Кримхильда. Иди. (Подталкивает Плотного к выходу.)
Плотный. Но там же… эти. (Показывает.)
Кримхильда. Иди, иди.
Плотный идет к дверям, в которые ломятся гунны. Двери сами открываются и, выпустив Плотного, закрываются вновь.
Повар Х.Ц. Ушел.
Аттила. Ну, теперь, когда наш официальный многоумец покинул сцену, надеюсь, несчастному Повелителю Вселенной, тоже позволят сказать пару слов. Или еще не все поделились наболевшим? Сестрицы-поварицы, вы исчерпали ресурс глупостей? Да неужели? А все ли достаточно поражены ужасом? Может, еще кто-то в гуннов не верит? Что ты так на двери смотришь? Боишься, они оттуда появятся? А отсюда (Стучит Маме Вале по лысому черепу.) не боишься? Хотя, конечно… могут и из дверей.
Тут по идее я должен метаморфозу устроить – из мальчика-ленивчика в аттилу-страшилу. Но не будет метаморфозы. Потому, что злобный старец с кривыми ногами и бритым черепом – это Аттила вашего воображения, а я, зайчик, – Аттила вашей судьбы. Конечно, тяжело поверить, что бургундское королевство будет стерто с карты мира не вонючим трупоедом, а обаяшкой-алкоголиком (налейте мне, кстати), я это понимаю. Но поймите и вы меня – ради поддержания ваших стереотипов у меня нет желания изменять правилам гигиены. Трупы кушать не буду. Вам это – миг, а мне – работа, служу Владыкой Мира с ранней юности.
Дальше – загадки, дальше – вопросы. И главный вопрос – как мне быть с вами. Сами видите – Кримхильда настаивает на формальном соблюдении законов воздаяния. Не берусь судить, насколько она права (хотя, то что она не права – очевидно), но не выполнить ее каприз мне, молодожену, как-то не с руки.
Ну, что мы делаем, жена? Есть две основные возможности – мстить и не мстить. В первом случае все понятно – изображаем из себя орудия рока и с хищными улыбками смотрим, как гуннское море поглощает островок нибелунгов. Можем и не мстить… Нет, ты выслушай. Не забывай, кто я. Мои возможности, худо-бедно, беспредельны. Так что, если решишь прекратить свои чудачества, практическую сторону дела беру на себя. Вариантов масса. Первый – представляем произошедшее, как обычный спектакль в обычном театре. Вариант второй – пьяный бред, галлюцинация. Я все-таки, винища вашего бургундского вылакал будь здоров. Третий…
Кримхильда. Хватит. Эта земля пила кровь Зигфрида. Пусть теперь напьется кровью убийц.
Аттила. Где ты тут землю увидела – я не знаю. По-моему, это называется кафель. (К присутствующим). Ну, ребята, я сделал все, что мог.
Повар Г.Ц. Мы ценим.
Аттила. Вы видели – спорить бесполезно.
Повар Х.Ц. Мы видели.
Аттила. Ладно, не огорчайтесь. Само собой, я заготовил на этот случай бонусы. Как положено – все ваши фантазии реализуются, родственники воскреснут, печали избудутся. Ты получишь свой мопед, сестрицы Медянкины – мужей целую пачку. Петр Александрович – дочку. Но умирать придется. (После паузы.) Господа гунны, вы готовы к решительному штурму?
Рев за дверью.
Аттила. Господа нибелунги, а вы готовы?
Воздев к вытяжкам орудия кухни, люди кухни силятся создать дружный воинственный шум. Зрелище жалкое, но героическое.
Гюнтер. Подождите! Я… не для этого… Я не хотел… Все не так… Я – сам… вы тут ни при чем… Это… Я… Мое… Я виноват…
Медянкина младшая. Детский лепет. Если ты боишься – вон там выход, видишь – горит зелененькое. (Подробно показывает Гюнтеру выход из зрительного зала.) А если ты с нами – на, держи. (Дает Гюнтеру орудие.)
