не застал его дома, потому что Камбер сейчас тут.
Вик посмотрел в зеркало заднего вида, убедился, что дорога пуста, и вернулся назад задним ходом. Заехал во двор Первье и вышел из машины.
Он испытал те же самые чувства, что и Джо Камбер двумя днями раньше, когда обнаружил кровь на крыльце (только теперь она высохла и стала темно-бордовой) и пролом в нижней части сетчатой двери. Во рту появился противный металлический привкус. Это все неспроста. Каким-то образом это связано с исчезновением Донны и Тэда.
Вик вошел в дом, и в ноздри тут же ударил запах – густой, удушливо-сладкий запах тления. Последние два дня выдались жаркими. На полу в коридоре лежало что-то похожее на опрокинутый столик, но Вик сразу понял, что это не столик. Понял из-за запаха. Он подошел ближе, и… да, это был не опрокинутый столик. Это был человек. С разодранным горлом, как будто искромсанным очень тупым ножом.
Вик попятился, с трудом сдерживая тошноту. Телефон. Надо найти телефон. Сообщить куда следует.
Он пошел в кухню, но остановился на полдороге. В голове внезапно сложилась картинка. Это было сокрушительное откровение; словно две плоские половинки вдруг сошлись в целое трехмерное изображение.
Пес. Это все сотворил пес.
«Пинто» стоит у Камбера. И стоял там все время. «Пинто» и…
– О господи, Донна…
Вик развернулся и бросился к своей машине.
Донна чуть не упала; ноги совсем ее не держали. Но она кое-как устояла и схватила бейсбольную биту, не решаясь оглянуться на Куджо, пока крепко не сожмет ее в руках. Она боялась опять потерять равновесие. Если бы у нее были лишние две-три секунды, чтобы оглядеться, она бы увидела в высокой траве табельный револьвер Баннермана. Но у нее не было этих секунд.
Она обернулась, и Куджо уже мчался к ней.
Она замахнулась на него битой и с замиранием сердца ощутила, как неустойчиво рукоять «ходит» в руках – похоже, бита была расколота, и ее обмотали изолентой вовсе не для того, чтобы она не скользила. Сенбернар отшатнулся и зарычал. Грудь Донны часто-часто вздымалась и опадала под белыми чашечками бюстгальтера в кровавых пятнах; она вытерла о них руки, когда Тэд ее покусал.
Они с Куджо смотрели друг на друга в упор, оценивая друг друга в тишине жаркого летнего дня. Было слышно лишь быстрое, сбивчивое дыхание Донны, глухое рычание в груди у Куджо и веселое чириканье воробья где-то поблизости. Короткие тени лежали у них под ногами мутными бесформенными кляксами.
Куджо сдвинулся влево. Донна сдвинулась вправо. Они кружили, не сводя глаз друг с друга. Донна держала биту в том месте, где, как ей казалось, трещина в дереве была глубже всего. Держала, буквально стиснув в руках рукоять, обмотанную шершавой изолентой.
Куджо припал к земле.
– Ну, давай! – крикнула Донна, и Куджо прыгнул.
Она замахнулась, как Микки Мэнтл, готовящийся отбить быструю высокую подачу. Она метила в голову Куджо, но промахнулась и удар пришелся по ребрам. Раздался глухой стук и хруст ломающейся кости. Куджо издал звук, похожий на человеческий крик, и рухнул на гравий. Донна почувствовала, как бита надломилась под изолентой – но пока что не развалилась пополам.
С тонким, пронзительным криком Донна обрушила биту на задние лапы Куджо. Снова треснула кость. Она явственно слышала треск. Пес взвыл и попытался отползти прочь, но Донна продолжала охаживать его битой, не прекращая кричать. У нее в голове все плыло, как у пьяной. Мир плясал и кружился. Она была гарпией, ведьмой из «Макбета», всеми тремя ведьмами сразу, живым воплощением мести – не за себя, а за то, что сотворили с ее ребенком. Треснувшая рукоятка, обмотанная изолентой, билась в ее руках, словно бешено колотящееся сердце.
Теперь вся бита была в крови. Куджо еще пытался сбежать, но его движения замедлились. Он сумел увернуться от одного из ударов – бита чиркнула по гравию, – но уже следующий удар пришелся точно в середину спины. Куджо дернулся и на секунду застыл.
