Тика продолжила:
— Я удивилась. Поскольку я сама глуповата, то не всегда понимаю чувства других… Но этот мальчик никогда не показывал другим своих слабостей! Казалось, он вот-вот расплачется, чего с ним раньше никогда не бывало. Он продолжал настаивать: «Пойдем куда-нибудь!» Во всяком случае, Юити было плохо, и он не мог себя сдержать. Мне на самом деле хотелось ему помочь, но сейчас мы переоборудуем наш клуб, и еще не все закончено, поэтому я не могла оставить это без контроля. Я объяснила ему, в чем дело, и тогда он сказал: «В таком случае я пойду куда-нибудь один!» И я дала ему адрес знакомого мне пансионата.
— Да… да, — промычала я.
— В шутку я сказала ему: «Отправляйся туда с Микагэ!» И тогда Юити с серьезным лицом ответил: «Она уезжает по делам в Идзу. Кроме того, я не хочу впутывать ее в мои семейные дела. Сейчас, когда у нее все идет так хорошо, это было бы несправедливо». И тогда я сразу все поняла: вы с ним любите друг друга, верно? Вы несомненно влюблены! Я знаю адрес и номер телефона пансионата, где остановился Юити, почему бы тебе не составить ему компанию?
— Тика-тян! — воскликнула я. — Завтра я уезжаю, еду по делам! — Я испытала шок.
Я поняла чувства Юити, словно бы держала их обеими руками. Я все понимала, ощущала. Юити, который в сто раз сильнее меня, отправился куда-то далеко. Он решил уехать туда, где можно быть одному и ни о чем не думать. Убежать от всего, включая меня. Возможно, он решил какое-то время оттуда не возвращаться. Несомненно! Я была в этом уверена.
— А что это за работа? — спросила Тика, наклонившись ко мне. — В твоем возрасте для женщины есть только одно важное дело. Кстати, ты еще девственница? Значит, вы с ним еще не спали?
— Тика! — воскликнула я, но при этом меня пронзила мысль, что мир был бы намного лучше, если бы все были такими, как Тика. В ее глазах мы с Юити отражались в более радужном свете, чем это было на самом деле.
— Я подумаю над этим, — сказала я. — Я только что узнала про Эрико, и в голове у меня полная сумятица. Но думаю, что Юити еще хуже. Сейчас я не могу его еще более травмировать.
И вдруг Тика оторвалась от лапши с очень серьезным лицом.
— Дело в том, что в ту ночь я не работала и не была свидетельницей убийства Эрико. Я до сих пор не могу в это поверить… Но я знала того человека. Он регулярно приходил в клуб. Если бы Эрико открылась мне, то наверняка это удалось бы предотвратить. Как жаль, что Юити такой же мягкий! Как-то мы с Эрико смотрели программу новостей, и она с испуганным видом сказала: «Те, кто убивают людей, сами заслуживают смерти!» Юити такой же, и теперь он остался один на этом свете. Эрико-тян умела всегда сама решать жизненные проблемы, и он унаследовал это качество от нее. Но оно у него слишком сильно!
Глаза Тики наполнились слезами. Когда Тика начала рыдать навзрыд, посетители заведения с удивлением уставились на нас — что случилось? Плечи Тики содрогались, и слезы катились градом в бульон с лапшой.
— Микагэ-тян, я так несчастна. Почему такое случилось? Возможно, загробной жизни нет, и трудно представить, что мы уже никогда больше не увидим Эрико.
Я вывела все еще плачущую Тику из ресторанчика и, обнимая ее за высокие плечи, проводила до станции.
— Извини меня, — сказала Тика, вытирая глаза кружевным носовым платком, когда у турникета передавала мне записку с планом местонахождения и телефоном пансионата Юити.
«Возможно, она обычная проститутка, но она умеет безупречно нажимать на нужные точки», — подумала я, провожая взглядом ее широкую удаляющуюся спину.
Я понимала, что в своей прежней жизни в роли торгового агента она была незаменимым работником… но мне никогда не забыть очарование ее нынешних слез. Она продемонстрировала мне, что в человеческих сердцах хранятся драгоценные камни.
Под прозрачным зимним небом я пребывала в растерянности. Я не знала, как мне поступить. Небо было синим-синим. Резко выступали очертания засохших деревьев, и сквозь них прорывался холодный ветер.
«Возможно, загробной жизни и вовсе нет».
Как и было намечено, на следующий день я прибыла в Идзу.
Нас было немного: наша наставница, несколько сотрудниц и фотограф. Поездка обещала быть приятной и не слишком утомительной. Распорядок дня был не очень жестким.
«Здорово! — подумала я, — сказочное путешествие. Подарок свыше».
Я чувствовала, что освобождаюсь от всего, нахлынувшего на меня за последние полгода.
За эти полгода, прошедшие со смерти бабушки и до смерти Эрико, внешне мои отношения с Юити постоянно были дружескими и беспечными, но внутренне все усложнялось. И радостные, и грустные моменты становились все более напряженными, и их стало невозможно отделять от повседневной жизни. Мы оба мучительно пытались отыскать для себя спокойное пространство. Эрико оставалась слепящим солнцем над нами.
Все произошедшее заполнило мое сердце и изменило меня. Глядя на себя в зеркало, я видела только тень прежней принцессы и думала: «Как далеко я от нее ушла!»