Гюнтер. Что это?
Медянкина младшая. Это вилка для сырного ассорти. Пора бы знать.
Гюнтер (жалко). Зигфрид… Это я… убил.
Повар Г.Ц. Очнись, король, при чем тут какой-то Зигфрид. У наших дверей гунны, каждая вилка на счету.
Повар Х.Ц. Не робей, босс, мы им покажем.
Медянкина. Да, да, да – мы им покажем.
Мама Валя. Кто тут гунны? Подать сюда гуннов! А ну, открывайте ворота, сейчас я их буду на лоскуты рвать.
Аттила (Кримхильде, ласково. Интимно.) Ты дура, любимая.
Распахивает двери. Входят, немного смущаясь, тихие дикие гунны. Смешиваются с людьми кухни. О чем-то переговариваются с ними – знакомятся, пожимают руки. Изредка, как бы в шутку, колют друг дружку ножиками и вилками. Аттила выстраивает их через одного (гунн, нибелунг, гунн) вдоль авансцены. Свистит в судейский свисток. Начинается бойня. Но на мгновение раньше, на сцену падает плотный занавес. Тишина.
* * * *
По дымящимся развалинам ходят люди чрезвычайных ситуаций. Светят фонариками, растаскивают обломки, переругиваются. У небольшого костра, сидят Зигфрид, Гюнтер, Брюнхильда и Хаген. Жарят и едят кабана. Зигфрид играет зажигалкой.
Зигфрид (продолжая разговор). Вы не правы, это все равно очень полезная вещь. Я не знаю как она называется, но сама идея, что огонь можно вызывать не мыслью, а простым усилием пальцев – это очень удачная идея. Представляете, можно зажигать огонь и при этом ничего не думать. И не чувствовать. Удивительно. Вам – нет?
Брюнхильда. Много интересного. Миксер. Очень поэтично.
Хаген. А мне понравилось слово паспорт.
Входит Коля Подподушкин.
Коля Подподушкин. Где вы? Я шмурдячок принес.
Аттила. Это же Коля. Коля, дружок, где ты бродишь?
Коля Подподушкин. А где Петр Александрович?
Аттила. Петр Александрович?.. В гости поехал… К дочке.
Коля Подподушкин. А Люся… тоже? (Коле не отвечают.) Где Люся?
Аттила. Выпей, Коля, выпей.
Коля пьет. Появляется Кримхильда в платье уборщицы. Тащит за собой мешок, в который собирает мусор.
Кримхильда. Зигфрид!
Зигфрид не отвечает, смотрит поверх своей вдовы.
Аттила. Заходи, Коля, ты теперь знаешь, где нас искать.
Нибелунги встают, утирают губы рукавами, расправляют крылья и улетают.
Аттила (задержавшись на земле, Уборщице). Убери здесь хорошенько.
Исчезает. Вместе с ним исчезает и свет. На погруженной в темноту сцене остаются развалины, люди на развалинах, Плотный, Коля, Кримхильда. Плотный причесывается, прихорашивается.
Вопрос. Работаем. Камера. (Изменившимся голосом.) А в чем, на ваш взгляд, причина произошедшего?
Плотный. Учитывая сложную обстановку, я бы не стал исключать ни одну из имеющихся версий.
Вопрос. Я понимаю, что вам тяжело говорить. Но все-таки – последний вопрос. Вы, насколько я знаю, покинули здание буквально за несколько минут до того, как это произошло. Вы что-нибудь почувствовали?
Плотный. Мне тяжело говорить… (Плачет.) Я адвокат… (Долго плачет и сморкается.) Многие дорогие люди… Я так привязался… И вы знаете, что самое страшное?..
Вопрос. И что же?
Плотный. Ничто не предвещало трагедию. (Выйдя из кадра, весело сморкается.)
Кримхильда стоит на сцене с черным целлофановым мешком. Кричит во всю силу своих легких.
ЗАНАВЕС