Донна подумала, что он больше не встанет, и даже отошла на пару шагов. Воздух, которым она дышала, вдруг превратился в горячую жидкость. Куджо яростно зарычал, вскочил и снова набросился на нее… но после удара, отбросившего пса на гравий, старая бита все же не выдержала и сломалась. Верхняя широкая часть отлетела к «пинто» и стукнулась о колпак ступицы с мелодичным звоном. В руках у Донны осталась только расщепленная рукоять длиной около восемнадцати дюймов.
Куджо снова поднялся… заставил себя подняться. Кровь текла у него по бокам. Его глаза сверкали, как мигающие огоньки на неисправной пинбольной машине.
Ей опять показалось, что он ухмыляется.
– Ну, давай! – закричала она.
В последний раз умирающее чудовище, когда-то бывшее добрым, хорошим псом Бретта Камбера – славным псом по имени Куджо, – набросилось на ЖЕНЩИНУ, виноватую во всех его бедах. Донна рванулась к нему, выставив перед собой обломок бейсбольной биты, и длинная острая щепка вонзилась в правый глаз Куджо, глубоко-глубоко, до самого мозга. Раздался тихий, какой-то несерьезный хлопок – так лопается виноградина, если резко раздавить ее между пальцами. Инерция от прыжка потащила его вперед, пес врезался в Донну, сбил ее с ног и сам упал сверху. Теперь его зубы щелкали в нескольких дюймах от ее шеи. Донна вскинула руку, пытаясь защитить горло. Пробитый глаз Куджо вытек. Из пасти несло гнилью. Донна старалась оттолкнуть от себя его морду, и он впился зубами ей в руку.
– Хватит! – закричала она. — Когда ты уже сдохнешь?! Давай, подыхай! Ну, пожалуйста!
Кровь текла ей на лицо липкими струйками: ее собственная кровь и кровь пса. Боль в руке была пламенем, охватившим весь мир… и рука постепенно слабела под натиском Куджо. Рукоять биты, словно растущая у него из головы в том месте, где раньше был глаз, дергалась и тряслась.
Пес тянулся к ее шее.
Донна уже чувствовала его зубы у самого горла. С последним сдавленным криком она отпихнула его от себя двумя руками. Пес тяжело повалился на землю.
Его задние лапы скребли по гравию. Все медленней… медленней… замерли окончательно. Его уцелевший глаз вперился в жаркое летнее небо. Его хвост лежал поперек ног Донны, тяжелый, как свернутая в рулон ковровая дорожка. Он втянул в себя воздух и выдохнул. Снова вдохнул. Тихо всхрапнул, и у него изо рта потекла струйка крови. Потом он умер.
Донна Трентон издала торжествующий вопль. Попыталась подняться, упала, но со второй попытки все-таки поднялась. Сделала два нетвердых шага, споткнулась о мертвого пса и грохнулась на четвереньки, расцарапав колени о гравий. Подползла к тому месту, где лежала отломившаяся часть биты, перепачканная в крови. Подняла ее и кое-как встала на ноги, опираясь о капот «пинто». Затем вернулась к уже бездыханному Куджо и принялась колотить его битой. Каждый удар сопровождался глухим мясным стуком. В горячем воздухе развевались полоски размотавшейся изоленты. Острые щепки вонзались в ладони, по рукам текла кровь. Донна продолжала кричать, но сорвала голос еще на первом победном вопле, и теперь вместо криков получались только рычащие хрипы – вроде тех хрипов, что издавал Куджо перед самым концом. Бита не останавливалась ни на миг. Донна отчаянно избивала мертвого пса. У нее за спиной во двор Камберов въехал «ягуар» Вика.
Он сам не знал, чего ожидал, но уж точно не этого. Он и так был напуган, но при виде жены – неужели это и вправду Донна? – стоящей над окровавленной грудой меха и лупящей ее чем-то вроде дубины пещерного человека… его страх превратился в безумную панику, почти отключившую мысли. На одну бесконечную секунду, о которой он будет стараться не вспоминать до конца своих дней, ему захотелось включить задний ход и уехать куда-нибудь далеко-далеко… навсегда. То, что сейчас происходило на этом тихом, залитом солнцем дворе, было чудовищно.