Я наблюдала, как за окном вагона проплывают яркие, залитые солнцем пейзажи и вдыхала запах того, что уже казалось неотделимым, зародившимся во мне.
…Я сама страшно устала. Мне тоже хотелось отдалиться, отдохнуть от Юити.
Конечно, это грустно, но так оно и есть, думала я.
Настала ночь.
В купальном халате я пришла в комнату к наставнице и сказала ей:
— Сэнсэй, я умираю от голода, нельзя ли мне выйти наружу, чтобы чего-нибудь съесть?
Одна из старших сотрудниц, которая делила с ней комнату, расхохоталась:
— Сакураи-сан, вы за весь день ничего не съели?
Они обе уже собирались лечь спать и в ночных халатах сидели на расстеленных футонах.
Я и в самом деле была голодна. Эта гостиница славится своими овощными блюдами, и я, вообще-то не слишком привередливая, почти ничего не съела: почему-то во всех блюдах овощи были какие-то вонючие. Наставница рассмеялась и разрешила мне выйти.
Было уже больше десяти. По длинному коридору я осторожно вернулась в свою комнату, переоделась и вышла из гостиницы. Поскольку я опасалась, что входная дверь может оказаться закрытой, я открыла ключом дверь черного входа.
Пища в гостинице в тот день была омерзительной; я представляла, как на следующий день мы сядем в автобус и поедем дальше. Я брела в лучах лунного света и в глубине сердца мечтала так и провести жизнь в постоянных путешествиях. Если бы у меня были дом и семья, куда я могла бы вернуться, то я пребывала бы в романтическом настроении, но поскольку у меня совсем никого не было, я испытывала невыносимое, глухое одиночество. Впрочем, может быть, это и есть та жизнь, которая подходит мне. В ночь накануне отъезда воздух особенно прозрачен и чист, а сердце стынет. Однако если нет никого и нигде, то моя жизнь остановится. Наконец я поняла, что испытывает Юити. Как приятно было бы никогда больше не возвращаться на ту улицу…
Я продолжала идти по улице, сплошь застроенной гостиницами.
Тени гор становились еще чернее, выступая на улицу из мрака. Было много пьяных туристов, из-за холода в ватных куртках, надетых поверх купальных кимоно. Все они громко смеялись.
Мое настроение странным образом поднялось, и я повеселела.
Я была одна под звездным небом, в незнакомом месте.
Я ступала по собственной тени, которая удлинялась или укорачивалась при свете уличных фонарей. Я испытывала страх перед шумными барами и проходила мимо них, пока не оказалась возле станции. Рассматривая неосвещенные витрины сувенирных лавок, я заметила свет в одной еще открытой забегаловке. Сквозь матовое стекло двери я увидела, что внутри сидит только один посетитель за стойкой. Я спокойно отворила дверь и вошла.
Мне хотелось съесть что-то сытное, и я попросила:
— Кацудон,[3] пожалуйста!
— Мне нужно поджарить свинину, поэтому придется немного подождать. Устроит? — сказал пожилой хозяин.
Я согласно кивнула.
Это было новое заведение, которое еще пахло свежей древесиной, и в нем царила атмосфера чистоты и порядка. Обычно в таких местах кормят очень вкусно. В ожидании я сняла розовую трубку телефона, который был от меня на расстоянии вытянутой руки и, повинуясь какому-то порыву, достала записку с номером и решила позвонить в пансионат, где остановился Юити.
Пока хозяйка его пансионата переключала телефон на аппарат в комнате Юити, я вдруг подумала, что невыносимое одиночество, охватившее меня после того, как я узнала о смерти Эрико, чем-то напоминает телефон. Например, с той поры, даже если Юити стоял прямо передо мной, мне казалось, что я разговариваю с ним по телефону с другого конца света. И для меня это место представлялось более синим, чем мир, в котором я живу, морским дном.
— Алло? — раздался в телефоне голос Юити.
— Юити, это ты? — с облегчением выдавила я.
— Микагэ? Откуда ты узнала, что я здесь? А, конечно, от Тики?
Его голос доносился откуда-то издалека, пронизывая ночь через телефонный кабель. Я закрыла глаза и слушала милый моему сердцу голос Юити. Он доносился, словно печальный шум волн.
— Где ты остановился? — спросила я.
— Это место называется «Дениза». Впрочем, шучу! На горе есть синтоистский храм, очень знаменитый. У подножия находится этот пансионат, где все блюда готовятся исключительно из тофу, что я и получил сегодня на ужин.
— Как тебе эти блюда? Вкусные?
— А-а, тебя это заинтересовало? Все из тофу, только из тофу. Вкусно… но ничего, кроме тофу. Тяванмуси (приготовленное на пару рагу в горшочках), дэнгаку (тофу, сваренное с мисо), агэдаси (жареное тофу), цитрон, семена кунжута, и все с тофу. Не говоря уже о том, что даже в бульоне плавают кусочки яичного тофу. Мне бы хотелось съесть что-нибудь потверже, надеялся, что в конце подадут отварной рис, но оказалась только рисовая каша в чае! У меня такое ощущение, что я превратился в старика.
— Как ни странно, я тоже голодна!
— Почему? Неужели в вашей гостинице еда не включается в обслуживание?